— По… пожалуйста! Клаву Юлька старается не замечать. Но не замечать человека, который находится рядом с тобой целый день, трудно. И Юльке волей-неволей приходится с Клавой разговаривать. Она старается скрыть неприязнь, не выдать своей подозрительности, и все-таки разговор выходит сухой, а отношения искусственными и натянутыми. Юльке кажется, что и другие работники отдела не жалуют Клаву своим расположением. Но Клава в этом как будто и не нуждается. Держится особняком, всегда одна. В обеденный перерыв, когда все рассаживаются за столом в небольшой задней комнатке и начинают обмениваться припасами, она садится в сторонке на ящик и мелко грызет что-то зажатое в кулачке, уперев в стенку взгляд отсутствующий и неподвижный. Больше, чем остальные, с Клавой общается заместительница заведующей молочным отделом Калерия Ивановна Кононова, цветущая женщина с фигурой гренадера и томным волооким взглядом. Юлька считает, что сложена она превосходно, только природа немного ошиблась в масштабах или, возможно, во времени, произведя Калерию Ивановну на свет в нашу эпоху, а не в отдаленном будущем, когда человеческая порода в результате акселерации разовьется и богатыри станут явлением обычным. Юльке кажется, что Клава побаивается Калерию — так запросто зовут здесь заместительницу Марии Степановны. Таков принятый тут обычай: все женщины друг друга называют по имени, независимо от возраста. Впрочем, возраст у большинства из них либо средний, либо выше среднего. Молодежи почти нет, человек пять, не больше. И это на восемьдесят работающих. Не густо. Юлька пока мало кого знает из других отделов. Зато ее теперь узнали многие. Вот как это получилось. Позавчера в обеденный перерыв директор задумал провести производственное совещание или профсоюзное собрание — Юлька так и не поняла, что именно. Собрали всех прямо в торговом зале, поскольку ни красного уголка, ни другого подходящего для подобных целей помещения в магазине нет. Вынесли стол, покрыли бордовой, в чернильных пятнах скатертью, поставили два стула. На них сели директор и председатель цехкома, она же заместитель заведующей гастрономическим отделом, Нина Семеновна Лобанкова. Очень серьезная, в очках. Все остальные, недовольные, между прочим, что их оторвали от обеда, разместились кто где: стояли у прилавков или за ними, сидели на ящиках. Алексей Андреевич устроился прямо на полу, по-восточному поджав ноги. — Мы короте́нько, — предупредил директор. К длинному разговору обстановка и не располагала, особенно если учесть, что в витринные окна нет-нет да и заглядывали прохожие, отвлекая внимание своим любопытством. — Значит, так, — начала Нина Семеновна, председатель цехкома, и немного покашляла. — Слово предоставляем нашему директору Виктору Егоровичу. Директор встал со стула, одернул белый халат, обвел всех взглядом и поморщился, когда в его поле зрения попал сидящий на полу Алексей Андреевич. — Все мы неоднократно читали и изучали материалы XXV съезда партии, — сказал Виктор Егорович. — Знаем, что в них говорится о торговле, какая роль ей отводится в десятой пятилетке. Хочу напомнить еще раз слова Леонида Ильича Брежнева, сказанные им в докладе по этому поводу. — Из одного кармана халата он достал очки и нацепил их на нос, из другого — маленькую бумажку, развернув которую стал читать: — «Огромные резервы заложены в улучшении качества и ассортимента продукции». Так… Тут дальше об обуви… Вот! «Еще острее проблема качества работы, внимания к потребителю и его запросам стоит в торговле, общественном питании, бытовом обслуживании». — Он на секунду замолк, ища нужное место, нашел, прижал строчку ногтем и возобновил чтение: — «В отраслях промышленности, производящих товары народного потребления, торговле, общественном питании, в сфере обслуживания трудится более полутора миллионов коммунистов и трех миллионов комсомольцев, а всего занято около сорока миллионов человек. Обращаясь к вам, мне хочется сказать: товарищи, от вас, от вашего труда во многом зависит и благосостояние, и настроение советских людей. Помните об этом. Работайте лучше и инициативнее, равняйтесь на передовиков. К этому призывает вас, этого ждет партия». — Директор оторвал взгляд от бумажки, спросил: — Всем понятно? — Понятно! — ответили со всех сторон, полагая, что собрание на этом закончится. — Ясно! — Вот и хорошо, — сказал директор. — Но мало. Нам надо не только понимать, нам надо работать на уровне требований, предъявляемых съездом к торговле. У магазина, конечно, социалистические обязательства имеются. И всего коллектива обязательства есть, и по отделам. А вот различные полезные почины, трудовые инициативы передовых торговых предприятий почему-то мы не поддерживаем. Не включаемся, так сказать. Почему? Кто-то возразил: — Почины — они для универсамов, не для нас. — Универсамы — дело хорошее, — кивнул директор. — Только ведь вот какая штука: строить универсамы начали в прошлой пятилетке, в Москве их открыто несколько десятков, по всей стране около двухсот. Так что в настоящее время подавляющая масса покупателей пользуется такими магазинами, как наш, то есть обычными райпищеторговскими магазинами. А это значит, люди судят о торговле, об уровне обслуживания главным образом по тому, как работают эти самые обычные магазины. Пока еще мы и такие, как мы, определяют и лицо торговли и ее душу! Директора внимательно слушали, а с последней его фразой возникло даже небольшое шевеление среди присутствующих, выражавшее, как решила Юлька, некоторое удовольствие от высказанной им мысли. — Вы знаете, я недавно у вас. Месяц ходил, присматривался. А теперь могу сказать: многого магазин еще недобирает. И в смысле товарооборота, и в смысле культурного обслуживания. Директор снова залез в карман своего халата и вынул оттуда газету «Советская торговля», но разворачивать не стал, только ударил по ней тыльной стороной ладони. — Тут написано, что ряд торговых предприятий выступил с трудовой инициативой под лозунгом «Отличное обслуживание — гарантируем». Читали? Никто ему не ответил, и Виктор Егорович хотел было продолжить свое выступление, когда неожиданно откликнулся сидевший на полу Алексей Андреевич. Начав говорить, он одновременно стал подниматься и заканчивал свою реплику уже стоя. — Не читали, Виктор Егорыч, не взыщи. Однако почин горячо поддерживаем и просим занести в протокол для отчета. Как ты сказал? Повтори, будь добрый. Чтоб знать, если кто из начальства спросит… Отличное обслуживание… чего делаем? — Гарантируем! — бодро выкрикнула Лиза и подняла руку. — Мы — «за»! Остальные тоже подняли руки, хотя ни председатель цехкома, ни директор голосовать за предложение не просили. Виктор Егорович некоторое время грустно рассматривал своих подчиненных и молчал, так что никто не знал, следует ли ему опустить руку или делать это еще рано. Наконец Нина Семеновна Лобанкова, которая тоже держала руку вверх, уперев локоть в столешницу, обратилась к залу: — Кто против? Руки разом опустились. — Воздержавшиеся? Все молчали. — Единогласно! — подвела итог Нина Семеновна. — Стоп, стоп, не единогласно, — сказал директор. — Я, например, против. — И я против, — неожиданно для себя самой сказала Юлька, подняв при этом руку. Надо же было ей вылезти со своим мнением! В магазине без году неделя, а уже собралась кого-то учить. Несерьезно, нехорошо получилось. Юлька смутилась, вспыхнула до корней волос. Наверное, и правда ее микровыступление выглядело самонадеянным и легковесным. Ехидный мясник, которого Юлька заприметила еще в день своего знакомства с магазином, бросил ей через зал: — Яйца курицу не учат! Юлька вся сжалась, ожидая и от других обидных и насмешливых замечаний, даже зажмурилась. Она поэтому не видела, как директор повернулся к мяснику, только услышала вопрос: — Кто тут за курицу кудахчет? Вы, что ли? Заклевать, значит, нас с товарищ Роговой решили? Так ведь мы не зернышки! Верно, Юля? А? Но теперь Юлька промолчала, хотя вопрос был обращен непосредственно к ней. — Давайте-ка мы лучше выслушаем товарищ Рогову, узнаем, почему она против. Сказал это директор резко, и все сразу притихли, а ехидный мясник вытянул и без того длинную свою физиономию. — Смелей, Юль, не бойся! Это подбодрила Юльку Майя, секретарь комсомольской организации магазина. Пришла она с опозданием, но, как видно, успела разобраться, что к чему. С Майей Юлька познакомилась, когда вставала на комсомольский учет. Майя ей понравилась — славная девчонка, некрасивая, однако по поводу своей внешности не комплексует, что обычно сразу бывает видно невооруженным глазом. Она заочно учится в торговом техникуме, летом увлекается водными лыжами, зимой — горными. Юлька еще чуточку помедлила, прерывисто вздохнула и начала: — По-моему, нельзя голосовать за то, чего не знаешь, в чем не разобрался. Так и за приговор себе самому недолго поднять руку. — Ну, хватила, — засмеялась Калерия. — Мы вроде не в суде. Это там, что ни день, приговор выносят. — Верно, выносят в суде. — Директор смотрел на Калерию строго и недружелюбно. — А зарабатывают заранее. Его и тут, например, заработать легче легкого. Если не вникать как следует в то, что делаешь. Прошу, товарищи, без замечаний. Продолжай, Рогова! — Те, кто выступали с почином, о чем-то ведь думали, что-то предлагали такое, что может улучшить их работу, гарантировать отличное обслуживание. Я не знаю, может, у вас все это давно есть, а может, и нет. Надо же разобраться! — Так-так, — сказал директор. — Давай! — По-моему, кое-что улучшить все же можно. Я всего ничего в магазине, но и то вижу. Знаете, Константин Сергеевич Станиславский, когда создавал вместе с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко Московский Художественный театр, говорил: «Театр начинается с вешалки». Мне кажется, он этим хотел сказать, что даже самое большое дело начинается с малого. И я вот думаю: а с чего начинается магазин? Наверное, с витрины. Покупатель, прежде чем войти к нам, на нее смотрит. И что видит? Темно-коричневый картонный окорок! Никакого особого эффекта от своих слов Юлька не ждала. Но он был и что-то преодолел, сняв общую напряженность, возникшую, когда она начала выступать. В общем, аудитория грохотнула смехом, и атмосфера разрядилась. — Вот! — Директор, довольный, щелкнул пальцами. — Одно конкретное предложение уже есть. Как сформулируем? На помощь снова пришла Майя: — Заменить оформление внешних витрин магазина с привлечением квалифицированных специалистов-декораторов. — Спасибо, девочки! Хорошо! — Виктор Егорович наклонился к Лобанковой: — Запиши. — Позволь мне, Виктор Егорович! — Алексей Андреевич протянул вверх руку. — Я скажу. Транспортер ленточный наклонный где б раздобыть. Товары с машины в подвал прямо по нему пойдут, так что таскать-надрываться не надо будет. — Может, по твоему транспортеру и покупатели в магазин поедут, как по эскалатору? — Калерия Ивановна, стоявшая рядом с Алексеем Андреевичем, торкнула его согнутым пальцем в висок. — И-иэх, голова! Разговор о культуре обслуживания идет, а он знай себе легкой жизни ищет. — Так ведь тяжко, — вздохнул Алексей Андреевич. — И затруднительно. Застрелиться можно! — Не одним только подсобным тяжко, — горячо вступила Лиза. — Каждый день ящики таскаем, вместо того чтобы с покупателями работать. — Я, и Клава, и Юля тоже. Мы разве продавщицы? Мы верблюды! Какая уж тут культура обслуживания! И вдруг как прорвало. Со всех сторон посыпались предложения, разгорались и гасли споры, каждый спешил высказаться и перебивал соседа. Но Виктор Егорович, несмотря на возникший сыр-бор, что-то улавливал, то и дело торопил Нину Семеновну Лобанкову: — Пиши это, это важно! — И вполголоса диктовал: — Вот что запиши! — И диктовал опять. Время от времени Виктор Егорович посматривал на Юльку и на Майю взглядом заговорщика. Наконец директор попросил тишины. — Товарищи, минуту! Перерыв заканчивается, скоро работать. Думаю, правильно сделать так: создадим небольшую комиссию и поручим ей изучить все поступившие предложения, а также собрать мнения у всех тех, кто сегодня их высказать не успел. Обобщим, выработаем мероприятия, конкретный, так сказать, план. А уж план этот рассмотрим тогда на собрании. Нет возражений? Возражений не было. — В комиссию давайте включим меня, если никто не против, председателя цехкома Нину Семеновну Лобанкову, от комсомола Майю и еще двух человек. Кого? — Иноземцева, — предложила Юлькина наставница Антонина Сергеевна, — старшего бухгалтера. — Обязательно! — одобрил директор. — Нам серьезный экономический анализ потребуется. Еще?