– Так этот человек, который должен бы по своему положению служить вам покровителем и защитником, напротив, грабит и притесняет вас? – По миру пускает, берет все, что нам удается накопить. Если же кто посмеет жаловаться, он тотчас подвергает строптивца пытке. – Где склады этого человека? Алькальд издал горестный стон. – Молчать, презренная тварь! – грозно вскричал Медвежонок. – За домом, – сказал лоцман, – они набиты битком, ваша милость, не только вяленым мясом, соленой свининой и зерном, но и вином, и водкой. – Хорошо, он будет наказан по заслугам. Слушайте все: я мог бы взять с вас выкуп, но не хочу. Мне требуется только ваша помощь, чтобы переправить на мое судно припасы, в которых я нуждаюсь. Но так как люди вы бедные, я не хочу обижать вас, отнимая то, что вам принадлежит. Итак, во-первых, я предоставляю вам право ограбить этот дом. Во-вторых, вы получите от меня пять тысяч пиастров, которые поделите между собой. Оглушительные крики радости были ответом на эту речь. И чуть ли не громче всех кричали солдаты, которые с грозным видом подошли было под командой альфереса, однако, услыхав, в чем дело, немедленно побросали оружие, оставив офицера одного иметь дело с неприятелем. Альферес был храбрым офицером, трусость солдат возмутила его, краска стыда выступила у него на лице. С минуту он оставался неподвижен. Нахмурив брови, он с презрением смотрел на своих подчиненных, которые просто потеряли голову при слове «грабеж». Но его колебания длились всего один миг. Он гордо поднял голову и подошел твердыми шагами к Медвежонку. Тот глядел на него с улыбкой на губах. – Сеньор капитан, или какое бы там ни было у вас звание, кабальеро, – обратился к нему офицер с надменной вежливостью, – я пришел не сдаваться вам. – А зачем же? – спросил Медвежонок, и взгляд его сверкнул. – Один я не могу оказывать сопротивления, – холодно продолжал альферес, – я пришел заявить от имени Испании решительный протест против невиданного нападения, жертвой которого мы сделались, а шпагу мою… – заключил он, выхватив из ножен и взмахнув шпагой над головой. – Постойте, альферес, – сказал флибустьер, спокойно взяв у него шпагу и вложив опять в ножны, пока офицер застыл в сильнейшем изумлении, – вы храбрый воин. Если бы у правительства, которому вы служите, было побольше таких, как вы, то, быть может, мы не были бы так могущественны. Оставьте себе шпагу. Если бы вы сломали ее, мне пришлось бы ее заменить, а, признаться вам, я очень дорожу своей. Слова эти, произнесенные тоном сердечного добродушия, тронули офицера. – Что же вы за люди? – пробормотал он. – Мы люди, – ответил Медвежонок с особенным ударением, – но уходите, альферес. Здесь произойдет то, что вам не подобает видеть. – Капитан, неужели этот бедняга?.. – начал было офицер умоляющим голосом, указывая на алькальда. – Не просите за этого подлеца, – поспешно перебил Медвежонок, – он осужден. При этих словах у алькальда кровь прихлынула к сердцу. Альферес понял, что всякое заступничество будет напрасным. Медленными шагами он двинулся прочь и вскоре скрылся за поворотом улицы. Между тем все население деревни принялось за дело с усердием, которое свидетельствовало о желании не только получить обещанную награду, но и как можно скорее избавиться от дерзких победителей, которые держали их под прицелом своих ружей. При виде отрядов Олоне и Польтэ, которым Медвежонок приказал стянуться, когда убедился, что сопротивления опасаться нечего, усердие жителей Гуантанамо удвоилось: они убедились, что только полная покорность может спасти их. Все они были рыбаками, и пока одни подтаскивали припасы к берегу, другие складывали их в свои лодки, и, наконец, третьи перевозили на фрегат. Пьер Легран был поражен обилием разнообразных припасов, которые выкладывали на палубу. Он едва успевал убирать в трюм добычу. Менее чем за три часа все было доставлено на фрегат. Судно оказывалось снабжено съестными припасами на шесть месяцев. Это казалось просто сказкой! Капитан, как всегда невозмутимый, молча присутствовал при погрузке. Наконец был перевезен последний тюк. Склады несчастного алькальда, который присутствовал при своем разорении с самым растерянным видом, были полностью опустошены. Медвежонок сигналом трубы созвал обитателей деревни. Народ шумно сгрудился вокруг флибустьеров. – До сих пор вы работали на меня, – обратился к жителям командующий экспедицией, – благодарю за это. Теперь работайте на себя: разграбьте этот дом, я отдаю вам его. Испанцы не заставили повторять это дважды. Они ринулись в дом, превратившись мигом в ожесточенных грабителей, которые не оставили целым ни одного предмета мебели – ломали даже стены и перегородки. Когда же наконец от дома остались только четыре стены, их подожгли по приказанию Медвежонка. Построенный из кедрового дерева, он вскоре запылал веселым огнем. Между тем Железная Голова принял из рук флибустьера тяжелый кошель, за которым посылал на фрегат, и, вручая золото одному из именитых граждан, сказал, обращаясь к толпе: – Вот плата. Итак, я ведь исполнил все, что обещал? – Не всё, капитан, – ответил тот, кому он отдал мешок с деньгами, – вы не сдержали одного обещания. – Какого? – Вы не свершили правосудия. – Правосудия? – Да, капитан, ведь вы дали слово. – Не понимаю. – Неужели этот человек, так долго бывший самым страшным нашим притеснителем, – продолжал испанец, указывая на алькальда, – этот презренный негодяй, который истерзал нас своим лихоимством, который бесстыдно обирал нас и мучил по своей прихоти, неужели ему будет возвращена свобода? Неужели после вашего ухода он опять поднимет голову и заставит нас искупить жестокими притеснениями то, что произошло здесь сегодня под нажимом вашей военной силы? Разве может это называться справедливостью? Скажите сами, капитан. Мы верим вашему слову, как вы положились на наше. Мы честно исполнили свой долг, теперь ваша очередь исполнить свой. – Хорошо, – ответил Медвежонок, и голос его звучал задумчиво, – но он не может умереть просто так: его надо судить. Вы сами будете судьями. – Пусть кровь его падет на наши головы. – Вы твердо решили? – Твердо, – отозвалась толпа. – Так отвечайте же мне теперь, какие преступления приписываете вы этому человеку? – Жадность, доведенную до жестокости, продажность и обман. – Считаете вы его виновным? – Утверждаем это. – Какого наказания заслуживает он? – Смерти! – заревела в один голос распаленная ненавистью и гневом толпа. – Да будет по-вашему! Этот человек умрет. Молитесь за его душу, чтобы Господь сжалился над нею. Но взрыв криков, ругательств и проклятий был ответом на эти слова. Медвежонок сделал знак. В несколько минут на берегу возле еще дымящихся развалин дома была воздвигнута виселица. Несчастный алькальд был схвачен и связан, ему на шею накинули петлю. Он уже не сознавал, что с ним происходит, полумертвое тело было вздернуто на виселице под восторженные крики толпы. По приказанию Медвежонка Железная Голова на груди казненного красовалась табличка с надписью по-испански и по-французски для объяснения грозного смысла смертного приговора: Повешен не как испанец, но как вор. Медвежонок Железная Голова Когда тело после предсмертных судорог замерло, предводитель флибустьеров поклонился жителям Гуантанамо и направился к берегу. Вскоре флибустьеры уже были на фрегате. Когда судно вышло из гавани, Медвежонок позвал к себе лоцмана. – Этот край для вас уже небезопасен, – сказал он, – следуйте за мной. По окончании нашей экспедиции я высажу вас, где вы пожелаете, и вы будете богаты до скончания своего земного срока. Согласны ли вы на это предложение? – С одним условием. – С каким же? – Что вы поможете мне переехать во Францию. В Америке и в Испании моя жизнь не будет спокойной. – Хорошо, даю слово. Служите мне честно, и вы не раскаетесь в договоренности, заключенной между нами. – Я буду предан вам, командир. Фрегат расправил паруса и, пользуясь попутным ветром, скоро оставил далеко позади высокие берега острова Куба. Он держал курс на Картахену, куда капитан судна стремился с таким нетерпением.