– Элис Уиллард получила новости из Кале. «Святая Маргарита» досталась французам, ее груз продали с торгов. Ролло охватило отчаяние. – Так и знал, – тихо сказал он. Для отца это была последняя попытка поправить семейные дела. Он поставил на кон все – и проиграл. Что теперь прикажете делать? – Какого дьявола этот корабль вообще занесло в Кале?! – воскликнул сэр Реджинальд, пытаясь скрыть растерянность за гневом. – Джонас Бэкон говорил, что шкипер собирался зайти в порт на какой-то мелкий ремонт, – объяснил Ролло. – Отсюда и задержка. – Но Бэкон не говорил, что этим портом будет Кале. – Нет. Веснушчатое лицо Реджинальда исказила ярость. – Он знал, подлец, знал! И Филберт, паскуда, тоже знал, когда продавал нам этот груз! – Ты прав, отец! – согласился Ролло, которого тоже переполняла ярость. – Этот лживый протестантский выродок все знал! Нас ограбили! – Как вы намерены вернуть свои деньги, уплаченные Филберту? – спросил епископ. – Никак, – горько откликнулся Реджинальд. – В городишках вроде нашего никому не разрешают разрывать договоры, даже если случается что-то из ряда вон. Договор священен. Ролло, изучавший законоведение, знал, что отец не преувеличивает. – Четвертной суд подтвердит, что деньги были уплачены правомерно. – Вы потеряли деньги, – сказал епископ. – Сможете ли вы вернуть долг Элис Уиллард? – Нет. – А в залог сделки вы внесли аббатство, верно? – Да. – Этим утром Элис Уиллард заявила мне, что аббатство теперь принадлежит ей. – Чтоб ее! – буркнул Реджинальд. – То есть она права? – Да. – Реджинальд, ты намеревался возвратить аббатство церкви. – Не ждите от меня сочувствия, святой отец. Я только что лишился четырех сотен фунтов. – Уиллард сказала, что речь о сумме в четыреста двадцать четыре фунта. – Совершенно верно. Джулиус, похоже, думал, что точная цифра принципиально важна. Интересно, подумал Ролло, почему? Возможности спросить ему не представилось, поскольку его отец вскочил, раздраженно прошелся по зале и произнес: – Клянусь, я заставлю Филберта расплатиться! Он у меня узнает, что никто не может обмануть Реджинальда Фицджеральда и поживать себе дальше! Я заставлю его страдать! Не знаю, как, но… На Ролло вдруг снизошло нечто вроде озарения, и он перебил отца: – Зато я знаю! – Что? – Я знаю, как мы отомстим Филберту! Реджинальд прекратил расхаживать по зале и сузившимися глазами уставился на Ролло. – Давай, выкладывай, что у тебя на уме. – Сегодня днем Донал Глостер, помощник Филберта, перебрал спиртного в таверне. Дочка Филберта ему отказала. Ну вот, от выпивки у него развязался язык, а от обиды он забыл об осторожности. Он сказал, что Кобли и их дружки устраивают тайные службы. Епископ Джулиус немедля воспылал праведным гневом: – Службы? Без священника? Это же ересь! – Когда я стал его расспрашивать, Донал тут же спохватился, промямлил, что имел в виду собрания. Но вид у него был виноватый, и он быстро сбежал. – Я давно подозревал, что эти крысы проводят тайные протестантские службы, – сказал епископ. – Но вот где? И когда? И кто туда приходит? – Не знаю, – признался Ролло. – Но Донал знает. – Он нам расскажет? – Может быть. Рут его отвергла, так что ему незачем больше хранить верность Кобли. – Надо выяснить наверняка. – Позвольте мне потолковать с ним. Я возьму с собой Осмунда. – Осмунд Картер, глава стражи, был детиной немалого роста и славился своей жестокостью. – Что ты скажешь Доналу? – Объясню, что его подозревают в ереси и предадут суду, если он не расскажет нам все как на духу. – Он испугается? – Не то слово. – Сейчас удачное время, чтобы напасть на протестантов, – задумчиво произнес епископ Джулиус. – Католическая церковь, увы, вынуждена защищаться. Королеву Марию Тюдор повсеместно бранят за утрату Кале. Ее законная наследница Мария Стюарт, королева Шотландии, вот-вот выйдет замуж в Париже, а муж-француз заставит англичан выступить против нее. Сэр Уильям Сесил и его подельники разъезжают по стране, пытаясь добиться поддержки для незаконнорожденной Елизаветы Тюдор, которую они хотят возвести на трон. Потому удар по еретикам в Кингсбридже окажется весьма кстати для всех католиков Англии. Значит, подумалось Ролло, мы не просто отомстим, а выполним Божью волю. Юноша ощутил, как сердце заполняет свирепая радость. Его отец, по-видимому, чувствовал то же самое. – Ступай, Ролло, – сказал Реджинальд. – Ступай и сделай все как надо. Ролло накинул плащ и вышел из дома. Здание гильдейского собрания стояло на другой стороне улицы. Шериф Мэтьюсон располагался на нижнем этаже, в одном помещении с приставом Полом Петтитом, который вел переписку и следил, чтобы все документы хранились в должном порядке. Конечно, на Мэтьюсона не всегда можно было положиться, если речь заходила об интересах Фицджеральдов: порою он прямо отказывал в помощи сэру Реджинальду, отговариваясь тем, что служит королеве, а не мэру. По счастью, сегодня шериф отсутствовал, и Ролло не имел ни малейшего желания его разыскивать. Вместо того юноша спустился в подвал, где готовились к исполнению своих обязанностей воскресным вечером Осмунд Картер и его подручные. Осмунд зачем-то напялил на голову плотно сидевший кожаный шлем, отчего приобрел еще более задиристый вид, чем обычно. Когда Ролло вошел, он зашнуровывал высокий сапог. – Пойдем, поможешь мне кое-кого допросить, – сказал ему Ролло. – Тебе не придется ничего говорить. Он хотел было добавить «Просто смотри посуровее», но счел, что это будет лишним – Осмунд и без того всегда так смотрел. Они вышли из здания и двинулись по главной улице, залитой лучами послеполуденного солнца. Ролло размышлял, не поторопился ли он уверить отца и епископа Джулиуса в том, что Донал сломается и все расскажет. Если Донал успел протрезветь, он может оказаться крепким орешком. Начнет юлить, будет твердить, что нес спьяну не пойми что, и наотрез откажется от всяких слов, которые он якобы поизносил насчет протестантских служб. Тогда придется его вразумить. У пристани Ролло окликнула Сьюзан Уайт, дочка пекаря и его ровесница. С этой милой девчушкой, мордашка которой очертаниями напоминала сердце, Ролло по молодости целовался и даже отваживался немножко распускать руки. Именно тогда он осознал, что плоть не имеет над ним той власти, какой она обладала, похоже, над парнями вроде Донала Глостера и Неда Уилларда. В общем, посиделки со Сьюзан ничем таким не закончились. Наверное, рано или поздно ему все равно придется жениться, чтобы какая-то женщина занималась хозяйством, но уж он подыщет себе кого-нибудь познатнее, чем дочка пекаря. Сьюзан не затаила на него зла – у нее было много поклонников. – Жаль, что так случилось с вашим грузом, – сказала она сочувственно. – Несправедливо, правда? – Правда. – Ролло ничуть не удивился тому, что история уже разошлась по городу. Половина Кингсбриджа, так или иначе, занималась морской торговлей, а потому едва ли не всякий интересовался новостями с моря, хорошими и дурными. – В следующий раз непременно повезет, – утешила Сьюзан. – Присловье такое есть. – Надеюсь, оно сбудется. Сьюзан с любопытством покосилась на Осмунда, гадая, должно быть, куда тот направляется вместе с Ролло. Юноше не хотелось ничего объяснять, поэтому он поспешил завершить разговор: – Извини, я тороплюсь. – До свидания! Вдвоем с Осмундом они зашагали дальше. Донал жил на юго-западе города, в мастеровом квартале, известном как Тэннерис. С давних пор горожане побогаче выбирали для себя север и восток. Земли вверх от моста Мерфина с незапамятных времен принадлежали аббатству, и вода там была чище. Городской совет распорядился, чтобы мастерские строили ниже по течению, и теперь все кингсбриджские грязные производства, будь то дубильная мастерская, красильня, сарай для промывки угля или бумажная мастерская, сливали отходы в реку ниже моста; так продолжалось столетиями. Ролло думал, что завтра воскресенье и люди будут обмениваться новостями в церкви. К вечеру весь Кингсбридж узнает о судьбе «Святой Маргариты». Одни могут сочувствовать, как Сьюзан, а другие будут говорить, что сэр Реджинальд сглупил и позволил себя обмануть; и все, буквально все, станут смотреть на Фицджеральдов с жалостью и недоумением. Ролло словно наяву услышал, как горожане делятся друг с другом запоздалой мудростью – мол, Филберт всегда был скользким типом, никто не заключал с ним удачных сделок, и сэру Реджинальду следовало это знать. Юноша скривился, будто откусив кислый плод. Ему претила сама мысль о том, что на его семью станут взирать свысока.