— Удивляюсь, как ты разнюхал это дело, — произнес Миддлтон. — Ты бы не вернулся, если бы кто-то не подсказал тебе. Кто же это был? — Не твое дело, — огрызнулся Коркоран. Ему вовсе не казалось, что Глория Блэнд может пострадать, даже если шериф узнает о ее роли в этом деле, но ему не нравилось, когда его допрашивают и он не чувствовал себя обязанным отвечать на чье-либо любопытство. — Новая вспышка золотой лихорадки возникла как раз кстати для тебя и Гормана, — отметил он. — Ее тоже ты организовал? Миддлтон кивнул. — Ну конечно. Один из моих людей прикинулся шахтером. Он получил несколько самородков из заначки. Свою задачу он выполнил и присоединился к тем, кто прячется здесь среди холмов. Толпа золотоискателей вернется завтра. Они будут злыми и усталыми, а когда услышат, что произошло, узнают почерк «стервятников»: по крайней мере, некоторые из них. Но в любом случае меня с этим делом не свяжут. Давай возвращаться в город. Дело усложнилось из-за твоей глупой стычки с линчевателями. Гормана оставь в покое. Ни к чему наживать новых врагов в банде. Бак Горман стоял, привалясь спиной к стойке бара в салуне «Золотой орел» и в непечатных терминах высказывал свое мнение о Стиве Коркоране. Окружающие внимали с сочувствием — большинство из них были проходимцами и трутнями, вьющимися вокруг золотоискателей. — Пес называет себя помощником шерифа! — провозглашал Горман, красные глаза которого и влажные взлохмаченные волосы служили индикатором количества выпитого им спиртного. — Но он убил выбранного нами судью, не дал состояться суду, разогнал заседателей — да, и освободил заключенного, обвиняемого в убийстве! Происходило это на следующий день после всплеска искусственно вызванной золотой лихорадки, и разочарованные шахтеры в салунах заливали свою досаду. Но в «Золотом орле» таких было немного. — Полковник Гопкинс и другие именитые граждане провели расследование, — вмешался кто-то. — Они объявили, что доказательства, предъявленные Коркораном были убедительными, — суд признали сбродом и оправдали убийство Биссетта, а потом пошли еще дальше — оправдали Макбрайда за убийство Брента, хотя того уже не было в городе. Горман фыркнул, словно кот, и потянулся за стаканом виски. Рука его не дрожала, не утратил он и координации движений, еще больше, чем прежде, напоминая крупную кошку. Виски опалило его разум, прояснило мозги до состояния горячечной убежденности, почти на грани сумасшествия, но не повлияло ни на нервную систему, ни на мускулатуру. — Я был лучшим другом Брента! — ревел он. — И другом Биссетта. — Говорят, Биссетт был «стервятником», — послышался чей-то шепот. Горман поднял свою рыжую голову и оглядел салун львиным взглядом. — Кто говорит про «стервятников»? Почему эти шакалы не обвиняют живого человека? Всегда мертвых обвиняют во всех грехах. Ну и что, если он был? Это мой друг. Может быть, и я становлюсь из-за этого «стервятником»! Никто не рассмеялся и не произнес ни слова под его горящим взглядом. Каждый, на ком останавливался этот взгляд, чувствовал холодное дыхание смерти. — Биссетт «стервятник»! — произнес он достаточно диким от пьянства и ярости голосом, готовый совершить любую глупость, так же как и любое зверство. Он не обращал внимания на смотрящих на него, кто со страхом, а кто с интересом, людей. — Кто знает, кто такие «стервятники»? Кто или что они на самом деле? Мы ничего не знаем об этом Коркоране. Я, например, могу сказать… Легкие шаги на пороге заставили его прервать свою речь. В дверях появился Коркоран. Горман прорычал что-то, оскалив зубы, и замер, воплощая собой образ мести и ненависти. — Я слышал, ты распускаешь сплетни обо мне, — спросил Коркоран. Лицо его оставалось безразличным, как будто вырезанное в камне, но в глазах таилась смертельная опасность. Горман снова рыкнул неопределенную угрозу. — Я высматривал тебя среди толпы, — продолжал Коркоран бесцветным и мягким, как прикосновение пера, голосом. Складывалось впечатление, что голос существовал как бы отдельно от него: губы произносили слова, а все остальное тело сконцентрировалось в напряженном внимании к человеку напротив. — Тебя там не было. Ты послал своих шакалов, а у самого кишка оказалось тонка, чтобы… Рука Коркорана рванулась к рукоятке пистолета, словно жало змеи к обреченной жертве. Ни один взгляд не уследил за этим движением. Пистолет его громыхнул прежде, чем кто-либо подумал, что он потянется за ним. Эхом прозвучал звук выстрела Гормана. Только его пуля зря расщепила пол, посланная рукой уже смертельно пораженного человека. Горман упал и вытянулся на полу. Раскачивающаяся лампа бросала отблески на торчащие вверх шпоры и голубую сталь дымящегося рядом с рукой пистолета. Глава 8 КОМИТЕТ БДИТЕЛЬНОСТИ Полковник Гопкинс рассеянно посмотрел на беспрестанно покачивающуюся жидкость в своем стакане и резко произнес: — Миддлтон, я тоже перехожу к делу. Мы с друзьями организовали комитет бдительности, который надо было создать еще несколько месяцев тому назад. Подожди. Не принимай это как критику в свой адрес. Вы оба совершили чудо за последний месяц, с тех пор как ты привел сюда Коркорана. В городе прекратились грабежи, нет убийств — вернее, нет завзятых убийц, только иногда возникают перестрелки между честными гражданами. Вдобавок мы избавились от таких негодяев, как Джейк Биссетт и Бак Горман. Оба они, без всякого сомнения, были из «стервятников». Я бы хотел, чтобы Коркоран не убивал Гормана. Тот был пьян и мог проболтаться о делах банды. По крайней мере, так показалось моему другу, который в тот вечер был в «Золотом орле». Ну, тут ничего не поделаешь. Нет, мы вовсе не обвиняем тебя. Но очевидно, что ты не сможешь прекратить грабежи и убийства по всему Ущелью. И не предотвратишь постоянные грабежи караванов в горах. Вот здесь мы и вступим в игру. Мы долго отбирали людей по всему лагерю, пока не набрали пятьдесят человек, которым можно доверять на сто процентов. Нам надо быть уверенными в своих людях, чтобы не пригреть змею, которая будет шпионить для «стервятников». Но теперь-то мы стоим на твердой почве. Мы не убеждены до конца, кто из жителей является «стервятником», но знаем тех, кто не может быть преступником. Мы сможем работать вместе, Джон, хотя и не собираемся вмешиваться в вашу юрисдикцию или отбирать у вас рычаги законной власти. Нам нужны развязанные руки за пределами города. Внутри Уэйптона мы согласны действовать под вашим руководством или, по крайней мере, в соответствии с вашими советами. Конечно же, работать мы будем в абсолютной секретности, пока не соберем достаточных для удара доказательств. — Вам нужно только запомнить, полковник, — отозвался Миддлтон, — что я постоянно говорю о невозможности покончить с «стервятниками» из-за недостатка имеющихся в моем распоряжении средств. Я никогда не выступал против комитетов бдительности. Все, что я требовал, чтобы при формировании комитета подбирались только честные люди, чтобы в него не могли проникнуть те, кто при случае смогут повернуть деятельность комитета в другую сторону. — Это верно. Я и не ждал с вашей стороны какого-либо сопротивления и уверяю вас, что всегда буду рад работать рука об руку с тобой и твоими помощниками. Он помедлил, словно перед неприятной процедурой, затем спросил: — Джон, ты уверен во всех своих помощниках? Голова Миддлтона вздернулась, и он метнул на полковника встревоженный взгляд. Так, словно последний высказал словами мысль, которая уже вертелась в его сознании. — Почему ты спрашиваешь? — последовал контрвопрос. — Ну, — Гопкинс был в нерешительности. — Не знаю, может быть, у меня предубеждение, но, видишь ли, черт возьми, чего темнить, я иногда удивляюсь поступкам Билла Макнаба! Миддлтон, прежде чем ответить, снова наполнил стаканы. — Полковник, я никогда не обвиняю человека без железных улик. Мне тоже иногда не нравятся действия Макнаба, но, может быть, причина здесь в его характере. Конечно, он грубиян, но имеет свои плюсы. Честно говоря, причина того, что я не защищаю его, — мое недоверие к нему. Возможно, звучит это не совсем понятно. — Вовсе нет. Я разделяю твое мнение. Ты имеешь в виду, что он может вести двойную игру и ты держишь его возле себя, чтобы присматривать за ним. У тебя неплохие мозги, Джон. По правде говоря, может быть, это новость для тебя, с месяц назад кое-кто начал поговаривать, что с тобой дело не чисто. Но то, что ты привел Коркорана, доказывает твою честность. Ты бы ни за что не пригласил его сюда, если бы получал деньги от «стервятников»! Миддлтон замер со стаканом у губ. — Великий Боже! — воскликнул он. — Они подозревают меня в этом? — Просто кому-то пришла в голову такая глупая мысль, — уверил его Гопкинс. — Конечно же, я никогда так не думал. А тем, кто подозревал тебя, теперь стыдно. Убийство Биссетта, Гормана и тех троих в «Вожде черноногих» показало, что Коркоран служит закону. Ну, и конечно же, он получает приказы от тебя. Все те люди, наверняка, были «стервятниками». Жалко, что Том Дил исчез прежде, чем мы смогли допросить его. — Гопкинс встал, собираясь уходить. — Его охранял Макнаб, — произнес Миддлтон тоном, говорящим гораздо больше, чем сами слова. Гопкинс быстро взглянул на него. — Клянусь святыми, так оно и было! Но он был в самом деле ранен — я видел дыру от пули в его руке: Дил ранил его во время побега. — Это верно. — Миддлтон поднялся и потянулся за шляпой. — Я пойду с тобой. Хочу найти Коркорана, чтобы передать ему все, что ты рассказал. — Прошла неделя, как он убил Гормана, — проговорил Гопкинс. — Я ожидаю, что его друзья-«стервятники» в любое время попытаются достать Коркорана. — Я тоже! — ответил Миддлтон с мрачной ухмылкой, которой его собеседник не заметил. Глава 9 НАЛЕТ СТЕРВЯТНИКОВ Вдоль Ущелья повсюду мерцали огни: окна хижин светились в ночи желтыми квадратами, а над ними черный бархат неба отражал мрачную сердцевину шахтерского поселения. Переменчивый бриз доносил обрывки музыки и шум веселья. Но дальше, вверх по Ущелью, где группа деревьев столпилась у темной хижины, тьма безлунной ночи казалась маской, сквозь которую не могли пробиться звезды со своим слабым светом. Какие-то фигуры двигались в глубокой тени деревьев, слышался шепот голосов, их таинственный тон походил на шорох ветра в листве. — Мы слишком далеко расположились. Надо залечь возле дома и расстрелять его, когда он будет входить в двери. Второй голос присоединился к первому; складывалось впечатление, что голоса звучали на сборище привидений. — Все уже решено. Говорю вам, это лучший способ. Достанем его, когда он не будет настороже. Ты уверен, что Миддлтон играет в карты в «Короле алмазов»? Еще один голос ответил: — Кажется, он собирался оставаться там до утра. — Разозлится он порядочно, — прошептал первый из собеседников. — Черт с ним. Он ничего не сможет сделать. Тихо! Кто-то идет по дороге! Они попрятались в зарослях, слившись с черными тенями. Они находились так далеко от хижины, и было так темно, что приближающаяся фигура была в сумерках лишь смутным силуэтом. — Это он! — лихорадочно прошептал голос, когда силуэт слился с темным фоном хижины.