— Да не кипятись, Софа… Ты же знаешь, у них продукты сильно дороже. Ну, приехали люди закупиться… — Соображать надо, где жить устраиваешься! В нормальной стране, а не в этой ихней парш… — дальше голоса зазвучали искажённо — наверное, люди вошли в тамбур магазина, не разобрать. Я подавил в себе порыв бросится за ними и попросить о помощи. Хрен тебе с маслом будет, а не помощь. Раз уж эта дамочка с таким остервенением топит за «град на холме», что ненавидит даже канадцев… Нет уж, свят-свят, как говорится. А вот то, что половина машин на стоянке были с канадскими номерами — на это я, действительно, внимания не обратил. Потому что пестрота вокруг в этом отношении. В США и так в каждом штате номера своего формата — разноцветные, со специальными подписями и иногда даже картинками. Немудрено среди них ещё один не заметить. Я оглянулся. И правда, номеров с меткой «Британская Колумбия» полно. А что, если… Ст о ит ли рискнуть? Народ здесь довольно беспечный, через раз забывает машины закрывать. Забраться в какой-нибудь минивен, спрятаться на заднем сиденье, да и переехать на канадскую сторону? На крайний случай можно и пушкой пригрозить, если заметят. Я обдумал эту идею и счёл её дурацкой. Попадётся такая вот макака, как эта Софочка, начнёт орать и совершать психические телодвижения. И кончится всё как в трагических боевиках, где грабителей банков расстреливают прямо на мексиканской границе. Фубля. Нет, нафиг. Лучше медленнее и незаметнее. 09. ГРАНИЦА БЛИЗКО СПЛОШНЫЕ ОЛЕНИ! Вовка, день тот же. Я нацепил маленький рюкзак на грудь, большой — за спину, канистру в руки и пошёл, изображая максимально беспечный вид, но стараясь углубиться в парк. Во-первых, глаз меньше. Во-вторых, что-то нагрузился я, лишнее бы скинуть. Не успел выбрести на приличную дорожку, как мимо, позванивая, пронеслись четверо велосипедистов. Да едрид вашу налево, еле отскочить успел! Нет, я бы и по газону пошёл, если бы был уверен, что никто за это ко мне приставать не будет. Впрочем, камер пока что повсеместно не натыкали — уровень цивилизации не тянет. Так что… Я убедился, что никто на меня не пырится и свернул по траве в ту сторону, где, согласно карте, должен был находиться хороший такой пятак леса. Натурально вам говорю, в этой части парк всё больше походил на лес, пусть и приглаженный. По деревьям скакали и периодически выбегали навстречу белки. Жирненькие такие. Подачек ведь ждут, сразу видно. Наконец место мне понравилось. Я скинул свои вьюки, пристроил между ними злополучную канистру молока. Нет, открыл, отпил от души — всё тащить меньше. Тэкс, первым делом перебрать беретты. Я начал выгружать манатки из маленького рюкзака… За спиной хрустнула ветка, заставив меня совершить акробатическое упражнение в виде прыжка с поворотом и дёрнуться к пистолету. Из-за кустов на меня смотрел олень. — Ах, ты, с*ка! Следующие пять минут я от избытка чувств шёпотом костерил оленя. Олень не боялся и ни фига не убегал, наклоняя голову то вправо, то влево и шевеля ушами. Издевался, гад. Хуже того, посередине моей тирады подтянулись ещё двое. Нашли тоже цирк! Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы я вдруг не услышал приближающиеся голоса. Хрен вам, а не уединение! Что за лес, блин⁈ Я раздражённо запихал барахло обратно в рюкзак, навьючил на себя свою рухлядь и попёрся в противоположную от голосов сторону. День ощутимо клонился к вечеру. Скоро начтёт темнеть, чё я там разгляжу? Опять всё с собой таскать? Я в очередной раз вытащил карту и уставился в неё, надеясь хоть на какую-то подсказку. Рискнуть, номер в мотеле придорожном снять? Вроде бы, это не должно быть особо дорого. Мотелей в городке и вокруг аж несколько. Разница между ними мне неизвестна, так что попробуем в ближайший… К тому же, основная часть мотелей старалась сползтись ближе к океану, а с моей стороны магистрали стоял единственный, название которого я в меру моих переводчицких способностей обозначил для себя как «Гостевой дом Беллингхема». Туда и пойду. Я направил стопы по вечернему городку, в безлюдных местах прихлёбывая из молочной бадьи. Да уж, расположиться в парке — идея изначально была гиблая. Похоже, народ здесь сильно за ЗОЖ или типа того. И велосипедистов нарисовалась куча, и на пробежку люди выползли, и чуть не целая команда с баскетбольным мячом в тот же парк мимо меня прошлёпала. Или это оттого, что дневная жара спала? Так или иначе, а под кустом с разборкой пистолетов не засядешь. КАКОЙ НАСТОЙЧИВЫЙ, ГЛЯДИ-КА Олька. Понедельник, 6 июля, Иркутск. Часов десять, полагаю. Мысль о настойчивости я думала, когда после отвратительного залипонного завтрака (который я, несмотря на тошноту, заставила себя немного поесть, чтобы не вызывать ни у кого идиотской фантазии кормить меня через трубочку) в мой убогий бокс снова явился давешний безликий дядька. Что-то спрашивал. Я даже не вполне помню что, потому что мигрень моя не утихала. Половину слов не могу понять. Но как меня раздражает вот это его безэмоциональное интонирование! В середине я психанула, и хотела выкрикнуть ему, что бесит он меня. Как же я разозлилась, начала орать… А когда мигрень, орать нельзя, вместо нужных слов всякие выскакивают — нужные, ненужные, совсем неподходящие. Целые ходовые фразы. Хочешь, например, возопить драматически: «Да что вам от меня надо⁈» — а мозг цепляется за привычное начало и выпаливает: «Да что ты будешь делать⁈» — причём, с первоначально заложенными интонациями. А это обескураживает, потому что оно как тот заяц с горки летит — не поймёшь, где уши, где хвост, и фразу ты вроде как сам говоришь — и в то же время с глубочайшим недоумением на неё смотришь. Это меня махом довело до такой кондиции, что я начала орать просто неостановимо. Обматерила этого мужика восьмиэтажными со всех сторон, и самого его, и начальство и всех сотрудников — да всё хаотически, бессвязно, сама себе удивилась, сколько всего, оказывается, память хранит… На мои вопли примчался взволнованный Фёдор Палыч с целым выводком медсёстёр и санитарок. Пробился он в тот момент, когда я из последних сил выдала: — Да чтоб тебя вы**ли ежом косматым, против шерсти волосатым! Упала на плоскую больничную подушку. Голова болела зверски, разламывалась просто. — Ну, это уж ни в какие ворота, — поджала губы суровая медсестра со шприцем. — Ежом! Придумала же! Я хотела складно ответить, и сосредоточилась, так, что аж глаза на лоб полезли, что ж так больно то… — Это… не я… это… Пётр… первый… сссссу-у-ука… прдумал… малый… загиб… клас…сика… Чит…тать… надо… побольше… А-м-м-ы-ы-ы-ы… — из глаз полились слёзы, — боль… но… больнобл*дь! Дасделайтежечтонибудь!!! Фёдор Палыч негромко что-то скомандовал медсестре, она уже протирала место укола спиртовой ваткой. Сам же сердито развернулся к «гостю»: — Я не знаю, чего вы хотите добиться от ребёнка, но повторять методы доктора Менгеле я в своём отделении не дам!!! Ожидайте, пока состояние стабилизируется до возможности говорить без болевого синдрома. «ГОСТЕВОЙ ДОМ» Вовка. Воскресенье, 5 июля, 18.45 по времени Калифорнии/Вашингтона. Беллингхем, мотель «GuestHouse». Гостиница оказалась лишённой архитектурных изысков, практически как ранние хрущёвки. Абсолютно безликая коробка, только не пять этажей, а три (первый почему-то утопленный в землю почти по самые окна). Что сказать? Обычная недорогая гостиница, спасибо, что чисто. На ресепшене скучала обширная тётка. Белая. В смысле кожи, а не волос. Здесь как-то вообще негров мало. Я вытащил из кармана ручку, валмартовский чек и написал на обороте: «1, — ткнул большим пальцем себе в грудь для верности, — 1 day». Закивала. Двадцать баксов за сутки. Вроде бы, если ничего не путаю, завтрак включён. Да и хрен с ним, включён — так включён. Дальше возникла сложность, которой я, откровенно говоря, надеялся избежать. Тётка хотела документы. Я изображал не просто глухого, а ещё и тупого. В конце концов вытащил ещё десятку, сунул её через прилавок и подписал на своём листке: «for you». Тётка поджала губы и уставилась на деньги. С минуту внутри неё происходила борьба. Потом она сгребла купюру, покачала головой и выдала малопонятную фразу. Вроде, «нейм» мелькнуло. Имя надо? Я написал на листочке: Will Wolf, чем она, вроде бы, удовлетворилась и наконец-то выдала мне пластиковую карточку от магнитного замка. Интересно, стуканёт на меня куда-нибудь или нет? Зная их привычку «помогать закону», скорее да. Сколько у меня времени? Час, полчаса? Вот я встрял! Бля, делать что? Я стоял с карточкой в руках и продолжал «тупить». Взгляд у тётки сделался нетерпеливый, я ей явно мешал. Она всё ещё держала в руках мои деньги и не торопилась убирать их в кассу. Не будет она ждать, прямо сейчас звонить начнёт. Я сделал несчастное лицо и помычал — дескать, не знаю, куда идти. Она снова поджала губы и вылезла из-за своей стойки, пошла вперёд, тяжело переваливаясь. Не очень порадовало, что вход и выход в гостинице оказался только через центральную дверь. Обычно же у них каждый номер выходит на улицу, даже на 2–3 этажах, для чего снаружи пристраивается галерейка. Тут почему-то здание было в евро-стиле. Зато первый этаж, остаётся резервный выход через окно! Тётка открыла номер, зашла, ткнула пальцем в кровать, телевизор, распахнула дверь в ванную (она же туалет), сунула мне в руки карточку и развернулась на выход. И тут я панически замычал. — М-мм! М! М! Развернулась она с лицом совсем уж недоброжелательным. Типа, ну что ещё? Я присел на корточки в дверном проёме туалетной комнаты, мычал и тыкал пальцем под ванну. Тётка нахмурилась, шагнула поближе, отодвинула меня и грузно наклонилась, чтобы увидеть, чё я там тычу. И получила аккуратный удар в затылок. Рукояткой пистолета, да. Хорошо, что у амеров гигантомания. Несмотря на то, что туша получилась довольно большая, пройти мимо было всё ещё возможно. Изнутри двери имелся дополнительный засов-щеколда (тоже с уклоном в гигантизм, я б такой, наверное, для сарая купил), который я не преминул закрыть. Сдёрнул с кровати простынь, оторвал с края длинную полосу, скрутил в жгут, связал тётке руки, пока в себя не пришла. На жирном запястье заметил часы. Снял. Вот не судите меня, без часов жуть как неудобно. Ещё из одного куска простыни соорудил кляп, иначе придёт в себя — представляю, какую сирену включит. Из бокового кармана кофты вынул свою тридцатку. Ишь, чё! Сдать она меня решила! Внезапно меня посетила ещё одна мысль. Камер наблюдения я ни одной не заметил — с вероятностью в девяносто девять процентов их тут и нет. А вот ключ в кассе она по-любому оставила — рассчитывала же сразу вернуться. Я быстро вышел из номера, прикрыл дверь. Да, я собирался банально обчистить эту гостиницу. Олька наверняка начнёт хлопать крыльями, возмущаться. Мол, как ты мог⁈ Ограбил людей походя, и всё такое. Очень она в этом отношении щепетильная. Будет закатывать глаза, вздыхать и восклицать: «Ну, Вовка! Разве ты ничего не мог придумать⁈» Мог. Придумал. Ради тебя, Олька, постараюсь больше никого не убить. Касса оказалась самая примитивная, с выдвижным ящичком и замочком сбоку, из которого торчал ключик. Открылась без проблем. Внутри не сказать чтобы жирно, собрал бумажки, в номере посчитаю. Кассу закрыл. Как тот суслик, никого не встретил*, вернулся в номер, заперся. Фраза из советского хоррор-мультфильма 1979 года «Страшная история» о Хоме и Суслике, режиссёра Г. Бариновой. Тётка всё ещё лежала в отрубе. Подумал, что мычать она начнёт, как только придёт в себя. Включил телик, пощёлкал каналами. Нашёл что-то детское с мультиками — тут самое главное, что эти мультики или верещат беспрерывно или музыкой пиликают, лучшее для перекрытия мычания. Попил молочка. Кажись, полканистры уже уничтожил. Шторы тут довольно плотные, любопытных взглядов с улицы опасаться не приходится. Да и смотрит окно на парк. Приступим к ревизии. Я вытащил всё из обоих рюкзаков. В первую очередь — оружие. Разобрал все беретты, выбрал самую ухоженную. Оставил два полных запасных магазина, из остальных выщелкнул патроны. Это мне. Так же рассмотрел револьверы. Были они разными, но все забавной безкурковой системы типа как у велодогов*, чтоб случайно не выстрелить, когда из кармана или носка будешь выдёргивать. У трёх из четырёх калибр совпадал. Выбрал револьверчик с самым длинным барабаном; если припрёт, из него и более короткими патронами можно стрелять. Пули подходящего калибра ссыпал на кусок простыни размером с носовой платок (раз уж начал портить, чего теперь), завязал в узелок. Во второй, чуть побольше — запасные пистолетные. *Револьверы такие специальные,