— Я вапше-то за прошлый год тыщщёнку подкопила, — похвасталась бабушка. — Тем не менее. По легенде вы уже двадцать лет вдова, вот свидетельство о смерти вашего «мужа». Ваша единственная дочь, Галина — поздний ребёнок. Она окончила Московский геологоразведочный, работала в Якутии, где и познакомилась со своим будущим мужем. С тех пор, как родилась Оля, вы окончательно ушли на пенсию, присматривали за внучкой в связи с длительными выездными командировками дочери. — Понятно. — Запомнили? Позже мы с вами ещё раз повторим. Если что-то забудете — сразу спрашивайте. — Хорошо. — Теперь Оля и Володя. Имена вам оставлены прежние, так же как и прописанным в легенде родителям, фамилии — ваши новые. Я раскрыла своё свидетельство. Оля Шубина. Теперь меня на полном основании можно дразнить Шубой. Шуба-дуба. Мда. — Теперь, что касается родителей Оли и Володи. Все четверо последних шесть лет работали в геологической экспедиции, где-то в Африке — вы точно не знаете, говорить об этом было не разрешено. Мы с Вовкой кивнули. — Все четверо погибли два месяца назад, обстоятельства вам неизвестны, в документах будет написано: несчастный случай. Эта легенда позволяет нам оформить достаточно весомые пенсии по потере кормильца, по сто четырнадцать рублей на каждого. Теперь мы кивнули все трое. — Раиса Хасановна, если Оля — ваша родная внучка, то Володя оставался под вашим присмотром с согласия его родителей, потому что у него нет других родственников. Он живёт с вами с раннего возраста на протяжении всех экспедиций родителей. — Ага… — В связи со смертью родителей, на Ольгу было оформлено опекунство, а на Владимира, как более старшего — попечительство. — Так они же одинаковые? — удивилась бабушка. — Раиса Хасановна, это мы с вами не обсуждали, но сейчас вам нужно сосредоточиться и запомнить: дни рождения у ребят теперь в июле, двадцать четвёртого у Оли и двадцать восьмого — у Володи. И годы рождений во всех документах указаны другие. Володе недавно исполнилось четырнадцать, а Оле — тринадцать. Бабушка критически на нас посмотрела: — Ну, Вова-то ничё, рослый, а Ольга-то мелковата. — Это ничего. Просто не поднимайте этот вопрос и по возможности постарайтесь ни с кем не сближаться. По крайней мере, пока не свыкнетесь с новыми обстоятельствами. Мы будем жить с вами рядом, и моя супруга вам поможет, можете к ней обращаться. Да, не сказал! На ребят вы будете также получать пособия по опеке и попечительству, тридцать рублей в месяц на каждого. Все выплаты будут начисляться вот на эту сберкнижку. Сергеич выложил на стол серенькую книжечку сберкассы и ещё документы: — Вот, свидетельства о смерти на «родителей» Оли и Володи. Аттестаты об окончании основной семилетней общеобразовательной школы. Для Владимира — с техническим уклоном. Для Оли — с гуманитарным… Тут, невзирая на табличку «ЗАКРЫТО», в дверь настойчиво застучали. — Я на минуточку выйду, — извинилась бабушка. Всё-таки, она продолжала оставаться директором культурного центра. Это у нас все мозги на раскоряку с предстоящими «похоронами», а люди-то живут обычной жизнью, им работу работать надо, текущие вопросы решать… — На самом деле, очень вовремя Раиса Хасановна вышла, — сказал Сергеич. — Ещё один документ, и я предпочёл бы, чтобы Раиса Хасановна его пока не видела, во избежание ненужных вопросов. Свидетельство о приобретённой специальности в рамках дополнительных курсов профессиональной подготовки. — Ух, ты! «Автодело», — Вовка принял именные корочки и показал мне разворот. Помимо выделенных категорий «А», «В», «С» и «D», внизу стояла дополнительная пометка: «допущен к управлению электротранспортом». — Это про троллейбус? — уточнила я. — Ага. — И что, прямо можно управлять? — Да куда там! — засмеялся Вова. — Где ты видела, чтоб в четырнадцать права оформляли? Куплю мопед и буду гонять, на него права не нужны. — И тем не менее, — возразил Сергей Сергеич, — по достижении шестнадцати лет можно автоматически оформить водительское удостоверение, и личным автотранспортом вы можете управлять, при условии, что рядом находится водитель со стажем вождения не менее трёх лет. — Да пусть будет, карман не тянет, — согласился Вова и сунул свидетельство в карман. — А вы так и будете за нами всё время ходить? — внезапно для себя спросила я. — А жена? Она через неделю вешаться от такой жизни начнёт. — Не волнуйтесь. У меня будут… сменщики. — М-гм. Понятно. Тут вернулась бабушка и дальше поехали разговоры про нашу «ликвидацию». — Итак, давайте сразу определим предметы, которые будут предназначены для опознания, — попросил Сергеич. — Тапки? — предложил Вова. — Обувь, сумку какую-нибудь, записную книжку ненужную, — согласился тащмайор. — У Вовы мастерка есть маловатая, — предложила бабушка. — Пойдёт. Заранее приготовьте, во что будете переобуваться. Мне в этом обсуждении почему-то совсем не хотелось участвовать. Вова смотрел на меня с подозрением и тревогой, но я не находила в себе сил даже чтобы улыбнуться в ответ. — Всё, держите билеты. До Омска вы летите со старыми документами, оттуда — уже с новыми. Вторая пересадка будет в Челябинске. Не волнуйтесь, я всегда где-то рядом, но лучше бы нам с вами в процессе перелёта не контактировать. На месте подойдёте к окну справочной, вы, Раиса Хасановна, покажете свой паспорт, вас встретят и на машине довезут до места. — Хорошо. На этот раз бабушка тоже боялась, но ничего не говорила насчёт того, чтобы поехать поездом. Вызов на мероприятие был на две недели — для выступления в начале этой выставки и в конце, поэтому никого не смущало, что мы берём с собой довольно много вещей, да на разные погоды. Мы вытащили рюкзаки и сумки и начали паковаться. — Осеннее берите, — строго напутствовала бабушка, — там заморозки могут быть. Понятно, что в Абхазии в нашем осеннем можно зимой ходить, но Вова был настроен скептически: — Знаешь ли, я маловатые вещи не поволоку. Нафига их таскать? Куртку вот возьму с Канады. Ботинки, блин, жалко. Рашиду подарю, они почти не ношенные. С этим Вовкиным стремительным ростом вся обувь тоже сделалась ему мала, и ехал он чуть ли не в резиновых сапогах — какие подошли. В этих говнодавах Вовка выглядел истовым колхозником. — С другой стороны, жечь не жалко, — мрачно заметила я. Настроение у меня стремительно опускалось на дно. — Рюкзак у меня почти пустой получается. Может, книжки возьмём? Журналы, твои первые издания? — Не хочу я ничего брать, — угрюмо сказала я. Я вообще много эпитетов знаю на эту тему, и все они подходят. Хмуро, гнетуще, депрессивно и так далее. — Олька, не начинай, и так тошно. — А раз тошно, то и не поедем никуда! — я подскочила и сердито рубанула рукой воздух. Муж с тащмайором синхронно произнесли несколько непечатных слов. — Что *****? Я материться не хуже вас умею, психушка не даст соврать. Какая-то комитетская крыса уже однажды нас слила? Слила! Нашли её? Ах, нет, пока что! И что, простите, помешает ей ещё раз нас заложить и сдать тёпленькими? Хоть из Абхазии, хоть с Таймыра? Что⁈ А усилия все наши для чего? Всё похерить ради того, что заинтересованные лица не могут обеспечить нашу оборону? — Защиту, — подсказал Вова. — Да хер с ними, с определениями! Защиту, оборону… Ты меня понял? Ещё и бабушку вместе с нами раньше времени прибьют! — Тут согласен, при таких раскладах прибьют без вариантов. — Да в гробу я видала такие расклады! — Оля, а разве так можно? — испугалась бабушка. — Да плевать мне на можно и нельзя! Я никуда не поеду, пусть меня тут убьют! — я швырнула своё новое свидетельство на стол. — Вы, Сергей Сергеич, может быть уже настроились на югах пожить, но я внезапно вынуждена вас разочаровать! Они заговорили все трое разом. Стало очень громко и непонятно, кто за, а кто против, и тут стукнула дверь. — Гостей принимаете? — Али! — закричала бабушка и бросилась обниматься и плакать. Так разволновалась, что голова у неё начала кружиться, и пришлось мне срочно наливать ей валерьянки. 26. НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ПОДМЕНЫШИ Дед Али скупо и деловито поздоровался, передал Сергеичу какие-то бумаги и начал: