На щеке Мэрайи появляется ямочка. – Осторожней, отец. Как бы вас за такие слова не отлучили от Церкви! – У Его святейшества слишком много забот, чтобы следить за моими еретическими высказываниями, – улыбается священник. Этот человек держится настолько светски, что при других обстоятельствах Мэрайя охотно пригласила бы его на чашку кофе. – Отец… – Джозеф. Джозеф Макреди, – говорит он и с улыбкой добавляет: – К вашим услугам. – Вы мне симпатичны, – смеется Мэрайя. – Вы мне тоже. – Тем не менее, я думаю, входить в наш дом вам сейчас не стоит. – Она жмет священнику руку, отдавая ему должное в том, что он не просит разрешения поговорить с Верой. – Если понадобится, я, может быть, зайду к вам в церковь. Но нет никаких доказательств того, что чудеса действительно свершились. – Конечно, есть только людская молва. Но ведь Матфей, Марк, Лука и Иоанн тоже просто рассказывали о том, что видели. Мэрайя скрещивает руки на груди: – Вы и правда верите, будто Бог может обращаться к людям через ребенка? Через девочку, которая формально еврейка? – Насколько мне известно, миссис Уайт, раньше такое бывало. 11 октября 1999 года – Возьмите чуть-чуть правее, – говорит продюсер, глядя на монитор. Лучи софитов, установленных осветителем и электриком, заставляют Терезу Чиверно сощуриться и инстинктивно прикрыть глаза маленькому Рафаэлю. Он отталкивает ее руку, и она в сотый раз за день удивляется его силе и координации. Прижимает младенца к себе и целует чистую здоровую кожу на лбу. – Миз Чиверно, мы готовы, – произносит насыщенный медовый голос, принадлежащий Петре Саганофф, ведущей популярного шоу «Голливуд сегодня вечером!». Продюсер отрывает взгляд от монитора: – Не могли бы вы поднести ребенка еще поближе к себе? Да, вот так отлично! – Он соединяет большой и указательный палец левой руки, показывая знак «о’кей». Петра Саганофф ждет, пока визажист не нанесет на ее лицо последние штрихи. – Вы помните, о чем я вас буду спрашивать? Тереза кивает, с тревогой глядя на вторую камеру, нацеленную на них с малышом, и напоминает себе о том, что оказалась в этой студии по собственной инициативе. Сначала она хотела девять дней молиться апостолу Иуде Фаддею и напечатать текст молитвы в газете «Бостон глоб», но потом решила, что важнее сообщить о случившемся как можно большему числу людей. Ее двоюродный брат Луис работает в Лос-Анджелесе на студии «Уорнер бразерз» и встречается с костюмершей Петры Саганофф. Тереза попросила его разузнать, не годится ли ее история для передачи. Не прошло и суток после того, как Рафаэля выписали из больницы со справкой о том, что он здоров, как Петра Саганофф уже явилась в маленькую квартирку Терезы в густонаселенном южном районе Бостона, чтобы сделать предварительную запись для последующей трансляции. – Три, два, один, начали, – говорит оператор и указывает на Петру. – Ваш малыш не всегда выглядел таким здоровым, верно? Тереза чувствует, что краснеет. А ведь Петра велела ей не краснеть. Надо взять себя в руки. – Да, еще два дня назад Рафаэль лежал в Массачусетской больнице общего профиля с диагнозом СПИД, – отвечает Тереза. – Его заразили во время переливания крови при рождении. Всю прошлую неделю он был бледным и вялым, страдал от стоматита, плазмоклеточной пневмонии и эзофагита. Уровень CD4-лимфоцитов упал до пятнадцати. – Тереза крепче прижимает к себе ребенка. – Доктор сказал, он умрет в течение месяца. – И что же произошло, миссис Чиверно? – Я кое о чем услышала. В Нью-Гэмпшире есть маленькая девочка, которая разговаривает с Богом. Моя соседка – она посещает разные святые места – собралась туда и спросила, не поеду ли я с ней. Я решила, что терять мне нечего. – Тереза гладит младенца по головке. – У Рафаэля был жар, когда я подошла с ним к тому дому. На рассвете из дома вышла девочка, ее зовут Вера. Она выкатила кукольную коляску и спросила, можно ли поиграть с малышом. Примерно с час она его катала, понарошку кормила, они смеялись. – Тереза поднимает полные слез глаза. – Она поцеловала его сюда, у него здесь была открытая язва. Потом мы вернулись в Бостон. На следующий день пришли в больницу, и врачи не узнали ребенка. За ночь все болячки зажили. Инфекция исчезла. Число Т-клеток подскочило до двадцати двух тысяч. – При этих словах Тереза радостно улыбается Петре. – Мне сказали, что с точки зрения медицины произошло невозможное. Но Рафаэль больше не болен СПИДом. – Вы утверждаете, миссис Чиверно, что ваш сын излечился от СПИДа? – Думаю, да, – отвечает Тереза и прижимается щекой к головке ребенка. – До этой девочки Веры дотронулся сам Господь. Это чудо! Я выразить не могу, как я ей благодарна. Продюсер подает знак оператору, тот перестает снимать. Петра вынимает из серебряного портсигара сигарету и о чем-то говорит с продюсером, повернувшись к Терезе спиной. – Да, – смеется он. – У тебя прямо нюх на сумасшедших. Тереза, услышав последние слова, протестует: – Но я же правду рассказала! – Конечно, – ухмыляется Петра, – а я Дева Мария. – Я не выдумываю! Эта девочка воскресила свою бабушку! – Тереза рассерженно встает, хватает большую кожаную сумку и, порывшись в ней, достает много раз сложенную карту Нью-Гэмпшира, на которую они с соседкой старательно нанесли маршрут. – Поезжайте и убедитесь сами! Бросив карту Петре, Тереза поворачивается и скрывается вместе с ребенком в туалете, где и сидит до тех пор, пока не слышит, что телезвезда со своей свитой удалилась. 12 октября 1999 года Сидя в самолете, Иэн надевает наушники, чтобы посмотреть в полете новости. Удовлетворенно вздохнув, он устремляет взгляд на экран, закрепленный над входом в салон бизнес-класса, но, к своей досаде, видит не диктора новостей Си-эн-эн, а Петру Саганофф – скандально известную ведущую развлекательного шоу. – Бога ради! – Иэн жестом подзывает стюардессу. – Можно включить что-нибудь другое? – Извините, сэр, – качает она головой, – но нам дают только одну кассету. Состроив хмурую мину, Иэн срывает с себя наушники, засовывает их в карман кресла, стоящего впереди, и склоняется над своим портфелем, решив использовать время полета для изучения данных кью-рейтинга и таким образом выяснить, в какой части страны его лучше узнают. Достав нужную папку и выпрямившись, Иэн бросает беглый взгляд на экран. Женщина, с которой Петра Саганофф беседует, кажется ему отдаленно знакомой. Листая бумаги, он начинает припоминать: ребенок! Женщина на маленьком экране держит младенца, тот выгибается и дрыгает ножками. Иэн снова надевает наушники. «За ночь все болячки зажили. Инфекция исчезла», – слышит он и вспоминает, где видел эту женщину. Она стояла перед белым фермерским домиком в Нью-Ханаане и смотрела, как Вера Уайт катает ее ребенка в игрушечной коляске. На щеках Иэна проступают желваки. Значит, теперь девчонка не только мертвых воскрешает, но и СПИД лечит? «До этой девочки Веры дотронулся сам Господь», – говорит женщина на экране. – Вот черт! – бормочет Иэн. Он вылетит обратно в Нью-Гэмпшир первым же рейсом и с удвоенной энергией развернет разоблачительную кампанию. Он выведет на чистую воду эту Веру Уайт с ее смехотворными претензиями на способность излечивать неизлечимых. Но нет, сначала он, как всегда, навестит Майкла, а уж потом вернется в Нью-Ханаан. Пытаясь сосредоточиться на своих бумагах, Иэн видит только руки, перебирающие карты: красная, черная, красная, черная… А на экране смеется и резвится больной СПИДом младенец, еще два дня назад почти не подававший признаков жизни. Иэн сразу же отгоняет от себя мысль, едва мелькнувшую в сознании. И все-таки она продолжает звенеть в ушах радостно и гулко, как долгая финальная нота допетой хором пьесы: «Что, если на этот раз я ошибаюсь?» 13 октября 1999 года Со всей сосредоточенностью, на какую способен семилетний ребенок, Вера складывает в холщовую сумку, в которой мама обычно носит библиотечные книжки, вещи, необходимые для побега: плюшевого медведя, сменные трусики и пачку печенья, украденную из кладовки. А еще сертификат члена клуба друзей Чудо-женщины и светящееся пластиковое колечко, которое нашла в прошлом году в песочнице в парке и всегда считала немножко волшебным. Когда мама включает у себя в ванной воду, Вера потихоньку выходит из своей комнаты. Надевает фиолетовую водолазку, темно-зеленое флисовое пальто, оранжевые легинсы и, чтобы спрятать руки, красные шерстяные перчатки. На цыпочках спускается по лестнице. Вообще-то, Вера не убегает, вернее, убегает, но не от мамы. Ей она позвонит, как только найдет телефон. Свой домашний номер она помнит. На случай если кто-нибудь вздумает подслушивать, Вера изменит голос – так в фильмах часто делают – и скажет маме, чтобы пришла в кинотеатр, где они смотрели «Тарзана». Уж там-то точно никто не додумается их искать. И они уйдут. Вдвоем. Может быть, еще бабушку с собой возьмут. А все эти глупые люди пускай себе сидят на газоне. Беззвучно, как светлячок, Вера выходит из раздвижных дверей дома. Куда, черт возьми, ее понесло? – спрашивает себя Иэн. В некоторых ситуациях его бессонница приносит ему пользу. Пялясь в окно «Виннебаго», он увидел огонек, который выплыл из дома Уайтов и исчез в лесу. Иэн осторожно открывает дверь своего жилища на колесах и выходит. Дойдя до края леса, он ускоряет шаг и напрягает слух, стараясь уловить тихую, как снег, поступь маленьких ножек. Наконец снова увидев огонек, изначально привлекший его внимание, Иэн понимает, что это отраженный свет: лунный луч падает на треугольничек, нашитый на пальто или свитер девочки. – Эй! – тихо произносит Иэн. Вера застывает, оборачивается, видит его и бросается бежать. Он одним прыжком догоняет и подсекает ее, сделав кувырок, чтобы она упала на него, а не на землю. Девчонка чуть не вышибает из Иэна дух. Он крепко держит ее, она пинает его ноги. – Перестань, ты делаешь мне больно! – восклицает Иэн, встряхивая Веру. – Вы мне тоже! – кричит она. Он ослабляет хватку: – Если я тебя отпущу, ты убежишь?