— А что такого, — тётя Нина тоже заторопилась поделиться знаниями, — у нас в Октябрьском тоже, сказали, будет военка, лётного профиля. Там же и ИВАТУ, и ГВФ* рядом. *Это два высших авиационно-инженерных училища, расположенные в прямой видимости друг от друга. Одно военное, другое гражданское. — Ну, а в нашем-то ближнем что есть? — заторопила мама. — Во-первых, химико-биологический точно будет, — важно продолжила лекцию тётя Клара. — Лабораторию показывали такую солидную. Ещё иностранные языки. — Немецкий, наверное? С шестьдесят четвёртой переведут? — И немецкий, и английский, и испанский тоже. Потом физмат. Общегуманитарный будет — это углублённая литература и история, потом, сказали, может быть, его разделят. И ещё художественно-технологический. — Это чё такое? — снова удивилась бабушка. — Это, я так поняла, как технолог-модельер, что ли. По крайней мере, цех швейный на комбинате есть. Я про себя подумала, что хорошо бы побольше нормальных модельеров. Тем более, что частные ателье разрешили открывать. — А говорили, дополнительную профессию будут давать, вместо УПК? — спросила Даша. Чтобы не утомлять вас пересказом всего диалога (а был он длинным, сумбурным и многоступенчатым), скажу, что профессий для освоения предлагалось много. Но не все они присутствовали в каждом комбинате во всём своём многообразии. Думаю, в значительной мере это определялось собственно, специализациями. Логично, что в нашем первом свердловском одной из специальностей было швейное дело. Потому как поступишь ты в какой-нибудь институт на модельера или нет — это ещё вилами на воде писано, а вот корочка, с которой можно будет смело идти на производство, у тебя уже есть. А написано в ней могло быть разное, от «швея-мотористка» до «портной» определённого ассортимента одежды — это уж в зависимости от успехов. Подозреваю, что преподавать там будут те же мастера, что работают в учебном цехе «Труд» — близко тут, буквально пол-остановки. Вторым направлением (к моему, честно говоря, удивлению) стало педагогическое. На самом деле даже два педагогических, которые можно было осваивать по отдельности или оптом. Вожатый и воспитатель младшей группы детского сада. Та и другая специальность рекомендовалась для девятого класса и предполагала летнюю практику на три-четыре недели. Воспитательская — понятное дело, в садиках района; вожатская — помощниками вожатых в нескольких пионерлагерях (бесплатная путёвка, между прочим). Был вариант выбрать эти специальности и в десятом классе, но тогда практику нужно было раскидывать на все каникулы в течение года, а это уже сложнее. Раз уж имелся компьютерный класс, само собой, из этого вырастала специальность «оператор ЭВМ» и параллельная ей машинопись. Нет, машинописи учили не на ЭВМ, а на вполне обычных печатных машинках, здоровенных таких, электрических, причём методом слепой печати, не хухры-мухры, и брали только успевающих по русскому на хорошо и отлично. Из прочих рабоче-крестьянских специальностей предлагались повар, кондитер, слесарь и электрик. Желающие заниматься автоделом могли ездить по субботам и воскресеньям в ДОСААФ, и там научиться управлять легковым авто, монстрами ГАЗ-66 или Урал (что соответствовало категориям В и С), а заодно немного поднатореть в навыках автослесаря. Примерно так же обстояло с «тепличным делом», для освоения которого следовало кататься в круглогодичное тепличное хозяйство, организованное при ИСХИ, и с «цветоводством», но тут уж база было в Горзеленхозе. То и другое далековато, не знаю, найдутся ли желающие. За два года учащие были обязаны овладеть минимум двумя профессиями (больше можно, меньше — нельзя) помимо учебной специализации. Кстати, комбинат дополнительной ступени, заложенный рядом со Сквером Кирова, вблизи сосредоточения целой когорты вузов, оказался по набору специализаций ещё более нестандартным. Он пока строился, но слухи о дивной предстартовой ступеньке к вузам расходились большими кругами. Профилей в нём должно было открыться тоже много, и все едва ли не экзотические: педагогический, медицинский, юридический, художественно-эстетический (да, рисование, искусствоведение и вот это вот всё), литературный и историко-экономический. Вот там среди «простых» профессий, по которым по итогам учёбы уже выдавали удостоверения о присвоении квалификации, были запланированы и художник-оформитель, и медицинское дело, и переводчик (какого-то там начального уровня), и бухгалтер — наравне с теми же слесарем, парикмахером, поваром и прочими вполне себе рабочими специальностями. 12. ПРЯМ-ТАКИ ПЕРЕЛОМ ЕЩЁ ЖИВОТРЕПЕЩУЩЕЕ Кроме того, на дне рождения обсуждали новый асфальт. Всё садоводство укатать за эти дни хозрасчётники, конечно, не успели, но въезд и нашу первую улицу сделали, и даже пешеходную дорожку с одной стороны. Учитывая, что в бабушкин день рождения пошёл дождь, прелести цивилизации заценили все. Больше того вам скажу, наличие лишних денежек решает многие проблемы. Я, как буржуин, в прошедший четверг заслала Вовку с переговорами, и товарищи асфальтоукладчики за небольшую дополнительную мзду заасфальтировали нам въезды на все родственные участки (плюс отдельно на наш юннатский, естественно), уложив под ними соответствующие трубы для нормального водостока. Да, заказала я для всех, чтоб уж никто нам не завидовал, ни к чему в родне такие чувства. Но на наших трёх участках (мамин с Женей, наш с бабушкой и шаманский) сделали ещё и небольшие площадки под стоянку, из расчёта на две-три машины, на вырост. И третья из значительны новостей — снижение цен на «Нивы» и «Запорожцы». Более того, ходили упорные слухи — в частности Вовка слышал через своего дядьку, который служил в ИВАТУ — что планируется решение о снятии с хранения и распродаже населению, в первую очередь в сельской местности, УАЗов и ЛУАЗов. При этом машины, как и все вообще в СССР внедорожники, будут в обязательном порядке ставиться на воинский учёт и в случае военных действий подлежать мобилизации, однако, это никого не пугало. Народ мечтал — эх, если бы в своё пользование уазик! Это ж в какие чигиря за ягодой залезть можно! А сбор лесной ягоды в наших краях всё ещё был чрезвычайно популярен, особенно тех, что в садах не росли ни в каком виде: черники, голубицы, брусники, клюквы. Да и вообще — машина проходимая, ремонтопригодная. А если «буханку» ухватить — сколько в неё народу можно посадить! Однако, конкретных новостей по военным машинам пока не было, а гражданские — пожалте. Газетку со столбиками новых и старых цен передавали из рук в руки. Тётя Валя вздохнула: — Эх, накопить бы на вот эту хоть! Всего две шестьсот… — Да она же маленькая, — выпятила губу тётя Клара. — Маленькая — да своя. Мы с ребятишками что — не вместились бы? Меня, конечно, больше интересовали нивы — машина отличная, по бездорожью едет великолепно. Вроде бы, основную часть своих «детских болезней» должна уже изжить. Мы бы купили, в самом деле. Да я бы её и по старой цене, десять триста, взяла. А теперь стало девять тысяч — ещё лучше, деньги есть. Но ездить-то как? Ещё восемь с половиной лет нам не светит. Разве что «Муравья» купить. Я слегка толкнула Вовку в бок: — Вов, давай «Муравья» купим? «Муравей», кто не в курсе — это такой мотороллер, трёхколёсный и с кузовком. В деревенском хозяйстве — очень удобная вещь. По садоводству гонять — кто нас остановит? — Надо узнать. На них, может, тоже очередь стоять надо. — Деда спроси, мож, у него по своим каналам быстрее получится. И, между прочим, снова на слуху были дела, как позже говорили, коррупционные. Кстати, Соколова, директора Елисеевского гастронома, в этом варианте событий не расстреляли (Андропов, в отличие от Черненко, своё слово держал), и дали даже не по максимуму (двадцатку), а всего-то десять — смягчились, за активное сотрудничество со следствием. Зато уж Узбекское дело по припискам и коррупции продолжало греметь, и круги от него расходились до самого верха… А чистки продолжались, о чём нам периодически сообщала баба Рая, тщательно отфильтровывавшая информацию об этом и составлявшая из мизерных крупиц картину не хуже штатных аналитиков. АВГУСТОВСКОЕ В крупном свинарнике дела шли по графику. Вова с Женей скатались до свиноводческих хозяйств, прикупили пару хрячков на ремонт. В конце сентября должны были опороситься первые молодые мамки, из приплода которых предполагалось отобрать ремонтных девчух, и нужно было прикупить небратских им кабанчиков (обязательно на пару месяцев постарше). Использовали для такого случая свежеприобретённый автомобильный прицеп, в который, конечно же, поставили специальную транспортировочную клетку, поверх прикрыв её брезентом. А то этим лопоухим бандитосам только дай волю — сразу повыскакивают. Поместили пацанов в карантин, каждого в отдельную стаечку, и ходили они там важно, кум королю. Из прекрасного — в середине августа мы с Вовой съездили и получили авторские экземпляры первой книги «Там где бьётся железное сердце Сибири» — именно не в журнальном, а в книжном варианте. Приятно, что ни говори. Одну книгу я сразу задарила Наташке, другую — Тане с Иркой, третью — папе. Ещё одну торжественно поставила на полку к «собранию сочинений». Остальные шестнадцать сложила стопкой в Юбилейном, всё равно шкаф пустой стоит — пусть лежат, есть не просят. А то вот так понадобится кому-нибудь подарить — а у меня в заначке ветер гуляет. Опять же, товарищам из органов будет что при случае почитать. ДЕНЬ ЗНАНИЙ. МДЭ Первого сентября мы поехали в город. На велике, конечно. Помимо комфортабельного мягкого багажника к рулю Вовкиного велосипеда была теперь присобачена корзинка, в которую, к примеру, входил рюкзак с учебниками. Правда, сегодня вместо рюкзака корзина была полна букетами, которые мама с бабушкой выращивали всё лето и практически насильно нам всучили — первое сентября же! Надо учителям дарить! Зачем учителям столько ботанического мусора, я никогда понять не могла. Да, что там! Наверное, из-за этих первых сентябрей я и букеты не люблю. Как оно потом начинает дружно увядать, вода то протухнет, то прокиснет, вёдра эти таскаешь… Фубля. Люблю цветы живые — растут, глаз радуют. А ещё больше люблю конфеты. Однако, с хорошими конфетами и шоколадками был определённый дефицит, так что пришлось ограничиться штатными гладиолусами. В школьном дворе яблоку негде было упасть, так что мы прицепили велик около стекляшки (магазин напротив школы), взяли свои букеты и пошли искать ответственных лиц. Мы нашли Татьяну Геннадьевну, которая отвела нас к завучу старшего блока, а та, в свою очередь — к классной руководительнице четвёртого «а», к которому мы были приписаны — биологичке Марине Ивановне, женщине мягкого характера, полноватой, голубоглазой, с короткой светло-русой стрижкой. Подозреваю, что всё было оговорено задолго до нашего прихода, потому что нам выдали листок со списком дат и времени, когда нужно было подойти и решить: консультации нужны, посещения или ещё что. И только по рисованию был сразу перечень тем, которые следовало отрисовать. Ну и супер. Дальше мы поехали в музыкалку. Дни наших занятий были определены как среда и суббота. — Это очень удобно, что среда, — жизнерадостно объяснила мне моя гитаристка, — и время я тебе оставила очень подходящее. Сразу после занятия — на сольфеджио! Вова, который маячил в дверях, чтобы узнать назначенное мне время и записаться по возможности одинаково, сделалтакоелицо… А когда он услышал, что кроме сольфеджио полагается ещё ихор — тоже в среду, пристроенный по времени так, чтобы первоклашкам никуда не ходить… Я думала, он сразу умчится. Но Вова принял этот удар мужественно, со всей возможной стойкостью, хотя сделался столь убийственно серьёзного вида, что мне так хотелось ржать — думала, я лопну. — Ну, что, твоя душенька довольна? — спросил он, когда мы выскреблись из кабинета хора (на втором этаже) в коридор. — Вова! Помни о развитии мозгов, — изо всех сил не ржа, призвала я. Он вздохнул с таким видом, дескать: всё равно спорить с тобой бесполезно, и развернул меня вниз: — Пошли, узнаем номера счетов. Списки с лицевыми счетами новичков были вывешены на стенде рядом с раздевалкой, мы выписали свои циферки, доехали до ближайшей почты и заплатили сразу за девять учебных месяцев — чтоб до следующего года голова не болела. Двадцать семь рубликов на двоих, фигня вопрос вообще.