– Откуда вы знаете миз Бакстер? – Я работала с ней в компании по продаже недвижимости «Солнце и берег». – Спасибо, – сказал Пендергаст. Его голос был буквально пропитан бальзамом южного аристократизма и обаяния. – И как вы познакомились? – Мы обе специализировались на недвижимости в Корал-Гейблс. Я до сих пор работаю по этому направлению. На протяжении ряда лет мы получали за нашу работу «Серебряную пальму». – «Серебряную пальму»? – Это такая награда от фирмы агентам, добившимся наибольшего увеличения продаж. – Понятно. Именно поэтому вас двоих отправили на конференцию в Мэн? Женщина кивнула. – Может быть, вы попытаетесь вспомнить, каково было душевное состояние Элизы Бакстер во время конференции? Женщина нервно пригладила волосы: – Даже не знаю, что сказать. Элиза была такой же, как всегда. – То есть не делала ничего необычного? Не была какой-то особенно молчаливой или расстроенной? – Нет. Но она вообще не отличалась разговорчивостью. Я вот о чем: я с ней два года проработала, но так толком ее и не узнала. Она никогда не была, что называется, душой компании, хотя… – Да? – заинтересованно проговорил Пендергаст. – Понимаете… я думаю, она тем вечером выпила многовато. – Почему вы так думаете? – Она рано ушла с банкета. Еще до последней презентации. Она сказала мне несколько слов, когда уходила, и я заметила, что походка у нее слегка неуверенная. – Что конкретно она вам сказала? Женщина моргнула, услышав вопрос: – Она спросила, не хочу ли я вместе с ней съездить утром на автобусе в «Л. Л. Бин»[6]. – Понятно. И тогда вы видели ее в последний раз? – Да. Три следующих опроса прошли на такой же манер. Женщина, делившая с Элизой комнату во время учебы в колледже; подружка детства, жившая по соседству; мужчина, с которым она часто танцевала в студии «Артур Мюррей»[7]. У всех них, как отметил Колдмун, сохранились относительно туманные и ничем не примечательные воспоминания об Элизе Бакстер: приятная молодая женщина, с претензиями, но сдержанная. Ничто в ее поведении не указывало на суицидальные наклонности, но ничто их и не исключало. Наконец Пендергаст многословно поблагодарил всех и пожелал хорошего дня. Когда группа начала расходиться, он поднял руку, останавливая пятого человека, который до этой поры не произнес ни слова: мужчину лет шестидесяти, немного более неопрятного, чем остальные, в видавшей виды панаме, белой футболке и выцветших зеленых штанах. – Карл Уэлтер? – спросил Пендергаст. – Да, – ответил человек. Голос его звучал сипло, свидетельствуя о многолетней привычке курить сигареты без фильтра. – Вы знаете, почему я попросил вас прийти? Человек несколько раз перевел взгляд с Пендергаста на Колдмуна и обратно, после чего сказал: – Я эту мертвую знать не знал. – Не знали. Но вы работаете здесь смотрителем, и как раз во время вашей смены – с полуночи до восьми утра – на ее могиле был оставлен тот предмет. – Я уже говорил с полицейскими. Два раза. – Я ознакомился с вашими показаниями. Вы сказали им… – Пендергаст достал из кармана что-то похожее на официальный документ и сверился с ним. – Вы сказали, что находились близ сарая с инструментом, точили ножи газонокосилки, когда услышали скрежет металла, словно кто-то открыл калитку. Это произошло… – еще одно демонстративное заглядывание в документ, – между двумя и двумя пятнадцатью ночи. Вы, естественно, стали выяснять, что случилось, но стояла темная ночь, тучи закрыли луну, калитка оказалась запертой, и, короче говоря, вы не обнаружили ничего необычного. – Именно так я им и сказал, – с легким вызовом ответил человек, кивая, чтобы придать больший вес своим словам. – И солгали, – заметил Пендергаст все тем же масляным голосом. – Какого черта… – прохрипел человек и замолчал. – Прозрачная ложь, легко разоблачаемая. Я удивлен, что власти не пришли к вам в третий раз. Но, мистер Уэлтер, если вы будете честны со мной, я обещаю, что мы все закроем глаза на вашу опрометчивость. Человек открыл было рот, собираясь возразить, но Пендергаст сложил бумагу, убрал ее в карман и продолжил: – Пожалуйста, не тратьте время на возражения. Я поднял этот вопрос только для порядка, чтобы убедиться, что на этом кладбище больше нечего искать. Предмет, о котором идет речь, не был оставлен на могиле Элизы Бакстер в два часа ночи по той простой причине, что в то время он еще находился в груди его владелицы. Миз Монтеру убили после четырех часов. – Он помолчал, наблюдая за реакцией смотрителя. – Хотелось бы все-таки узнать, почему вы солгали. Взгляд смотрителя беспокойно заметался между агентами. Пендергаст намеренно продлевал многозначительное молчание. Но когда он набрал в грудь воздуха, собираясь заговорить, внезапно вмешался Колдмун. – Вы просто отсыпались, – сказал он смотрителю. Оба – Уэлтер и агент Пендергаст – уставились на него. Колдмун продолжил: – Ваша смена началась в полночь. Если взять в расчет две упаковки по шесть банок «Пабст блу риббон», которые вы выпили, то к середине смены содержание алкоголя у вас в крови достигло приблизительно два промилле, то есть вы были в таком состоянии, что не заметили бы никакого беспорядка и уж точно не стали бы ничего проверять. – Вы… – снова начал было смотритель, но и на этот раз не нашелся что сказать. – На самом деле вы солгали, будто слышали что-то, так как не хотели, чтобы администрация узнала о вашей привычке выпивать на работе. Это так? Никто не шелохнулся. – Просто кивните, если я прав, мистер Уэлтер, – сказал Колдмун. – Одного раза будет достаточно. Мгновение спустя смотритель едва заметно кивнул. – Отлично, – сказал Колдмун и посмотрел на Пендергаста. – Вы хотите спросить что-то еще? – Нет, спасибо, – ответил Пендергаст. В полном молчании они поехали на юг. Когда миновали Норт-Бич, Колдмун наконец спросил: – Где вы остановились? – В «Фонтенбло». А вы? – В «Холидей Инн». – Примите мои соболезнования. – Тогда я должен спросить: Бюро принимает ваши чеки?.. – Нет, не принимает. Насколько я понимаю, ваш отель дальше моего, поэтому, пожалуйста, высадите меня. Я попрошу лейтенанта Сандовала прислать еще одну копию дела – для вас – и новые данные лабораторных анализов. Мы сможем вернуться к ним сегодня попозже. Вас устраивает? – Безусловно. Еще минуты через две Колдмун почувствовал, что бледные глаза Пендергаста остановились на нем. – Вы знаете, почему я попросил тех людей собраться группой, а не по отдельности, да еще и на могиле? – Нет. – Мм… – Пендергаст откинулся на спинку сиденья. – Но если бы я готовил подобное собрание, – сказал Колдмун, – то сделал бы это по двум причинам. Во-первых, чтобы лишить их душевного спокойствия, вынуждая их давать показания в присутствии свидетелей и к тому же у могилы старого друга. Такие вещи пробуждают в людях суеверия – они остерегаются лгать о друге над его могилой. И во-вторых, чтобы не тратить на их расспросы больше времени, чем необходимо, если бы я понял, что им нечего добавить к расследованию. – Превосходно, – заметил Пендергаст и погрузился в молчание приблизительно на милю, прежде чем снова заговорить. – А как вы узнали, что смотритель, как вы выразились, «отсыпался»? – Точно так же, как и вы: за его будкой лежало двенадцать пустых банок. После убийства началась суматоха, у смотрителя не было возможности избавиться от них, и он просто сунул их туда в надежде, что никто не заметит. И решил поднапустить для копов туману, якобы он бодрствовал. С пассажирского сиденья не донеслось ни звука. – Вы ведь тоже так узнали, да? – спросил Колдмун. – А, вот мы и приехали! – неожиданно воскликнул Пендергаст, когда показалась обширная парковка для прибывающих к «Фонтенбло» автомобилей.