Глава 55. Сон в летнюю ночь На подушке разметались ее светлые волосы, пахнущие миндалем. Она глубоко и ровно дышала и, кажется, крепко спала. Во всяком случае, на легкие прикосновения Григория не реагировала. Он гладил ее по фарфоровой щеке и рассматривал в розовом свете ночника еле заметную родинку возле уха. Он почему-то не замечал ее раньше. Каждая черточка лица Арины была ему знакома до такой степени, что он мог воспроизвести ее портрет по памяти, но эту родинку видел впервые. За открытым окном громко стрекотал сверчок. Уже начинало светать, прочищали горло первые петухи, а Гриша так и не мог заснуть. Ему было невероятно хорошо, но в тоже время он ощущал озноб, накатывающий волнами. И он уже начал думать, что простыл вечером на террасе от ветра с озера или град успел побить его иммунитет, несмотря на принятые меры - целый графин домашнего вина. Возможно, озноб - это побочный эффект от страсти Арины, на которую он в общем-то и не рассчитывал, причем так быстро. Гриша смотрел на ее грудь и не решался дотронуться. Чтобы отвлечься, он принялся разглядывал цветные старомодные обои. Сквозь миндальный аромат, окутывающий Арину и его невидимым шлейфом, пробивался еле ощутимый душок плесени и сырой земли, как в погребе его коттеджа. Вероятно, комнаты в доме не проветривали, как следует. В них не жили постоянно, а гости к отцу приезжали редко. Дом скорее напоминал музей. В нем стояла старинная мебель, и где-то в углу на кухне висела керосиновая лампа. Но Григорию казалось, что источник запаха все-таки где-то рядом. Он осторожно, стараясь не разбудить Арину, оглядел комнату - шифоньер, комод, сундук. Может, что-то лежит в нем? И вдруг Григорий зевнул, прикрыл глаза и, кажется, начал проваливаться в сон. Засыпая, он снова видел Субботину в распахнувшемся шелковом халатике и ощущал ее прикосновения, от которых его пробирал озноб, но он совершенно не помнил, как выглядело ее обнаженное тело. Она не давала рассмотреть себя, прижимаясь к нему так сильно, что порой становилось трудно дышать. Он не помнил, как они оказались на кровати, будто какая-то сила подхватила их и перенесла туда прямо через окно. Мягкий пружинистый матрас дружелюбно принял парочку в свои объятия и стойко выдержал все испытания, не выпадавшие на его долю уже много лет. Лестов-младший уже почти заснул, осторожно положив руку на бок Арины, как вдруг яркая, как вспышка молнии, мысль разбудила его. В комнате нигде не было ее вещей! Ни платья, в котором она приехала, ни формы, в которой она потом выходила на террасу. А самое главное - нигде не было ее легендарной папки! Он резко сел, матрас волнообразно отозвался и качнул Арину. Она медленно открыла глаза, провела рукой по груди, животу, икрам, прикрытых простыней, заулыбалась и нежно посмотрела на Григория. Он слегка отстранился от нее и внимательно посмотрел в бледно-голубые глаза. В них и в помине не было той ледяной презрительности, которой Субботина постоянно его одаривала еще совсем недавно, буквально несколько часов назад. Неужели писанина Глафиры так подействовала на нее? И Субботина послушно тут же отдалась ему? Это совсем не похоже на неприступную и строгую участковую, застегнутую на все пуговицы. Он прокашлялся и решил кое-что уточнить: - Арина… - Да, милый? - она придвинулась к нему, одной рукой придерживая простыню на груди, а другой пытаясь отбросить спутавшиеся волосы с лица. Григория обдал миндальный аромат с примесью плесени, и он невольно отпрянул от Арины, чуть не свалившись с кровати. - Я неприятна тебе? - с ужасом в прозрачных глазах спросила участковая. - Нет-нет, что ты! - Григорий изо всех сил старался придвинутся к ней поближе, балансируя на краю пружинистого матраса, но не удержался и все-таки свалился на пол. Арина подтянулась к краю, простыня сползла с нее, и над Лестовым нависла пышная грудь четвертого размера, или даже пятого. Если бы Гриша посмотрел на нее в этот момент, то наверняка смог бы определить точно и даже провел бы параллель с какой- нибудь исторической дамой, но он рассматривал пространство под кроватью - там, ближе к стене, что-то чернело. Папка? - Милый, милый… - голос Субботиной задрожал, а потом жалобно оборвался. Она спохватилась и спешно прикрылась. Когда Гриша посмотрел на нее, она уже снова была в своем коконе. Отодвинувшись к стене, к потертым обоям, она закрыла лицо руками. - Арина, а где твоя папка? Черная такая, что-то я за нее переживаю, - спросил Гриша смущенно. - Ты… ты плачешь, что ли? - Папка? - переспросила она, лихорадочно вытирая слезы. - А зачем она нам теперь? Сейчас все будет хорошо и без нее… - А у тебя не будет проблем на работе? - недоверчиво спросил Лестов и подумал, что пора бы уже стянуть с Арины эту простыню. Он поднялся с полосатого коврика, расстеленного перед кроватью, и забрался на пружинистый матрас, наклонился к Арине и дотронулся до груди. Она шумно вздохнула, и он ощутил упругий сосок под плотной тканью. Воображение его разыгралось, и Григорий тихонько принялся стягивать с Арины этот ненужный хлопчатобумажный кокон, в котором она обосновалась. И вдруг ткань начала рассыпаться в его руках. Запах плесени ударил в нос. Белая упругая грудь, открывшаяся его взору, покрылась синеватой сеткой сосудов. Он отдернул руку и попытался соскочить на пол, но понял, что не может сдвинуться с места. Лицо Арины растеклось, размылось, рисунок на обоях тоже поплыл, и Лестов погрузился в темноту. Через какое-то время, ставшее резиновым, он услышал, будто сквозь толщу воды, крик Глафиры. Она звала его, кажется, била по щекам и брызгала водой в лицо, но он не мог ответить. Его окутало светлое уютное облако. Он почувствовал себя в полной безопасности и уснул как младенец. Глава 56. Девушки бывают разные Субботина открыла глаза и глубоко вдохнула. Ноздри защекотал сырой и затхлый воздух. Кажется, она уже где-то ощущала это амбре. Тело участковой онемело, и она не могла пошевелиться. “Почему так темно? Я зашла в комнату, забралась в постель и…” - Субботина поняла, что дальше ничего не помнит. Только обрывки ощущений. Вначале ей было жутко холодно, потом колкие мурашки бегали по всему телу, а потом она бормотала несвойственные ей фразы: “Милый… да, как скажешь…” Никогда и никому она не адресовала таких слов. И в тот вечер не собиралась произносить этот розово-сопливый текст, да еще чтобы его услышал подозреваемый Лестов-младший. Она же не какая-нибудь жеманная Нонна. И Гриша зря старался, пытаясь “опоить” ее коньячным взглядом. Она ждала его в гостевом домике, чтобы продолжить допрос без лишнего давления его заботливых родственничков. Но как так получилось, что она ничего не помнит? Где она, в конце концов? Арина попыталась вытянуть руку, но поняла, что тело ее не слушается. У нее будто бы не было тела. Только пульсирующая точка сознания. Она могла размышлять, но не могла двигаться. И пока не понимала, где находится. “Может. все-таки позвать Григория? Может, у меня остался хотя бы голос?” - подумала Субботина и попыталась прокашляться. Не услышав характерных звуков, она раскрыла рот, чтобы как следует закричать: “А-а-а-а-а…” Но в темном пространстве по-прежнему царила тишина. “Наверное, я сплю… - с надеждой подумала участковая. - Так ведь бывает, хочешь закричать во сне и не можешь… Я скоро проснусь, и все будет хорошо…” И сознание ее погрузилось в сон. Ей пригрезилась лестница - длинная, витиеватая, с фигурными балясинами. Она собиралась по ней подняться. Позади осталась маленькая железная дверь со странным треугольным отверстием для ключа, под ногами была темно-коричневая плитка с еле заметными узорами. Откуда-то доносился глухой бой часов, отчего-то он навевал тоску по-домашнему уюту. В руках Субботина держала черную папку, и она не сразу заметила, что длинное платье из тяжелой переливающейся ткани не совсем сочеталось с таким странным аксессуаром. И если папка была ей хорошо знакома, то такое платье она видела на себе впервые. Хотя… Ей вспомнился обед с Лестовым, когда она допрашивала его в большой гостиной. Он угощал ее супом и белым вином, и именно тогда Субботина заметила на себе странные одеяния. И именно тогда она поклялась ничего не есть и не пить из рук подозреваемого археолога-неудачника. “Как же ты быстро нарушила собственные обещания, Арина! - пожурила она себя. - И ела и пила и еще бог знает что позволила… Так, стоп, я же ничего не помню! С чего это я решила, что… И вообще, я сплю или не сплю?” Она попыталась пошевелиться, но тьма и небытие по-прежнему окутывали ее. В полное сознание она пришла от свистящего шепота. Он заполнял темное пространство вибрирующим эхом: “Грета? Грета? Ты спишь?” Грета? “Девушка” с бордовым цветком “на шее”, которую она видела на кровати Лестова, когда блуждала ночью по его коттеджу? Субботина начала лихорадочно вспоминать его подробные объяснения в протоколе - размашистый почерк поплыл перед глазами, складываясь в ровные строки. Подвал, саркофаги, скелеты, которые якобы перемещаются сами. И там, на стоянке, перед поездкой к отцу, Лестов пытался ей объяснить необъяснимое, а она слушала и анализировала, в чем же подвох и зачем он пытается ее убедить в существовании какой-то мистической семейной истории. И вот она, похоже, в самом эпицентре этой драмы. Она в подвале Гришиного коттеджа! “Браво, Арина, твоим аналитическим способностям можно позавидовать, а в остальном ты, как всегда, полная неудачница, обездвиженная и замурованная!” - начала самообстрел Субботина. - Грета! - кто-то настойчиво продолжал взывать ее к диалогу. - Какая я вам Грета! - рявкнула участковая, надеясь отбиться от голосов странных сущностей. Господи, хоть бы ее тело, которое она отчаянно не любила и пыталась втиснуть в общепринятые рамки, осталось при ней, она больше не будет гнобить себя за пышные формы! Ей так не хотелось быть похожей на костлявую Грету… - Ты кто? И где Грета? - услышала она в ответ. От возмущения Субботина дернулась и почувствовала, что ударилась лбом о каменную холодную поверхность. Она может двигаться! И Арина закричала: - А-а-а! - Боже, зачем ты так надрываешься? Тебя все равно никто не услышит! - сипел кто-то почти над ухом. Но голос Субботиной звучал все громче и громче, отскакивая от каменных склизких стен, как мячик. Он взлетал все выше и выше и, в конце концов, пробил сводчатый потолок. С него посыпались каменно-травяные ошметки, они глухо шлепались на земляной пол и крышки саркофагов. “Раз, два, три, четыре…” - Арина досчитала до ста восьмидесяти и услышала, как кто-то открывает люк и спускается по деревянной лестнице. Глава 57. Место приземления Она услышала приглушенные голоса и приготовилась на всякий случай обороняться, хотя еще не до конца поняла, двигаются ли у нее руки и ноги. Теоретически к ней на помощь должны прийти риелторы, но кто ж знает, что произошло в доме в отсутствие ее и Лестова. Они могли собраться и уехать – что взять с легкомысленных особей? – Какая она тяжелая-то! – знакомый мужской голос донесся до Субботиной, - давайте-ка, девочки, помогите мне! Участковая напряженно вслушивалась в звуки, которые долетали до нее. Возня и возгласы, кажется, уже длились целую вечность, а она так и не понимала, суждено ли ей выйти на свет божий. Она снова принялась считать – это помогало заглушить желание снова закричать. Но все же Субботина сбилась со счета на цифре около ста. Тьма над ней медленно начала расступаться, и она смогла различить мохнатые паутины, свисающие с потолка. Потом она разглядела две лохматые головы, склонившиеся над ней. На них сзади кто-то направлял луч света, и от этого шевелюры ее спасителей казались облаком из тонких змеек. – Осторожно, не свети человеку прямо в лицо! – сделал замечание женский голос. - Откуда ты знаешь, что там человек? – капризно спросил другой жеманный голосок. - Может там эта, как ее… Костлявая с цветком! - Ну кто-то же здесь кричал и так громко, что мы услышали даже в гостиной! - ответила первая девушка. - Тише, девочки, на ругайтесь, сейчас все узнаем, - оптимичтичным тоном успокоил их мужчина. Он продолжал толкать плиту, двигалась она медленно и издавала противный звук, от которого закладывало уши. Вскоре отверстие увеличилось настолько, что в него можно было заглянуть. Мужчина осторожно наклонился, как вдруг по лбу его что-то ударило. Он ойкнул и отскочил, наступив на ногу девушке, которая держала фонарик. Она схватилась за мягкие бока молодого человека, он не устоял и они полетели на земляной пол. Луч, метнувшись, выхватил мертвенно-бледное лицо, которое медленно появилось над плитой, будто луна выглянула из-за облаков. Девушка, стоявшая рядом, закрыла глаза ладошками и закричала. - Хватит! - бледное лицо, обрамленное спутанными волосами, поднималось все выше и выше, прозрачно-голубые глаза сверкнули в сумраке и властный голос повторил: - Хватит вопить! Это я… - Арина Ва… Васильевна? - Алик удивленно приподнялся, а Лилия осторожно выглянула из-за его спины. Венера замолкла и медленно опустила руки. Риелторы несколько секунд молчали, изучая новый образ участковой, а потом разом заговорили. - Арина Васильевна, что вы… вы здесь делаете? - Следственный эксперимент провожу, как видите! - пробурчала она. - А что это на вас надето? Как, как вы здесь очутились? Вы же уехали вчера утром, нет, днем? И где Григорий? - не унимались риелторы. - Цыц! Ти-и-хо, леди и джентльмены! - Субботина слышала свой голос и с упоением раздавала команды. В первую очередь, ей хотелось убедиться в том, что она может выбраться из этого каменного заточения. А уж потом она будет отвечать на вопросы риелторов. А может, и не будет. Она еще не решила. Участковая медленно подняла руку. Через долю секунды поняла, что рука голая, и тут же опустила ее на грудь. Оказалось, что она замотана в какую-то простыню, как древняя мумия. - Давайте, я вам помогу! - Алик вскочил, чуть отстранив Лилию, при этом он вежливо попросил ее: - Посвети-ка, милая! Все три дамы фыркнули, но джентльмена это не смутило. Он, прежде чем подойти к краю ящика, отряхнулся и потуже затянул пояс махрового халата, разгладил его лацканы и только после этого осторожно протянул руку Субботиной. Она с не меньшей осторожностью протянула ему ладонь. Другой рукой участковая придерживала свое “одеяние”. Венера ревностно наблюдала за галантными действиями Алика и не двинулась с места, а Лилия хоть и кривилась от всего этого, все же старалась не слепить Субботину, подсвечивая фонариком. Арина Васильевна возблагодарила свое сильное тело - она практически без труда смогла подняться и выкарабкаться из каменного ящика, пусть и с помощью Алика. Когда их руки соприкоснулись, они оба почувствовали, что их ледяные ладони потеплели, и по телам пробежал слабый электрический разряд. Они ошарашенно смотрели друг на друга, но тут Субботина ощутила под ступнями земляной склизкий пол, поморщилась и поджала одну ногу. Алик отреагировал молниеносно - подхватил участковую на руки и уверенно зашагал в сторону лестницы. Она округлила глаза и потеряла дар речи. Но когда он оказался возле первой ступеньки, Субботина все-таки взбрыкнула и выкрикнула: “Стоять!” Алик споткнулся и сразу ощутил всю статность Арины Васильевны, от ее удивительной легкости не осталось и следа, и он с трудом поставил ее на ступеньку. Венера и Лилия так и стояли не шелохнувшись. Луч блуждал где-то под сводами, и Алик пробормотал: - Я думал, что вы замерзли, босиком ведь стоите… - Я еще не осмотрела место перемещ… м-м… преступления, - смущенно сказала участковая и потуже замотала на себе простыню. - Может, я поднимусь наверх и все-таки принесу вам какую-нибудь обувь? - спросил Алик, все еще потрясенный своим внезапным порывом, случившемся под воздействием электрического разряда. Субботина покачала головой, спустилась со ступеньки и направилась к каменному ящику. Она словно невеста в длинном платье со шлейфом медленно шла к алтарю. Спутавшиеся волосы окутывали плечи, под глазами пролегли тени, а напряженный взгляд искал жениха. Она остановилась возле сдвинутой плиты и чуть наклонилась вперед. Лилия инстинктивно направила туда луч. Субботина провела рукой по шершавой поверхности, в воздух поднялось небольшое облачко пыли, и под ладонью проступили буквы и цифры: ГРЕТА ЛЕСТ 1815-1837.