— Умение владеть копьём в моём роду стоит особняком среди прочих воинских доблестей, — ответил на это Честон. — Мужчины в нашем семействе должны уделять этому виду оружия самое пристальное внимание. — Вот как? А я-то думал оно уже давно не в моде. — Наш обычай никак не связан с модой, напротив, это древняя семейная традиция. В роду Пилларов издревле хранится оружие нашего славного предка Оррэ. По легенде во времена вскоре после Обретенья он копьём убил великана и тем спас своего короля от великой опасности. За этот подвиг мой пращур и был пожалован титулом. Кроме того, придворный маг заколдовал то самое копьё, чтобы оно и впредь разило без промаха. С тех пор мы храним его как бесценную реликвию, — пояснил граф. — И что же, тебе доводилось пользоваться этим легендарным оружием? — оживился его визави. — Оно и в самом деле волшебное? — Я воспользовался копьём Оррэ только один раз. Удар и вправду оказался точен, но не могу сказать доподлинно, была ли это заслуга того древнего колдовства или моя собственная, — ответствовал Честон. — И как это было? — заинтересовался его приятель. — В моей семье есть традиция: каждый юноша из нашего рода должен в одиночку выйти с этим копьём против опасного зверя, чтобы получить право называться мужчиной и наследником. Считается, что в прежние времена жертвами были великаны или хотя бы гоблины, но теперь, когда они все повывелись не только в землях Пиллара, но и во всем Броктоне, приходится довольствоваться медведем или вепрем. Я прошёл испытание, когда мне было шестнадцать: убил кабана, который размерами мог, пожалуй, потягаться со вчерашним. Вальес Питерлен удивленно присвистнул, услышав рассказ приятеля. — Прости, дружище, без обид, но иногда мне кажется, что вас, владетельных дворян, не зря называют пережитками прошлого. Вы живёте по своим законам, которые, может, и были хороши лет двести назад, но сейчас кажутся довольно-таки нелепыми. Будь я владетельным графом или герцогом, я бы, право слово, не хотел, чтобы мой единственный сын выходил один на один с медведем прежде, чем начнет бриться, будь у него при себе хоть три волшебных копья. Вам пора бы уже смириться с тем, что времена бесстрашных рыцарей давно миновали. — Не могу сказать, что мне нравятся все правила нашей жизни, но не я их установил и не мне от них отказываться, — пожал плечами Честон. — Семейные традиции останутся с нами, покуда существует наш род. — Ну, хорошо, а что же следует за этим посвящением? — не унимался Вальес Питерлен. — Какой приз получает победитель? Может, юноше, убившему зверя, можно с тех пор пить вино, жениться, идти на войну? — Боюсь тебя разочаровать, мой друг, но ничего подобного не подразумевается. С точки зрения практических последствий, наша охота всего лишь бессмысленный ритуал. После неё я, к несчастью, всё так же был вынужден подчиняться желаниям своего батюшки, как и прежде. — Кто, скажи на милость, в нашем мире сам устанавливает правила? Если не строгий отец и не семейные традиции, так бедственное финансовое положение, какое-нибудь несчастье, а то и просто случай обязательно вмешаются, чтобы спутать нам карты. Нет, такой привилегии, как возможность определять свою судьбу, мы все лишены, — философски заметил Питерлен. — Возьмём хотя бы меня, в юности я писал, как мне казалось, неплохие стихи и даже мечтал прославиться как поэт. И что же, война взяла меня в оборот и распорядилась по-своему. Но может это и к лучшему, ведь оказалось, что я весьма недурён в роли офицера, чему ты, мой друг, можешь быть свидетелем. — Смотри, у тебя будто бы клюёт, — прервал друга Честон Пиллар. — Ах, ты ж, — спохватился майор, который и впрямь чересчур увлёкся разговором и перестал следить за своей снастью. — Ушла, — разочарованно сообщил он после полуминуты борьбы с рыбой. — Зараза, не везёт мне сегодня. — По-моему, нам пора бросать это дело, раз уж всё равно толку никакого, — Честон Пиллар решительно взялся за вёсла и принялся грести к берегу, не дожидаясь согласия приятеля. Будто внезапный порыв заставил молодого графа отбросить своё меланхолическое настроение, теперь тот был исполнен некоего активного стремления, как человек, твёрдо решившийся на что-то важное. Вальес Питерлен внимательно смотрел на друга, силясь понять, что же за идея так захватила графа Пиллара. — Позаботься о снастях, — попросил приятеля Честон, когда лодка ткнулась носом в песок у самого берега, — а я должен кое-что сделать. И прежде, чем удивлённый майор решился задать вопрос, граф быстрым шагом двинулся прочь. *** Тем утром Соланж отправилась на ставшую уже привычной прогулку, пожалуй, в первую очередь для того, чтобы побыть наедине с собой. Идти неожиданно оказалось нелегко: вчерашнее падение, а точнее — прыжок с коня, внезапно напомнило о себе, и девушка слегка прихрамывала. И тем не менее, Соланж решила не отступать от ею самой установленной традиции. Её недомогание — пустяки по сравнению с тем, что случилось с бедным Мельхиором. Девушка неспешно шла знакомой тропинкой, возвращаясь в мыслях к событиям вчерашнего дня, прошедшего сезона, всей её недолгой жизни. Всё же, как причудливы капризы судьбы: вот ты на коне, полная самых радужных стремлений, мчишься вперёд в безумной гонке, а спустя краткий миг привычный мир уходит из-под ног и все надежды рушатся. В тот момент Соланж едва ли не впервые в жизни задумалась о бренности бытия и возможной недолговечности всякого положения. Поглощённая своими мыслями, она почти не обращала внимания на то, что творится вокруг и, заметив краем глаза движение, вздрогнула от удивления. Навстречу ей спешил Честон Пиллар, сапоги его были вымазаны в мокром песке, а на лице застыло выражение странного возбуждения и решимости. Соланж никогда прежде не видела графа таким. Поприветствовав девушку, он попросил позволения прогуляться вместе с нею, на что, разумеется, получил согласие. Они пошли дальше бок о бок по пыльной дорожке. — Сударыня, мне кажется, в последние дни сама судьба как будто сводит нас с вами, — начал Честон Пиллар. — Впрочем, нынешним утром я впервые не стал дожидаться деяний судьбы и поспешил найти вас сам. Соблаговолите выслушать то, что я имею вам сказать и прошу, не перебивайте меня, даже если какие-то мои слова покажутся вам требующими немедленного ответа. С замиранием сердца Соланж кивнула, не произнося ни слова. — Я полагаю, для меня настал момент дать некоторые пояснения касательно намерений, которые я имею относительно вашей особы. Вчерашний день и сегодняшнее утро позволили мне, наконец, со всей ясностью осознать суть этих намерений. Итак, я склонен довериться велениям судьбы и хочу просить вас стать моей женой. Умоляю, подождите, дайте мне сказать всё остальное. В том, что касается моих чувств к вам, я не стану бросаться пышными словами, которые могли бы вскружить вам голову. Возможно, дело в том, что я по натуре не слишком эмоциональный человек, мне исконно присуща определённая сдержанность чувств. Тем не менее, я убеждён в том, что моё к вам тёплое отношение определённо способно послужить надёжным основанием для построения прочных отношений. Наверняка можно сказать, что у нас есть как минимум одна общая страсть, а это, в моём понимании, отнюдь не мало. Таким образом, я убеждён, что у наших отношений мог бы быть достойный задел для великолепного будущего. Что касается моих обстоятельств, вы, полагаю, в достаточной степени осведомлены о них. Я предлагаю вам стать хозяйкой немаленького поместья, которое, возможно, покажется вам старомодным, и земель, обладание коими подразумевает также заботу о людях, их населяющих. Эта роль, помимо приятности, несёт в себе и немалую долю хлопот, как вы должно быть догадываетесь. Привилегии владетельного дворянства влекут за собой известную ответственность, каковой мы не можем пренебрегать. Будучи вершителями людских судеб, в некоторых аспектах мы порой не можем в полной мере распоряжаться собственной судьбой. Не всё в своей жизни мы вправе поменять, даже если очень этого хотим. Посему, будьте уверены, что положение моей жены — это своего рода нелёгкий труд, и если таковое положение противно вашему сердцу, если вам более по нраву беззаботное наслаждение жизнью (что я ни в коей мере не стану порицать, особенно со стороны столь юной и жизнерадостной особы), значит, вам вряд ли подходит моё предложение. И, наконец, хотя традиции предписывают мне в первую очередь говорить о такого рода вещах с вашими почтенными родителями, я, тем не менее, счёл нужным прежде всего обратиться к вам лично в приватной обстановке. Я хорошо знаю, до какой степени порою слова близких способны влиять на нашу волю и наши решения. Но я хотел бы, чтобы ваш ответ на мое предложение исходил только от вас одной. Посему, если вы не чувствуете со своей стороны ни малейшего движения вашего сердца в мой адрес, не бойтесь сейчас сообщить мне об этом. Я клянусь, что содержание нашего разговора никогда не станет известно кому-либо, кроме нас двоих. Эта беседа в таком случаене повредит ни вам, ни мне. Вам не придётся отчитываться перед старшими родственниками о том, почему вы предпочли следовать велению сердца в ущерб благополучию семьи, а моё самолюбие не будет уязвлено, по крайней мере, публично. Поэтому, я прошу вас подумать и сообщить мне ваш ответ, либо же обозначить время, которое вам потребно для принятия решения. Спасибо, что выслушали меня, теперь я сказал всё, что хотел. Надеюсь, никакие из моих слов не обидели вас, во всяком случае, хочу вас заверить, что все они сказаны со всей возможной искренностью. Честон Пиллар замолчал и выжидающе глянул на свою визави. Такая долгая речь, как будто, с трудом далась молодому графу. Он выглядел как человек, который только что сделал нечто весьма для себя нелёгкое. Однако по его лицу сложно было понять, испытывает ли он волнение или же, напротив, непоколебимо спокоен. Соланж неожиданно для самой себя медлила с ответом. Могла ли она хотя бы думать о том, чтобы отказать сейчас этому человеку. Нет, это было бы немыслимо! Готова ли она полюбить его всей душой? Да, тысячу раз да! Она будет делать всё, что положено владетельной графине, всё, что нужно, чтобы этот брак стал образцом отношений между благородными мужчиной и женщиной. — Ваши слова очень сильно тронули моё сердце, дорогой граф, — тихо сказала Соланж. — Я с превеликой радостью согласна стать вашей женой. Честон Пиллар поклонился и припал к её руке в старомодном жесте. — Не скрою, я также обрадован вашим решением сударыня. В таком случае, я намерен говорить с вашим батюшкой немедленно, как только мы вернемся с прогулки. И неожиданно добавил немного извиняющимся тоном. — Надеюсь, вы простите мне, если после этого разговора я отбуду довольно скоро, с надеждой на нашу грядущую встречу. По правде говоря, пребывание в этом доме меня изрядно тяготит с некоторых пор. — Я готова простить вам сей каприз, сударь, коль скоро в будущем нас ждут долгие годы, проведённые вместе, — улыбнулась в ответ Соланж. После разговора с родителями девушки, исход которого, разумеется, не мог вызывать ни малейшего сомнения, граф Пиллар и впрямь отбыл из поместья Мервалей неприлично быстро. Условившись о дате грядущей свадьбы и различных аспектах подготовки к торжеству, уже на следующее утро он вместе с другом направился в столицу. Но, разумеется, разговоров о помолвке юной Соланж и блистательного графа хватило до самого начала сезона. Успех девушки оказался неожиданностью для большинства обитателей Берлоги, и, хотя многие из них искренне радовались её победе, другие, в особенности обделённые вниманием графа потенциальные невесты и их матери, отнюдь не разделяли этой радости. В результате Соланж ощутила себя и своего будущего мужа настоящей мишенью для колкостей со стороны тех, кого удача обошла стороной. Разговоры в гостиной теперь нередко превращались в излияние желчи в адрес владетельного графа: — Надо сказать, он мог бы быть и посимпатичнее. С лица воды не пить, как говорится, но художнику, должно быть, придётся постараться, чтобы парадный портрет новобрачных можно было без стеснения повесить в галерее. — А ещё он настоящий дылда, малютка Соланж ему и до плеча не достаёт. Представляете, как будут смотреться эти двое: каланча и коротышка. — А вы видели его нос? Он же огромный, что твоё полено. — Бедняжка Соланж, жених настолько её старше. Как можно выйти замуж за такого человека? Им же вовсе не о чем будет поговорить. — Право слово, он настоящий бука. Из него клещами слова не вытянешь. — Вот и хорошо. Этот солдафон только и умеет рассуждать, что о лошадях, да о войне. Пусть уж лучше помолчит. — Держу пари, дома он не станет сидеть ни минуты. Немедленно отправится в новый поход, обзаведётся там очередной смазливой пленницей и — прощай брачные обеты. — А что, если его убьют во время следующей заварушки. А ещё вернее — на дуэли, граф ведь известный задира. Его бедная женушка рискует заделаться вдовой, не успев выйти замуж. — Он, между прочим, довольно прижимист. Думаю, нашей маленькой Соланж не стоит рассчитывать на множество подарков. Хорошо, если хотя бы на свадебное платье разорится, а то придётся донашивать за какой-нибудь прабабушкой из Пилларов. — И кстати, для владетельных дворян они довольно-таки бедны. Никакого сравнения с Венадио или Ребольяр. Нет, на жизнь им, конечно, хватает, но вы понимаете, ни о каких излишествах речи не идёт. К тому же, всё их имущество давным-давно перезаложено. И так далее и тому подобное. Впрочем, Соланж ничуть не огорчалась, выслушивая все эти глупые нападки. Скорее она даже наслаждалась проявлениями чужой зависти и бессилия. Пусть сестрицы исходят ядом, что теперь ей до их злословия. Ведь её ждёт блестящее будущее. *** И впрямь, следующие полтора или два года стали для Соланж Пиллар, в девичестве Мерваль, настоящей волшебной сказкой. Свадьбу, согласно традициям, сыграли, выждав положенный срок в полгода, но и сам период ожидания доставил девушке немало приятных моментов. Первым подарком, какой граф Пиллар пожелал сделать своей невесте, оказалась лошадь, что, памятуя об обстоятельствах их знакомства, было вовсе неудивительно. Соланж, которой предоставили право выбора, всё никак не могла остановиться на одной из двух понравившихся ей кобылок: гнедой в белых чулочках и потрясающе красивой серой в яблоках. Услышав о её затруднениях, Честон рассмеялся и заявил, что с удовольствием приобретёт обеих лошадей, коль скоро ни одна из них не рискует остаться без внимания и ласки со стороны Соланж. Девушка, которой прежде никогда не доводилось получать желаемое с такой лёгкостью, пришла в неописуемый восторг. Известие о помолвке графа Пиллара долгое время оставалось главной светской новостью. Соланж купалась в лучах всеобщего внимания и с немалой гордостью взирала на окружающих. Жизнь вокруг неё играла самыми яркими красками, взрывалась фейерверками и вертелась подобно стремительно вальсирующим парам. Молодой граф был настолько мил и предупредителен, а его положение в обществе столь блестяще, что Соланж порой сама не верила собственному счастью. Свадьбу, о которой долго ещё говорила вся столица, почтил своим присутствием сам король. Адальберг II, хоть и был намного старше Честона Пиллара, почитал последнего своим другом, а к юной супруге владетельного графа отнёсся с истинно отеческой нежностью. Его величество сам лишь недавно сочетался вторым браком, выбрав себе в жёны совсем молодую девушку, чьё происхождение никак не позволяло надеяться на столь блестящую партию. Замужество Соланж позволило ей занять место фрейлины при её королевском величестве Джелл. Новоиспечённая королева, сама ещё не успевшая привыкнуть к столичному блеску и роскоши двора, вскоре нашла в супруге графа Пиллара родственную душу. Чувствуя, что у них найдётся немало общего, молодые женщины быстро стали подругами. Этот союз ещё больше упрочил положение Соланж при дворе, графиня уверенно чувствовала себя в королевской свите даже в те времена, когда Честон Пиллар отсутствовал в столице. К тому, что касалось прочих обязанностей супруги владетельного графа, Соланж также подошла со всей ответственностью. Она изо всех сил старалась наилучшим образом соответствовать ожиданиям своего мужа, и граф, видя это, отвечал ей заботой и вниманием. Одна лишь неприятность омрачала в те времена безоблачное существование графини Соланж. Супруг с огромным нетерпением ждал, когда же она сможет обрадовать его новостями о скором появлении наследника, и порой это желание превращалось в по-настоящему навязчивую идею. Сдержанный во всех прочих вещах, Честон, стоило зайти разговору о детях, как будто становился другим человеком и без конца теребил супругу довольно-таки бестактными вопросами. К несчастью, Соланж никак не могла обнадёжить мужа. То действо, которое многие молодые дамы, судя по разговорам с замужними родственницами и подругами, называли супружеским долгом и терпели через силу, самой Соланж представлялось вполне приятным занятием. Честон показал себя опытным и внимательным любовником, первая брачная ночь прошла как нельзя лучше, как, впрочем, и многие, последовавшие за ней, так что супруги имели, казалось, все основания в самом скором времени ждать появления первенца. Но, увы, счастливый момент всё никак не наступал. Первая серьёзная ссора между супругами случилась чуть больше, чем через год после свадьбы. Тогда Соланж по неопытности поторопилась обнадёжить мужа раньше времени, и когда настало разочарование, оно оказалось весьма горьким. Честон впервые в присутствии жены вышел из себя и высказал ей несколько малоприятных нотаций. Возмущённая претензиями мужа, ведь она всего лишь ошиблась, а вовсе не намеревалась нарочно уязвить его, Соланж всю ночь проплакала в своей комнате. Граф в супружеской спальне так и не появился, а утром до его жены дошли слухи, что он нашёл утешение в объятиях молоденькой смазливой горничной. Впрочем, вскоре всё как будто наладилось: бесстыжая девица тем же вечером получила расчёт, а Честон, как ни в чём не бывало, вернулся в супружескую спальню. Он так и не принёс извинений жене, словно оставляя за собой право и впредь вести себя подобным образом, но Соланж позволила своей обиде раствориться, успокоенная по обыкновению милым обхождением со стороны мужа. Жизнь графской четы вновь вошла в привычную колею, но лишь до поры до времени. К несчастью, отвратительные скандалы, подобные той, первой ссоре, постепенно стали повторяться с удручающей регулярностью. Соланж до глубины души возмущал тот факт, что именно она стала мишенью для недовольства мужа, хотя, по всей вероятности, проблема крылась отнюдь не в ней, а в нём самом. Выбитая из колеи, не понимающая, что же ей теперь делать, молодая графиня обратилась за советом к старшим родственницам. Здесь ей и аукнулось то чувство собственного превосходства, с которым совсем ещё недавно счастливая невеста графа Пиллара смотрела на менее удачливых представительниц своей фамилии. К тому же, Честон не слишком жаловал семейство Мервалей, и визиты графской четы в Берлогу были столь редки, что Соланж можно было с полным на то правом упрекнуть в пренебрежении к собственной родне. Теперь же, когда молодой женщине потребовалась помощь, многие восприняли это с нескрываемым злорадством. Но, конечно, — не родная мать Соланж, уж она-то никак не могла оставить без помощи собственное дитя. Впрочем, её советы ничуть не помогли делу. — Девочка моя, — назидательным тоном сообщила госпожа Мерваль, — ты давно уже не ребёнок, а между тем твои вопросы звучат прямо-таки по-детски. Как видно, ты мало себе представляешь долг достойной супруги. Если твой муж страстно чего-либо желает — дай же ему это. Он хочет, чтобы ты понесла, что ж, можно легко удовлетворить его стремление, если быть в должной мере осторожной. Мужчины глухи и слепы в том, что касается их собственных горячих желаний. Позаботься лишь о том, чтобы настоящий отец ребёнка, во-первых, был достаточно похож внешне на твоего супруга, а во-вторых, не выдал случайно вашей тайны. Между прочим, наш новый конюх как раз мог бы тебе подойти. В ужасе от всей бесстыдной прямоты предложенного решения, Соланж забормотала что-то о невозможности подобного непростительного обмана, на что получила столь суровую отповедь о собственной наивности и глупости, что впредь зареклась обсуждать с матерью свои личные проблемы. А проблемы эти, между тем, продолжали множиться. Отчаявшись зачать наследника в законном браке, Честон пустился во все тяжкие, надеясь обзавестись бастардом на стороне. Распутные девки, служанки, крестьянские дочери — одна за другой оказывались в его постели, но никакого результата эти отчаянные попытки не принесли. С несколькими мошенницами, попытавшимися выдать ребёнка, прижитого неведомо с кем, за дитя графа Пиллара, разгневанный Честон поступил довольно жестоко. Наблюдая за незавидной участью этих девушек, Соланж уверилась, что была права, не поступившись честью в попытке обмануть мужа. К несчастью, честность супруги ни в коем разе не могла смягчить недовольства мужа. Соланж по-прежнему не могла забеременеть, и семейная жизнь графов Пиллар мало-помалу превращалась в настоящий кошмар. В конце концов, наступил тот момент, когда редкий день обходился без нового скандала между супругами. Неудивительно, что графиня Соланж с облегчением восприняла новость о том, что её муж намерен принять участие в военной кампании вдали от дома, и его отсутствие может продлиться довольно долго. Супруги распрощались весьма холодно. После отъезда графа Соланж поймала себя на мысли, что так даже удобнее, по крайней мере, в её доме наконец воцарился покой. Злые языки передавали, что на новом месте службы Честон Пиллар завёл очередной роман, что, в сущности, не вызвало у Соланж удивления. Графиня нимало не беспокоилась о той, в чьих объятиях утешался теперь её муж. Однако и сама она не горела желанием заживо хоронить себя в двадцать три года. Напротив, она намеревалась получить от жизни всё, что только можно, с учётом текущих обстоятельств. Содержание продолжало поступать к ней в полном объёме, графа Пиллара ни в коем случае нельзя было упрекнуть в том, что он не обеспечивает жену подобающим образом. Не испытывая недостатка в деньгах, графиня Соланж заделалась покровительницей разного рода свободных искусств, в её доме нередко гостили молодые художники или музыканты, а временами тот или иной из этих милых юношей скрашивал одиночество своей знатной благодетельницы. В этих ни к чему не обязывающих романах, в богатстве и свободе, Соланж находила определённую приятность. Положа руку на сердце, жизнь её во время отсутствия мужа оказалась даже счастливее, чем в последние годы их совместного существования. Между тем, разразилась очередная война, и сведения, которые порою доходили до Соланж, свидетельствовали о том, что её супруг подвергает себя значительному риску и демонстрирует исключительное бесстрашие, принимая участие в самых дерзких операциях. Молодая графиня оставалась равнодушной, не испытывая особой тревоги за судьбу мужа. Иной раз ей даже приходило в голову, что остаться сейчас вдовой было бы более желательно, чем вновь погрузиться в пучину семейных скандалов после возвращения супруга. В конце концов, это позволило бы соблюсти приличия, а также сохранить определённый статус и положение в обществе. Тем не менее, удача была благосклонна к генералу Пиллару, он благополучно пережил войну, выйдя победителем из череды кровопролитных сражений. По всему выходило, что триумфатор прошедшей кампании должен вернуться в столицу пожинать плоды своего успеха, но, неожиданно для всех, граф Честон предпочел остаться на тех отдалённых рубежах, где нёс службу для подготовки к войне. Соланж понятия не имела, что послужило тому причиной, и не могла удовлетворить любопытства знакомых, удивлённых столь необычным решением прославленного генерала. Супруги общались мало и не были склонны поверять друг другу свои сокровенные мысли и мотивы, их переписка носила сугубо формальный характер. Соланж по-прежнему была вполне довольна своими обстоятельствами и наслаждалась жизнью насколько могла. Они не виделись с мужем уже шесть лет. Иногда граф Пиллар будто бы ненадолго приезжал из своей глуши в столицу по каким-то делам, но при этом прилагал все усилия для того, чтобы избежать встречи с супругой. Соланж привыкла к такому положению вещей и была им, в целом, удовлетворена. Так продолжалось до тех пор, пока однажды осенью графиня не получила от мужа довольно-таки странное письмо. Честон Пиллар сообщал, что намерен в ближайшем будущем возвратиться домой, но не собирается появляться в Элатее. Напротив, он хотел бы, чтобы его супруга, вопреки обычаю проводить это время года в столице, приехала в загородное поместье, где они и встретятся. Соланж внимательно перечитала письмо. Судя по неровному, прыгающему почерку, её муж был болен или, возможно, до крайности взволнован в тот момент, когда писал эти строки. Этот факт встревожил графиню, что бы там ни было, с её мужем явно происходило что-то необычное. С волнением ожидая, какой же получится их встреча, Соланж поспешила в поместье.