— Не понял? — Какой мне смысл задерживаться в этом мире, скажите? Я вовсе не хочу застрять здесь без него. Он нахмурился: — А как же Родина? — Я считаю, что мы сделали для Родины достаточно, чтоб она не держала на нас зла. Всё и так уже лучше, чем было. У вас может получиться. Всё, что меня пока держит — это смутное ощущение, что Вова ещё жив. Но я ведь могу принимать желаемое за действительное. А мне никто ничего не говорит. Сергей Сергеич сжал губы, раздумывая (и возможно, терзаясь сомнениями, но этих кэгэбэшников хрен разберёшь). — Хорошо. Я расскажу вам то, что известно лично мне. Но без имён. Простите, не имею права. — Давайте. — Некий генерал… — Назовём его «Н». Как, помните, у классиков: «В уездном городе Н…» — Да, пусть так. Генерал Н вступил в переговоры с иностранной разведкой. — США? — В пользу этой версии больше всего доказательств. — И он предложил им Вовку… в обмен на что? — Конкретно мы выясним, когда он будет давать показания. Но выезд за рубеж был включён в список пожеланий. — М-гм. Вилла, пенсия, бочка варенья и корзина печенья. И? — Инструкции для сопровождающей группы и экипажа были подменены, причём подменные были направлены мне, а превоначальные — якобы копии — пошли по линии ведомства. — То-то у меня неделю пытались компромат на вас наколупать. Дальше? — Дальше самолёт благополучно вылетел. И спустя двадцать минут перестал выходить на связь и исчез с радаров. Вместо Москвы борт направился в Читинскую область. Там была совершена пересадка через единственного посредника, который сейчас в бегах. — Михалыч говорил, отследили до Невельска. — Да. Оттуда, предположительно, скоростным контрабандным катером Владимира вывезли в Японию. Последние сведения не подтверждены из других источников, но я склонен им доверять. Владимира переместили на территорию Соединённых Штатов санитарным самолётом ВМС США. Такой борт действительно был, он проследовал до Сакраменто, это в Калифорнии. — Ближний свет… Я покачалась на кровати. Тащмайор явно сомневался, говорить ли мне ещё что-то. — Ну, скажите уж, Сергей Сергеич! Он позволил себе коротко усмехнуться. — Наш источник сообщает о единовременном безвозвратном убытии четырёх агентов из отделения, замаскированного под частную охранную фирму. Недалеко от аэропорта Сакраменто, примерно через час после прибытия санитарного борта. — А из черепа коммандос мы сделаем скворечник, — пробормотала я. — Что? — Мем такой, популярный в две тысячи двадцатых. Выросший из анекдота: «Помню, меня учили, как муравейник пустить на корм. Если набрать прилично так муравьёв и подсушить у костра, то получается что-то типа мясной протеиновой муки длительного хранения. Слегка перетереть, добавить воды, и можно жарить, как котлеты», — «На кого это ты учился? На коммандос?» — «Бери выше! Нас готовили в пионеры! Так что из черепа коммандоса мы бы сделали скворечник». Мда. Полагаю, наших нетоварищей ждёт множество открытий чудных. Ладно! — я хлопнула в ладоши, вскочила с кровати и с новыми эмоциями прошлась по номеру. — Что ж, тогда тащите ваши продукты. Супнаборов приличных, овощи, сметану и прочее, я вам список напишу. — Ольга Александровна! Суббота, ночь почти! — Хорошо! Давайте пока организуем чай, молоко и печенюх каких-нибудь. Я теперь не усну, что ж мне — голодать всю ночь? Хоть хлеба с маслом раздобудьте. А завтра с утра — список. Борщ будем варить. Муж явится — чем я его кормить буду? — Вы что… Вы рассчитываете, что завтра он… может уже прибыть? — Ну, может не завтра. А вдруг? Вовка — он очень целеустремлённый. Ну вот, всё это было вчера, поздно вечером, а сегодня я собиралась варить борщ, для чего обстоятельно составляла список продуктов, между делом общаясь со слегка посвежевшим Сергей Сергеичем. Ночевал он в соседней квартирке нашего двухквартирного бокса. Кроме него там толклись ещё какие-то люди, двое из которых постоянно дежурили в общем коридорчике. Новостей про Вовку пока не было, и это до некоторой степени внушало оптимизм. Отсутствие плохих новостей — уже хорошо. 20. ЛЕТАЙТЕ САМОЛЕТАМИ АЭРОФЛОТА! БОЛЬШОЙ ГОРОД АНАДЫРЬ Вовка. Воскресенье, 12 июля. В пути. Я рассеянно смотрел вниз, на безрадостную землю, по которой там и сям были разбросаны бугры серо-коричневых островерхих сопок, словно кто-то большой, играясь, зачерпывал песчано-гравийную смесь да рассып а л рядки курганчиков из огромного кулака. Самолёт поднялся выше, и бесконечные пустые пространства сделались похожи на смятую коричневую кожу, кое-где светло-серую, то ли от серого камня, то ли от нестаявшего даже летом снега. Зелень тоже иногда просматривалась — полупрозрачной дымкой, едва намекая, что и тут тоже может быть растительность. Виды навевали угрюмые мысли. Как тут народ живёт? Привыкают, наверное… Мужик рядом со мной надвинул на лицо вязаную шапочку и храпел на весь салон. Ну и ладно, зато с разговорами никто не лезет. Потом пошло море, довольно долго. Потом — снова земля, мало чем отличающаяся от окрестностей Лаврентия. Разве что вокруг самого Анадыря место удивило обилием озёр и петляющими, словно кружева, реками. Из самолёта я выходил практически последним, шагал замыкающим в длинной цепочке людей, направляющихся к зданию аэропорта. Коробочка была побольше чем в Лаврентия, но тоже без особых архитектурных изысков. Я заметил, что все приехавшие, прежде чем выйти, строятся в очередь к конторке, где их опрашивают суровые дядьки в военной форме и только потом выпускают на улицу, и… к выходу не пошёл, а сразу развернулся к кассам. К окошку тоже стояла небольшая очередь, я пристроился в хвост, поглядывая на табло ближайших вылетов. Помимо кучи местных рейсов в списке было и несколько дальних. Владивосток. Не лететь же туда, в самом деле? Москва. Нет, Москва мне нафиг не нужна. Блин, рейсы-то все по северам да по неизвестным мне городам. Прилетишь туда — и как потом? Вот, к примеру, Певек. Где это, интересно? О! Хабаровск! Хоть как-то к Иркутску ближе. И там точно проходят поезда через весь Союз, не получится с электричками, так на товарняках добраться можно будет. Очередь двигалась не то что бы бодро, но и не стояла. Мужик передо мной купил билет до Москвы за сто девяносто три рубля. Значит, мне точно моих капиталов хватит! Дядька отошёл, и я сместился к окошку. За стеклом сидела тётя — губы бантиком. — Слушаю! — Здрассьте! Мне билет до Хабаровска! — Сейчас улететь хочешь? — тётка как-то подозрительно встрепенулась. — Да. — Давай скорее свидетельство о рождении! Пять минут осталось! — А у меня нету… — Как нету? А с каким документом ты летишь⁈ — Так… — я судорожно соображал, — папа меня с метеостанции до Лаврентия довёз, билет купил и посадил, домой ехать. Билет дал, а свидетельство забыл… Что ж мне теперь — обратно в Лаврентия лететь? Папа на метеостанцию уехал уже. Тётка с досадой цыкнула зубом и покачала головой: — От мужики, от мужики, а! Доверили ему ребёнка! Билет-то хоть не выкинул? — Не-а, вот он, билет! — я сунул в полукруглое прорезное окошечко мой единственный «документ». — Воронов? — сощурилась кассирша. — Да, Владимир. В билетной кассе Лаврентия я обнаглел и назвал своё настоящее имя. — Лет сколько? — Одиннадцать. Тётка снова цыкнула: — Вот! Было бы свидетельство, полетел бы за полцены! — Да ладно, главное не сидеть тут двое суток! — И то верно, — пробормотала она, заполняя квиток. — Сто четыре рубля. — Вот, пожалуйста. В окошечко просунулись билет и сдача: — Беги! Вон, Валера багаж на телегу грузит, беги с ним! Тётка приподнялась, посунулась в прорезь окошечка и закричала: — Валера!!! Пацана опоздавшего проводи!