– Офицер Кляйнвессель, я не давал вам оснований оскорблять меня. – Я просто констатирую факт. А факт заключается вот в чем: вашим дедукциям придется подождать до завтрашнего утра, если вы не предъявите мне письменной санкции. Пендергаст взвесил его слова. Он, конечно, получил приказ от Пикетта, но приказ вместе с завтрашним билетом на самолет остался лежать на столе в офисе, куда он не заходил несколько дней. Пендергаст надавил грудью на удерживающую его руку. – Вы упомянули Шерлока Холмса, – сказал он медоточивым голосом. – Сам я никогда не относился к нему с симпатией – он всегда казался мне неоправданно мелодраматичным. Но прекрасно: если вы хотите Шерлока Холмса, то Холмса вы и получите. – Он замолчал на секунду. – Офицер Кляйнвессель, я не вижу ничего такого, что помешало бы нам стать друзьями. А вы? В ответ Кляйнвессель слегка подтолкнул Пендергаста к ленте. – И, как ваш друг, я чувствую себя обязанным предупредить вас, что вы ставите под угрозу вашу карьеру, ваш брак и, возможно, вашу жизнь. – Не знаю, что за фигню вы тут несете. Но вот что я вам скажу. Отойдите от места преступления, или окажетесь в наручниках. – Боюсь, что это никакая не фигня. Поскольку ваша отставка приближается, а вы, несомненно, хотите сохранить нищенскую пенсию, которая вас ожидает, то вам стоит подумать, как лучше скрывать свою привычку к пьянству. Хотя, возможно, это все напрасно, так как ром «Кубинская гончая», который вы предпочитаете, не только крепкий, но еще и содержит в большом количестве вредные альдегиды и эфиры. Если вы немедленно не покончите с этой привычкой, то вполне вероятно, что цирроз печени сделает вашу жизнь на пенсии весьма короткой. Он помолчал. Кляйнвессель открыл рот: – Какого черта?.. – Ваша жена, должно быть, терпеливая женщина, если столько лет выносит ваше пьянство. Но если она узнает, что у вас к тому же есть любовница – довольно низкопробная любовница в Опа-Локе, – то это станет последней каплей. Как видите, офицер Кляйнвессель, я забочусь о вас. Меня тревожит ваше будущее, ведь вашей работе, вашему браку и жизни угрожает опасность, пока еще скрытая опасность. Но конечно, никогда нельзя исключать возможность, что ваши шалости могут всплыть. С этими словами Пендергаст убрал свой бумажник в карман пиджака, одновременно делая вид, что достает сотовый телефон. Вся краска сошла с лица полицейского. Смертельно бледный, он огляделся, словно призывая невидимую помощь: – Откуда вы… – У него перехватило дыхание. – Откуда вы… – задыхаясь, выговорил он, вновь побагровев. – Вы спрашиваете меня, сэр, каким образом я пришел к моим, как вы их называете, «дедукциям»? Пендергаст подождал, но полицейский Кляйнвессель так и не сумел сформулировать вопрос. – Ну хорошо: по кольцу на мизинце вашей правой руки я вижу, что вы окончили академию девятнадцать лет назад – дата выгравирована, она у всех на виду, – а это значит, что ваши двадцать лет службы почти закончились. Но за все это время вы не заработали ни знаков различия, ни нашивок, то есть остались в самом низком звании. Сам факт, что вас поставили на охрану закрытого места преступления, говорит о многом. Отсюда и минимальная пенсия. И если уж речь зашла о кольцах, то я не вижу на вас обручального кольца. Однако светлая полоска на вашем безымянном пальце все же говорит о его наличии, а мозоль на костяшке свидетельствует, что вы довольно часто то снимаете его, то надеваете. Что же касается вашей любовницы, мне хватило одного взгляда на вашу одежду. Когда к северо-западу отсюда в начале двадцатого века был заложен район Опа-Лока, его основатели, как известно, использовали мавританский стиль архитектуры. Частью этого стиля стало экзотическое травянистое растение со Среднего Востока, известное как Erodium glandiatum, которым засеяли общественные места. Семена разных видов этого Erodium имеют весьма характерный вид: они длинные и тонкие, один кончик напоминает штопор, а другой – с перышками, как жабры омара. Так получилось, что Опа-Лока является единственным и уникальным ареалом обитания этого растения в Соединенных Штатах, что вкупе со странного вида семенем и напомнило мне об этом факте. На вас в данный момент не менее двух семян этого вида: одно с задней стороны правого колена, а другое торчит из-за обшлага брюк. Первое семя свежее, второе довольно засохшее, а значит, вы в своей форме не менее двух раз за последние дни, а возможно, и больше посещали Опа-Локу. К сожалению, Опа-Лока в последнее время не процветала. Если бы этого было недостаточно, чтобы установить социальную принадлежность вашей пассии, то последние сомнения рассеял слабый запах дешевого одеколона – «Ночь желания», если не ошибаюсь. Коп опустил руки и сделал несколько шагов назад, глядя на Пендергаста так, словно агент ФБР был болен какой-то заразной болезнью. – Откуда вы все это знаете? – спросил он срывающимся голосом. – Элементарно, мой дорогой Кляйнвессель. – Я и рюмки не выпил за десять лет, – проскулил полицейский. – Вы ничего не докажете. А что это за говно про ром «Кубинская гончая»? – Нет никакого смысла лгать мне, офицер. Как я уже сказал, я пытаюсь вам помочь. Торчащий живот натянул пуговицы на вашей рубашке, а с учетом общей худобы это указывает на выраженный асцит. Фиматозная розацеа, столь очевидная на вашем лице, тоже дает повод для размышлений. Касательно же типа алкоголя, который вы употребляете, то «Кубинская гончая» не только самый дешевый, самый крепкий и самый легкодоступный в вашем регионе алкогольный напиток, но и характерная для него бутылка в одну пинту – самая удобная для незаметного ношения. И даже если не принимать во внимание специфический запах, то я не мог не заметить, что правый задний карман ваших брюк выпячен как раз в форме этой бутылки. А теперь, офицер, могу я заняться своей работой? Или?.. – Он с улыбкой поднял мобильник повыше. Несколько мгновений челюсть полицейского беззвучно двигалась, мышцы его лица то напрягались, то расслаблялись. А затем он без слов отошел в сторону. – Очень вам признателен, – сказал Пендергаст. Проходя мимо, он на миг остановился и легко положил руку на плечо Кляйнвесселя: – Я непременно переговорю с вашим сержантом, скажу ему, как вы были полезны. Может быть, нам удастся наконец заполучить для вас шеврон. – Потом он наклонился к его уху, словно собираясь поделиться тайной, и тихо произнес: – Кстати, Конан Дойл все перепутал: Шерлок Холмс пользовался методом индукции, а не дедукции. После этого он беспрепятственно двинулся вперед по лабиринту живой изгороди, то и дело останавливаясь, чтобы опуститься на колени, вытащить лупу из кармана и исследовать что-то в грунте по краю тропинки. В какой-то момент он достал из кармана пинцет, вытащил из травы что-то мелкое и положил в маленькую пробирку. Уже опускались сумерки, когда он добрался до конца живой изгороди, где одинокий криминалист, собираясь уходить, укладывал свои инструменты. Пендергаст предъявил жетон ФБР, и криминалист оказался гораздо более услужливым, чем полицейский. Он показал на участок под стеной живой изгороди, где в землю было воткнуто множество флажков-маркеров. Грунт здесь был почти черным и очень влажным, поскольку впитал в себя большое количество крови. Пендергаст снова опустился на колени, легонько потрогал землю пальцами, отметил ее сходство с губкой. Он достал из кармана маленький фонарик и пошарил лучом по земле. – Что вы можете сказать об убийстве? – Похоже, сначала была нанесена ножевая рана в шею, – заговорил криминалист, сдвигая марлевую повязку со рта. – Жертву оттащили с тропинки сюда, в уединенное место, очень острым ножом перерезали шею сзади, вскрыли грудь лезвием какого-то большого инструмента, возможно топорика, и извлекли сердце. Патологоанатом считает, что ко времени извлечения сердца она уже ничего не осознавала – смерть наступила вследствие потери крови. Тело затолкали сюда, под куст, накидали поверх него немного грунта. – Разброс брызг? – Как и следовало ожидать. Первичный фонтан на нижнюю часть кустарника и на землю вокруг. – Приблизительное время смерти? – Около четырех утра плюс-минус. – А кто нашел тело? – Новобрачные из Сиэтла. Выбрали это место, чтобы потискаться. – Он кивнул на скамейку неподалеку. – И это произошло около половины одиннадцатого, насколько я понимаю? – Да, в десять пятнадцать. По-прежнему стоя на коленях, Пендергаст огляделся. Живая изгородь сильно разрослась, и в четыре часа в безлунную ночь здесь царила тьма. Пешеходные мостки и берег наверняка пустовали. Пендергаст взглянул наверх: ветви пальм и декоративный кустарник закрывали окна ближайших отелей. Учитывая многолюдность острова, преступник выбрал подходящее место для убийства. – Вы позволите мне поработать немного? – спросил Пендергаст. – Без бахил, без халата. – Не стоит беспокоиться, мы тут закончили, – ответил криминалист. Следующие пятнадцать минут Пендергаст тщательно обыскивал участок, иногда доставал лупу, пинцет, фонарик, щелкал камерой телефона. Но, как сказал Кляйнвессель, видеть тут особо было нечего. Наконец Пендергаст поднялся на ноги: – Спасибо вам за терпение. – Не стоит благодарности. Криминалист взял свой чемоданчик и направился к выходу из лабиринта. Пендергаст поспешил следом: – А есть еще что-нибудь примечательное относительно этого убийства? – Ничего, разве что два кровавых отпечатка обуви, найденные в стороне от места убийства. – Отпечатки обуви? – Пендергаст вскинул брови. – Это стоило бы взять на заметку. – Оставлены дешевыми мужскими сандалиями большого размера. Такие продаются во всех магазинах, от них нетрудно избавиться. Ничего более распространенного здесь не найти. По таким сандалиям вряд ли кого найдешь – их носят все, что днем, что ночью. – Все? – Все приезжие и примерно половина местных. – Они приближались к месту, где висела полицейская лента. – Это ведь флоридское побережье, верно? Вы же не собираетесь идти загорать в этих? – Он кивнул на туфли «Джон Лобб», в которых был Пендергаст: даже в сумерках кожа сшитой на заказ обуви тускло сияла. – Я вас понял. – Пендергаст помолчал. – Что днем, что ночью, говорите? – Именно. – Так… – Пендергаст остановился на мгновение и уставился вдаль. – Странные у вас тут обычаи, мой друг. 5 На следующее утро белый «ниссан-альтима» подъехал к дому на Тайгертейл-авеню в северо-восточной части Коконат-Гроув. Какое-то время машина стояла с включенным двигателем у тротуара, пока водитель возился со всевозможными кнопками, рычажками и экранами. Наконец двигатель заглох, водительская дверь открылась, и оттуда вышел специальный агент Пендергаст. Он отряхнулся от пыли, бросил на машину мрачный взгляд и двинулся к дому. Ухоженное белое здание в стиле Испанской миссии, построенное лет пятьдесят назад, стояло в плотном окружении тропических деревьев, которыми был знаменит город. Хотя вокруг раскинулся многолюдный жилой квартал – Пендергаст слышал жужжание газонокосилок, голоса детей, идущих в школу, – этот дом казался спящим. Пендергаст поднялся по ступенькам к двери и нажал кнопку звонка. Изнутри раздался переливчатый звон, а через десять секунд – звук приближающихся шагов. Дверь открыл пожилой мужчина, почти такой же высокий, как Пендергаст, одетый в свежую рубашку поло и шорты. Жидкие седые волосы были кое-как начесаны на лысую загорелую макушку. Он молча посмотрел на Пендергаста вопрошающим взглядом. – Доброе утро, – сказал Пендергаст. – Гарольд Бакстер, насколько я понимаю? – Чем могу помочь? – Я специальный агент ФБР Пендергаст. – Он показал свой жетон ФБР. – Простите, что нарушаю ваш покой, но не могли бы вы уделить мне несколько минут вашего времени? Бакстер моргнул: – Полиция вчера днем приходила ко мне.