Ее волосы были собраны в высокий пучок, а на носу красовались чертовы очки, мешавшие мне ясно мыслить. – Мясной рулет должен быть готов через двадцать минут. Выражение ее лица посерьезнело. – Господи, ты похож на сосульку! – Она пнула радиатор ногой. – Чертово отопление. – Похоже, у тебя был хороший день, – заметил я. – Как прошла первая смена? – Управляющая напоминает мне Стервеллу Де Виль, но зато я работаю с очень классным парнем – Энтони. Я весь день просмеялась, еще и получила хорошие чаевые. Так что в этой работе одни плюсы! – Отлично. Я хотел спросить ее насчет романа, но решил, что уже достаточно напортачил вчера. Спасибо, хватит. Но зеленые глаза Зельды ярко сверкали за стеклами очков, и ее всю как будто потряхивало от нетерпения чем-то поделиться. Она закусила губу и коснулась пальцами подбородка. – В общем. Когда я после работы ехала домой на метро, в моем воображении вдруг появился один образ. Для романа. И он не шел у меня из головы, поэтому, когда я зашла в квартиру, сразу села рисовать. – Ух ты, серьезно? – Ага. – Она накрутила на палец локон волос. – Хочешь посмотреть? – Конечно. Я подошел к столу. На новом скетче была изображена Мама, у ног которой лежал очередной преступник и молил о пощаде. Но позади нее, в ореоле электрического света появился темноволосый парень в плаще, который удерживал ее за руку, не давая ей вышибить извращенцу мозги. – Видишь этого человека? – спросила Зельда, постукивая пальцем по скетчу. – Я пока не знаю, кто он такой, но он прилетает из будущего и выпрыгивает из пространственно-временной дыры, чтобы остановить Маму. Он хочет помешать ей убить этого мужика. – Ага, я понял. – Я никогда не хотела, чтобы что-то помешало ей вершить месть. Но теперь появился этот парень. Думаю, его зовут Райдер. И он никак не идет у меня из головы. – Вот оно как. – Но никакой любовной линии не будет! Могу сразу тебе это сказать. Я выдавил улыбку. – Не будет? – Нет. – Зельда подняла взгляд, чтобы посмотреть мне в глаза. – У Киры слишком много проблем, чтобы строить с кем-то отношения. – Понял. Видимо, ремень моей сумки за день успел натереть мне грудь. Я провел рукой по месту, которое неприятно жглось. – Пока не знаю, кто он, – продолжила Зельда, – но думаю, что… Она бросила взгляд на свою работу. – Думаю, что я двигаюсь в правильном направлении. И я хотела спросить… не можешь ли ты… Я растерянно моргнул. – Зельда, что именно ты хочешь спросить? Она фыркнула, но на ее губах играла едва заметная улыбка. – Тебе нужно все разжевывать, да? В общем, видимо, ты для меня – что-то вроде музы. До нашей вчерашней революционной дискуссии я даже примерно не представляла, что менять в этой проклятой книге. Возможно, у тебя талант, Коуплэнд. И Дарлин говорила, что ты писатель. Это правда? – Нет, ничего подобного. – Я потер затылок. – Иногда я пишу письма, и на этом все. Зельда взяла со стола счет за коммунальные услуги, который я на днях собирался отправить по почте. – Это ты пишешь таким крохотным и аккуратным почерком? – Да. Она бросила счет на стол. – В общем, система такая: комиксы сначала рисуются карандашом, потом обводятся чернилами. Иногда это делает один и тот же человек, но есть еще один участник процесса, которого называют шрифтовиком. Она – или он – занимается всеми диалогами и любыми видами текста. И зачастую оба этих художника вместе работают над сюжетом. У меня округлились глаза. – Ты хочешь, чтобы я вместе с тобой работал над твоим графическим романом? Она закусила губу. – Да. Наверное. Не знаю. Я не из тех людей, которые любят делиться, особенно если речь заходит о творчестве. Но твои вчерашние слова о моей истории… – Она покатала по столу цветной карандаш. – Будет логично добавить в нее контрастного героя. Потому что люди узнают о себе что-то новое, когда кто-то ставит их взгляды под сомнение, как думаешь? Я не говорю, что она превратится в пацифистку и перестанет отстреливать больных ублюдков, издевающихся над детьми. Но, возможно, если кто-то начнет задавать ей сложные вопросы, то станет понятнее, какая она на самом деле. И это поможет мне найти то, чего хотят в издательствах. Душу этой истории. Ее душу. Я не мог поверить, что она доверила мне эти мысли. Это невероятно мне льстило. И совершенно противоречило моему намерению держаться от нее на расстоянии. – Зельда… – Есть и практическая выгода. Если все пойдет хорошо, это может принести какие-то деньги. Если ассистентке редактора понравится то, что получится. Мне кажется, если у меня – у нас – получится внести изменения, которые она хочет увидеть, мы можем получить контракт! – Это твоя книга, Зельда. Я не хочу отнимать у тебя деньги за то, что нацарапаю пару буковок на листе бумаги. Она фыркнула. – Ты даже не представляешь, как тяжело нормально выводить буквы. Ненавижу этим заниматься. Именно поэтому я в таком восторге от твоего почерка, который напоминает чертов печатный шрифт! Но самое главное, Бекетт, ты можешь помочь мне сочинить саму историю. И если мы заработаем на ней какие-то деньги, то поделим их пятьдесят на пятьдесят, потому что показать эту книгу миру для меня гораздо важнее, чем заграбастать чек. Я потер щетину на подбородке. – В старших классах я писал неплохие рассказы. Учителя постоянно расхваливали их направо и налево. Лицо Зельды озарилось, и в ее зеленых глазах вспыхнул золотой огонек. – А тебе нравилось писать рассказы, которые постоянно расхваливали учителя? Я улыбнулся. – На самом деле да. Я покачал головой, не веря тому, что происходит, и услышал свой ответ как будто со стороны: – Да. Без проблем. Я в деле. Зельда посмотрела на меня, прищурившись. – Так, постой, Коуплэнд. Не говори «да» только потому, что я прошу о помощи. Не нужно соглашаться из-за того, что тебе меня жаль, или из-за того, что чувствуешь себя обязанным вечно делать благие дела. Берись за это, только если сам хочешь. Иначе я жутко на тебя разозлюсь. Я рассмеялся. – Нет, я хочу. Правда. И я польщен, что ты приглашаешь меня поучаствовать в своей работе. Она бросила на меня еще один недоверчивый взгляд, но в ее глазах по-прежнему горел огонек, и это было очень красиво. – Ты уверен? – Я уверен. И это действительно было так. К своему удивлению, я правда хотел заняться этой работой. Наконец начать что-то создавать, а не просто развозить заказы других людей или убирать со столов, после того, как они поедят. – И, пожалуйста, не спорь со мной насчет денег, – произнесла Зельда. – Мы поделим пополам все, что принесет этот паршивец, даже если этой суммы хватит только на обед по однодолларовому меню в Макдаке. Даже в этом случае мы разделим ее поровну. Я рассмеялся еще сильнее. Господи, что за девочка. – Хорошо, черт побери. Хорошо! По лицу Зельды начала расплываться улыбка, сверкавшая так же ярко, как ее глаза. Она протянула мне руку, и я пожал ее. – Добро пожаловать на борт, Коуплэнд, – сказала она. – А теперь, пока у меня не подгорел рулет, слушай свое первое задание. Она постучала пальцем по пустому пространству над головой парня, появившегося за спиной Киры, чтобы ее остановить. Над головой Райдера. – Что он говорит? – мягко спросила Зельда. – Какие слова он может подобрать, чтобы уговорить ее сменить направление? Чтобы заставить ее свернуть с дороги мести, ужаса и боли?