Первые две недели апреля лил дождь, и Люк в панике никак не мог дождаться новой встречи с Джен. Наконец земля просохла, отец поехал в поле пахать, и Люк бегом помчался к Джен. – Ой, хорошо! – обрадовалась она. – Сейчас расскажу тебе предварительные боевые планы. Боялась, что придётся просто заехать за тобой в четверг вечером, а потом по пути сообщать подробности. Люк осторожно закрыл за собой дверь и поправил жалюзи, чтобы их с Джен никто не заметил. Потом повернулся к ней. – Это ты о чём? – спросил он. Хотя и так знал. И его сердце заколотилось сильнее, чем при пробежке через дворы. – О митинге, конечно, – нетерпеливо ответила Джен. – Всё готово. Я возьму одну из родительских машин и по дороге захвачу ещё троих наших. Но я позаботилась, чтобы для тебя тоже осталось место. Тебе повезло… многим детям придётся добираться пешком. В шесть утра встречаемся у дома президента. Люк стиснул шнур от жалюзи. – Ты умеешь водить машину? – спросил он. – Очень даже неплохо, – язвительно усмехнулась она. – Братья научили. Давай садись. Она указала ему на диван. Он уселся, а Джен примостилась на краешке. – А ну как полиция вас остановит ещё по пути в столицу? – спросил он. – Ты хотел сказать «нас»? Нас же двое. Ты ведь тоже едешь, помнишь? Не волнуйся, никто не остановит, – хихикнула она. – Я проверила график работы госслужащих по компьютеру. Скажем так, несколько полицейских из демографического надзора неожиданно получили выходные. – Ты что, изменила их график работы? Ты и это умеешь? Джен, хитро блеснув глазами, кивнула. – Я целый месяц прикидывала, как туда подобраться, но сейчас перед тобой опытный хакер. Теперь Люк смутно понимал, почему в прошлые встречи она казалась спокойной и счастливой. Для неё словно наступили каникулы, перерыв в напряженной работе по подготовке к митингу. Хорошенько присмотревшись, он увидел в её глазах усталость. Джен была похожа на его мать после двадцатичасовой смены на птицефабрике или отца после того, как он целый день тюковал сено. Но, в отличие от его родителей, в её глазах было что-то ещё: удача вскружила ей голову! – А если кто-нибудь обнаружит изменения? И восстановит график? – Не обнаружит, – покачала головой Джен. – Я тщательно выбирала. Разработала маршруты для всех наших и убрала только нужных полицейских. Ты не рад? После стольких лет мы будем свободны. Она наклонилась и вытащила из-под дивана стопку бумаг. – Лучший тайник в мире. Горничной лень там убирать. Ну давай прикинем, я заеду за тобой в десять вечера, и… Люк обрадовался, что она смотрит на бумаги, а не на него. Он бы не смог взглянуть ей в глаза. – Хорошо, допустим, по дороге в столицу никого не поймают. Но доберешься ты до дома президента, тут кто-нибудь вызовет полицию, и тогда… От одной только мысли об этом он пришёл в ужас. Джен это ничуть не смутило. – Ну и что? – спросила она. – Мне всё равно, кого вызовут, раз мы уже будем на месте. Чёрт! Да я и сама могу вызвать демографический надзор. С толпой в тысячу человек они ничего не сделают, ведь многие из нас родственники правительственных чиновников. Мы заставим их к нам прислушаться. Это революция! Люк отвёл взгляд. – Твои друзья… помнится, ты ещё на них сердилась, им это вроде было неинтересно… а если они не придут? – О чём это ты? – со злостью спросила Джен. Из-за накатившей паники у него с трудом поворачивался язык. – Тогда, в чат-руме, они шутили. Карлос, Шон и другие. Ты ещё сказала, что они не воспринимают митинг серьёзно. – А, тогда… Это было давно. Теперь всё по-другому. Они психологически созрели. Карлос в этом деле – моя правая рука. Ты не поверишь, как он помогает. Ладно, значит, в десять часов, потом восемь часов езды до столицы, и… – заглянув в бумаги, сообщила она. – Какой плакат тебе дать? «Я имею право на жизнь», или «Долой демографический надзор!», или вот ещё… я нашла в старой книге… «Свобода или смерть»? Люк постарался представить то, что Джен считала само собой разумеющимся. В машину он залезть сумеет. Сидел раньше в пикапе в амбаре… разницы с легковым автомобилем практически никакой. Нужно будет высидеть восемь часов. Тоже не так трудно. Кроме борьбы с нарастающей паникой из-за цели их поездки. А вот как потом выйти на люди перед домом президента? С плакатом? Этого он себе представить не смог. И покрылся холодной испариной. – Джен, я… – начал он. – Что? Джен ждала. Тишина между ними раздувалась, как воздушный шар. – Я не могу пойти, – с трудом выговорил Люк. Джен изумленно на него уставилась. – Не могу, – тихо повторил он. – Нет, можешь, – резко встряхнула головой она. – Ты боишься, это понятно… любой испугается. Но дело важное. Ты хочешь всю жизнь прятаться или всё-таки изменить ход истории? – Другого выбора нет? – попытался пошутить он. Джен не засмеялась. И спрыгнула с дивана. – Другого выбора. Какого? – Она зашагала по комнате, потом рванула назад к Люку. – Есть. Можешь трусить и надеяться, что кто-нибудь другой изменит для тебя мир. Можешь прятаться на чердаке, пока кто-нибудь не постучит в дверь и не скажет: «Эй, всех «призраков» освободили. Выходи». Ты этого хочешь? Люк не ответил. – Ты должен пойти с нами, Люк, иначе будешь ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь. Когда тебе не придётся больше прятаться, даже спустя годы, твой внутренний голос нет-нет, да подскажет: «Я этого не заслуживаю. Недостоин. Я за это не боролся». А ты достоин, Люк, достоин. Ты умный, весёлый и славный и должен жить по-настоящему, а не хоронить себя заживо в старом доме… – Наверное, я не такой, как ты, и просто не имею ничего против того, чтобы прятаться, – прошептал Люк. Джен пристально посмотрела ему в глаза. – Нет, ты такой же. Так же, как и я, ненавидишь сидеть в четырёх стенах. Может, даже больше. Прислушайся к себе. Каждый раз вспоминая, как, бывало, выходил из дома и работал в огороде, ты весь светишься. Оживаешь. Даже если других желаний у тебя нет, разве не хочется, как раньше, по-прежнему выходить на воздух? Ему хотелось поскорее уйти. Джен была права. Права в каждом слове. Однако это не значит, что он должен идти с ними. Люк съёжился на огромном диване. – Я не такой смелый, как ты. Джен схватила его за плечи и заглянула в глаза. – Да? Сюда ты прийти отважился? И кстати… почему только ты всегда проделываешь этот путь? Никогда не задумывался? Если я намного храбрее, почему не рискую жизнью, чтобы повидаться с тобой? На это у него нашлась бы тысяча ответов. Потому что я первым тебя нашёл. Потому что в твоём доме безопаснее. Потому что ты мне нужна больше, чем я тебе. У тебя есть компьютер и друзья из чат-рума. Ты ездишь в разные места. Люк заёрзал. – Так безопаснее. Отец почти всё время дома. Я… я просто тебя оберегаю. Джен отступила. – Спасибо, мой рыцарь, – с горечью сказала она. – У меня и без того много защитников. Если ты так обо мне заботишься, почему бы не помочь мне получить свободу? Говоришь, не пойдешь на митинг ради себя, так сделай это для меня. Я больше никогда тебя ни о чём не попрошу. Люк вздрогнул. Как не пойти, когда она так ставит вопрос? Только… он не мог. – С ума сошла, – сказал он. – И я не пойду, и тебе не надо. Слишком опасно. Джен презрительно на него посмотрела. – Уходи, – резко сказала она. – Я с тобой только время теряю. От её слов повеяло холодом. Он встал. – Но… – Уходи, – повторила она. Люк, спотыкаясь, побрёл к двери. Остановился у жалюзи и обернулся. – Джен, ты не понимаешь, я хочу, чтобы у тебя всё получилось. Надеюсь… – Одной надеждой ничего не добьёшься. Нужно действовать. Люк вышел во двор. Он стоял, щурясь на солнце, вдыхая ароматы весенней свежести и опасности. Потом повернулся и побежал домой.