— В таком случае это кольцо, наверное, краденое? — весело вставил викарий. — О! — воскликнула девушка. — И это кажется вам забавным?! А я так думаю, что вовсе не он потерял кольцо! — заявила она. — Но записка написана его рукой! Я сам ее видел! — заметил Бэнтам. — Вероятно, тоже подделанной под чужую! — дополнил викарий. — Без сомнения, записка написана лживым почерком со всякими закорюками и вывертами! — Мне кажется, что в его вчерашнем образе действий не было ничего ни подленького, ни лживого! — резко вступилась Джесси. — Он, не жалея себя, спасал несчастных в то время, как другие преспокойно храпели на своих койках! Викарий слегка откашлялся и попытался перевести разговор на другую тему. — Мы, действительно, должны устроить сбор в пользу этих несчастных, мисс Голдинг! Не правда ли? Наше путешествие грозит стать неблагополучным. Я осмелюсь предложить обратиться с прочувствованной речью к нашим спутникам во время общего обеда, а затем уже мы сделаем сбор по подписке. Все мы должны делать, каждый что может, для наших ближних, этому нас учит наша религия! — И вы, вероятно, откроете эту подписку, поставив вначале пожертвование в тысячу фунтов?! — воскликнул Бэнтам, всегда необычайно щедрый, когда дело касалось чужого кармана. Викарий даже привскочил на стуле. — Тысячу фунтов! Да у меня такой суммы никогда и не бывало. Нет, нет, не дело церкви давать… это дело мирян… Каждому назначена своя сфера деятельности. Священнослужитель поучает и наставляет свою паству, а паства по его слову творит дела милосердия! Я бы предложил начать подписку с других. Кто я такой, чтобы стоять впереди всех? Это вовсе не подобает апостольскому смирению… — Я готова пожертвовать пятьсот долларов, — сказала Джесси, чтобы прервать этот разговор. — Вы, Бэнтам, потрудитесь внести эти деньги за меня. У меня, конечно, есть где-то кошелек, но он запрятан так далеко между башмаками и юбками, что я не сразу могу разыскать его. Когда же вы начнете, викарий? Я убеждена, что вы говорите прекрасно! — Вы должны приготовить для меня маленькую эстраду! — шутил высокочтимый викарий. — Цветов, полагаю, трудно будет достать, кроме тех, которыми украшают наш обеденный стол. Но и этого достаточно. Затем можно будет спеть что-нибудь и уже после начать сбор. Но я полагаю, что нам следует заручиться согласием капитана. Скажите ему, пожалуйста, что я отнюдь не желаю выдвигаться, но если мое слово может иметь какое-нибудь влияние, принести какую-нибудь пользу пострадавшим, то я готов… — …Готов уловить для них презренные доллары! — смеясь, докончила за него Джесси. — Правда, это вульгарное выражение… тетя Эва всегда запрещает мне говорить — «презренные доллары». Как вам кажется, это будет очень неприлично, если я в Монктон-Кэстле, в замке Монктон, скажу вдруг: презренные доллары? — Это, конечно, не шекспировский стиль! — Ну а мой жених человек в строго шекспировском стиле? — спросила Джесси насмешливо. — Хм, как вам сказать… Я сказал бы скорее, что он последователь Рабле! Впрочем, литературные вкусы нашего аристократического общества не всегда ясно выражены! — Особенно когда они читают эту розовую газетку или журнальчик… Как его, где еще помещают всякие забавные истории? — Боже правый… Да она, кажется, намекает на «Pink Un»! — в ужасе прошептал викарий… Бэнтам громко расхохотался, что, впрочем, нисколько не помогло достопочтенному викарию выйти из затруднительного положения. К счастью, было как раз время идти к утреннему кофе, и мужчины, извинившись перед Джесси, спустились вниз. Но прежде, чем спуститься, викарий обернулся еще раз к девушке и, согласно своей всегдашней привычке, сказал: «Еще одно словечко!» — Смотрите, постарайтесь разузнать, кто именно потерял кольцо или у кого оно украдено! Мыс вами напишем целый том во вкусе Габорио на эту тему, прежде чем расстанемся!.. — Да, а на обложке поместим ваш портрет, чтобы все сразу увидели, какие ужасы там описаны! — едко, хотя и шутливо, добавила она. Все ее стычки и пререкания с викарием неизбежно оканчивались его поражением, и, быть может, именно вследствие этого он постоянно возвращался к ней. Из остальных пассажиров почти все очень скоро наскучили Джесси или казались ей совсем неинтересными. — Послушайте, Бэнтам, что он от меня хочет, этот дикий человек Маркс? — спросила как-то Джесси Бэнтама. — Где бы я ни была, куда бы я ни пошла, он все бродит, как тень, за мною, поджидает, подстерегает меня. Уж не хочет ли он заманить меня играть с ним в карты? Как вы думаете? — Если желаете, я осведомлюсь у него о намерениях, — предложил Бэнтам. — А то мне, право, кажется, что он вообразил, что вы сошли с неба! — Весьма возможно, вот почему меня и не хотят оставить в Америке! — пошутила она. Между тем Ричард Маркс уже не раз пытался заговорить с Джесси, но каждый раз мужество изменяло ему в самый решительный момент. И только в тот день, когда на пароходе распространился слух о пропаже кольца, он, наконец, воспользовался удобным моментом, когда Джесси после ухода викария и Бэнтама осталась одна. Он подошел к ней и, склонясь над самой ее головой, так что борода его касалась ее шляпы, проговорил: — Очень прошу извинить меня, мисс! Вы, кажется, изволили говорить, что кто-то потерял кольцо? — О! — воскликнула Джесси. — Я ничего решительно не знаю об этом. Отчего вы спрашиваете меня? — Мне казалось, будто я слышал, что тот господин с красным галстуком говорил, что кто-то потерял кольцо, а я нашел его… Джесси смотрела на него с нескрываемым недоумением. Этот человек внушал ей положительное отвращение. — Так почему же вы не обратились к мистеру Бэнтаму? — Потому… потому, что это утерянное кольцо, вероятно, должно быть знакомо вам! — сказал он и, показав его ей издали, уронил ей затем прямо в колени. Это было самое обычное скромное кольцо, широкий золотой обруч с одной большой бирюзой, но Джесси сразу узнала его, и глаза ее затуманились слезами. — Да, я видела это кольцо раньше, мистер Маркс! — сказала она тихо. — И вы знаете, кому оно принадлежит? Ну, значит, вы знаете и человека, который… — Человека, который… — повторила она и вдруг смолкла, лицо ее вспыхнуло яркой краской, теперь только ей стало ясно, почему этот человек обратился к ней. — Который застрелил вашего брата, он теперь здесь, на этом пароходе… Да, именно это я и желал вам сообщить! — И, не дожидаясь ее ответа, он, так же крадучись, увильнул от нее. В этот момент викарий с улицы Соквилль показался на верху лесенки. — Мой добрый гений не улетел! — шутливо, радостно воскликнул он, увидев Джесси на прежнем месте и направляясь к ней. Но она, не ответив ни слова, встала со стула и медленно, не поворачивая головы, удалилась, оставив высокочтимого викария в глубоком недоумении и огорчении. VI КАТАСТРОФА На палубе парохода находились очень немногие из его пассажиров, когда произошла катастрофа. Дело в том, что в это самое время высокочтимый викарий с улицы Соквилль держал пламенную речь о радостях и пользе благотворительности, о важном значении ее для спасения душ, о священном законе братолюбия, и чуть не все население парохода столпилось вокруг него, внимая этой прочувствованной и вдохновенной речи. Джесси уверяла, что, если бы лакеи не разносили стаканов и бокалов, она могла бы вообразить, что находится в какой-нибудь элегантной церкви. Но в тот момент, когда мистер Джон Трю только что приступил к блестящему финалу своей проникновенной речи, двигатель парохода вдруг перестал работать. Если не все сразу уловили смысл и значение этого факта, то все же самый факт этот не остался незамеченным и возбудил всеобщее недоумение и любопытство. Весьма значительная часть аудитории викария без стеснения устремилась наверх. Правда, червонцы и ассигнации поспешно кидались в большой серебряный салатник, предусмотрительно поставленный слугой на пунцовой плюшевой скатерти перед эстрадой оратора, но лишь немногие слушатели остались дожидаться конца. Даже сам высокочтимый мистер Джон Трю слегка побледнел и стал затрудняться в выражениях и подыскивать слова. Сознавая, что мысли всех присутствующих уносятся наверх, он поспешил закончить свою речь и вслед за другими вышел на палубу с нескрываемым вздохом облегчения. — Что такое случилось, Бэнтам? — спросил он маленького человечка, которому теперь приходилось отвечать целой группе интересующихся. — Сущие пустяки! У нас сломался винт, но инженеры и механики уже крепят новый! Через час, не больше, мы снова двинемся! Что, у нас нет инженеров, что ли? Молодой инженер, проходивший мимо, весь черный и мрачный, грубо засмеялся. — Так, так, — подтвердил он, — у нас сломался винтовой стержень, и капитан достал новый из кармана своего жилета. Все обстоит благополучно, леди, не извольте беспокоиться, это сущие пустяки! — Вот видите! — обрадовался Бэнтам. — Пустяшное дело, всего каких-нибудь десять минут задержки. Что вы скажете, барышни, не устроить ли нам танцы?! Они развлекают как нельзя лучше… — обратился он к девицам из казино. Те выразили свое полное одобрение его предложению, и, пока маленький человечек метался от одних к другим, уговаривая всех не беспокоиться, досточтимый викарий, разнервничавшийся и встревоженный, расспрашивал всех, не видал ли кто мисс Голдинг. Наконец, после долгих поисков он набрел на нее случайно: она расположилась в тени рулевого помещения, в обществе «Негодяя», что немало смутило и озадачило почтенного старца. — Как! Разве вы не слушали мою речь? — с едва заметным упреком в голосе обратился он к Джесси. — Как можете вы быть столь несправедливы и неблагодарны?! Я первая плакала, слушая вас! — Боже мой! Да, да, ведь вы сидели под органом, рядом с Бэнтамом, я вас видел! Кажется, в том конце залы было довольно шумно? — О да, мы все были ужасно растроганы, мужчины поминутно требовали крюшон, боясь, что им станет дурно. Кстати, скажите, господин викарий, почему это мужчины постоянно нуждаются в таком громадном количестве подкрепляющих напитков? Уж не потому ли, что они «сильный пол»? — Нет, это после того, когда первая женщина попросила у мужчины кое-что, с того времени мужчины постоянно это ищут и тратят силы в беспрерывных поисках! — вмешался в разговор «Негодяй». Викарий гневно метнул на него взгляд и затем, желая дать разговору иной оборот, сказал с видом компетентного человека: — Мне кажется, что у нас сломался винтовой стержень! Насколько я понимаю, мы должны теперь нестись по течению, предав себя в распоряжение волн и ветров! Это может продлиться несколько часов, положение, думается, во всяком случае, довольно опасное! — Столь же опасное, как игра в крокет впотьмах, — сказал Мюрри, усмехнувшись. Затем, обратившись прямо к викарию, сказал: — Надеюсь, вы составили свое завещание? — Боже мой, неужели вы думаете, что есть какая-нибудь надобность в этом? Нет, вы, конечно, шутите! Мюрри перегнулся через борт и посмотрел, как плескались волны о борт парохода. Яркая полоса света вырывалась с освещенной лестницы. Пронзительный женский голос доносился из салона. Капитан нервно шагал по мостику, как человек, мучимый беспокойством. Мюрри Вест не сразу ответил викарию, словно его мысли были где-то далеко… Наконец он обернулся и, выпрямившись нервным движением, свойственным ему, во весь рост, сказал: — Вы думаете, что я шучу? Как раз подходящее время для шуток!.. Прислушайтесь только к этим ударам молотов там, внизу, в машине, ими работают люди, для которых сломавшийся винтовой стержень — чудесная забава! И если вы пойдете к ним с предложением почитать им вслух страничку из юмористического журнала, то они будут этому весьма рады. Вряд ли мы только сможем проболтаться здесь более трех суток, не наскочив на какую-нибудь новую беду! Не правда ли, это смешно и забавно? Лицо высокочтимого проповедника побелело настолько, что этого нельзя было не заметить даже в полумраке, царившем в этом конце палубы. — Так вы серьезно говорите, что здесь такого рода авария, которую исправить нельзя? — Вы узнаете об этом, когда определят, в каком месте произошел перелом стержня. Все, что может быть сделано в открытом море, конечно, будет сделано здешними инженерами, так как это лучшие мастера и механики. Компания «Красная звезда» славится этим. Ведь починили же они однажды такой винтовой стержень на пароходе, который после аварии пришел в Куинстоун с запозданием всего на пять суток. Все зависит от места перелома. Если капитан не ошибается, то у нас сам винт пошел ко дну… В другой раз вам придется выбирать пароход с двумя машинами, господин викарий, если желаете держаться подальше от царства небесного, чем сегодня! Но из всей этой речи досточтимый мистер Джон Трю не расслышал и половины; опасения его и тревога только еще более усилились. — Разве у нас нет парусов? — Можно ли говорить о парусах на пароходах общества «Красная Звезда»?! Взгляните только на эти уродливые мачты! Разве они предназначены для парусов? Три носовых платка можно к ним прикрепить, но не больше… Нет, если вы желаете увидеть Лондон хоть через месяц, не говорите о парусах! — Боже сохрани! Неужели вы хотите этим сказать, что мы принуждены будем носиться по произволу волн и ветра, пока какое-нибудь проходящее судно не придет нам на помощь?! — Именно так! Если наши инженеры не смогут починить стержень, то наш пароход останется столь же беспомощным, как пустая бочка, пущенная на воду по течению. На беду, такой же, как наш, пароход «Хадсон Ривер» уже прошел вчера и теперь далеко отсюда. Мы можем проплавать сутки, двое и даже пятеро суток, прежде чем придет помощь. Мне очень жаль, если ваша паства с нетерпением ожидает вас. Ей, быть может, придется долго прождать!