Но не бегать же по всей империи, тряся за грудки каждого, вглядываясь в них, всматриваясь, выискивая. Сияние хамелеонов как будто раздваивалось, рябило, как отражение на воде. Оно как будто не подходило к образу, и от этой чужеродности в глазах немного рябило. Вот только вскользь пробежавшись взглядом — не заметишь. Нужно было время и капелька интуиции. Этот будет семьдесят седьмой. Как жаль, что за эти несколько столетий двуличных лицемеров, не имеющих ни капли хамелеоньей крови, пришлось повидать гораздо больше. Вот так бывает, ты видишь одного человека, а потом другого. Но никто его не подменял, это просто ты узнала, что под маской некто иной. Чужой тебе человек. И эти «чужие» сменялись один за другим, а их имена Ясинэ просто вышвыривала их памяти, все глубже и глубже замыкаясь в себе. Оставались только трое, но и их Ясинэ бы с удовольствием сократила до одного лишь Кайла. И больше не нужен был никто. Только он и Ева, которую Ясинэ уже совершенно отчаялась найти. Хамелеона отыскать в целой империи и то было проще. Ясинэ подняла тонкую полупрозрачную юбку и сняла с подвязки крохотный пузырек. Вокруг горлышка болтался шнурок с зеленой биркой с изображением песочных часов — символом смерти. Хоть бы не протухло. Ясинэ откупорила пузырек и, подмахнув рукой, понюхала. Нет, кажется, все в порядке. За шторой у дверцы слуг мелькнула тень, дверца коротко скрипнула. Ясинэ дерганно повертела головой, вслушиваясь в шорохи, вглядываясь в сотни бликов. Один из них мелькнул в крохотной замочной скважине. Никого. Уже никого. Отлично. Подойдя к двум высоким кубкам на столе, Ясинэ вылила содержимое бутылька в один из них. Можно и начинать. Повязала тонкую вуаль от уха до уха, скрывая половину лица, ладонью поправила грудь в свободном верхе платья, спустила все гремящие браслеты на запястья. Глубоко вдохнула и резко выдохнула, собираясь с мыслями. Разложила ягоды на подносе, маленькую пиалу с кусочками хрустящих плодов, которые так и манили цветами — морковно-рыжий, яблочно-зеленый, черешнево-алый. Кубки рядом, крохотные зубочистки — вечно у этих псин что-то застревает между зубов. Приставив поднос к боку, Ясинэ бодро направилась к выходу, покачивая бедрами. Солнечный свет снаружи шатра проглядывал сквозь облака, рассеиваясь, будто светлая дымка. В нос тут же ударил запах псин. Кумо, найти этого хамелеона было действительно сложно, но оттягивать дольше не имело смысла. Должны же они когда-нибудь закончиться. — Кисонька-мурысонька, иди сюда, помурчи! Ясинэ улыбнулась, навострила ушки — вся во внимании, и мягко пошла на голос. В небесно-голубом шатре на подушках полулежал Волк. Весь — в окружении даров. Даже медальон вассала терялся в новой роскоши. Парадные доспехи, оружие, кубки, отрезы паучьей ткани, роскошные шелковые подушки и позолоченный низкий столик, будто специально пустующий. — Муру-мур, мой Господин, — приглушенным мягким голосом отозвалась Ясинэ, присаживаясь на колени перед столиком. — Я вижу, ваши друзья выказывают вам верность, а недруги — уважение. Волк хохотнул: — Это ты верно подметила. Он протянул ей простой нож в самых обыкновенных кожаных ножнах. Даже слишком простой на первый взгляд. Но на второй… Он сиял. Пронзительно. Евой. Ясинэ едва не обронила поднос, ставя его на столик у ног Господина. — Что, ты его уже видела? — удрученно проворчал Волк и вытащил нож. Весь клинок переливался в приглушенном солнечном свете. — Мне сказали, он зовется «танто», и он такой единственный. Кузнец, мол, не повторяет работы. Ясинэ, не сумев выдавить из себя и звука, дерганно кивнула. А потом замотала головой: — Не видела… Красивый… — Я решил, что он будет моим охотничьим ножом, — волк вернул нож в ножны и подвесил к поясу. — Сколько там у нас времени? — Порядка получаса до начала представления в вашу честь, — Ясинэ развернула поднос и мягко села на подушки у ног Господина. — Более чем достаточно… Волк подманил ее рукой ближе — Ясинэ перебралась и прижалась нагим бедром к его бедру. — За ваш прекрасный возраст и заслуженную должность вассала, мой Господин! — она подняла бокалы и одним поделилась с волком. — За твою поддержку, милая, — усмехнулся волк, только коснувшись губами бокала. — Говорят, вы обошли стольких конкурентов, оно того определенно стоило. — Люди много говорят. Например, говорят, что кошка в любовницах у волка — стыд и позор для всех кошачьих… — Сердцу не прикажешь, — промурлыкала Ясинэ, хлопая опущенными ресницами. Волк улыбнулся и приобнял ее за талию. — А еще говорят, что ты убийца… Ясинэ вздрогнула и озадаченно посмотрела волку в глаза. — И вы верите?! — оскорбленно прошипела она и поджала дрожащие губы. — А еще говорят, что тебе заплатили за мою голову… — Это оскорбитель слышать! — воскликнула Ясинэ и скинула было руку волка с талии. Попыталась, он держал крепко. Волк наклонился к Ясинэ так, чтобы коснуться носом носа. — А знать от слуг, что ты добавила в мой бокал яд — еще оскорбительнее. Ясинэ подавилась словами и судорожно задышала. Уши испуганно прижала к голове, зарыскала взглядом, пытаясь не смотреть ему в глаза. — Но сегодня слишком прекрасный день для показательной казни, да и я не чудовище, в самом-то деле… — волк поднес к губам Ясинэ свой бокал. — Пей, милая. — Пожалуйста… — жалобно протянула Ясинэ. — Пей-пей, — усмехнулся Волк, беря ее руку за запястье и заставляя держать бокал. — До дна, милая. В мою честь. — Не надо, пожалуйста… — слезы градом полились по щекам Ясинэ, и вуаль тут же промокла. — Давай помогу, — волк убрал застежку вуали с уха и снял ее. — Пей, пока я прошу, а не вливаю тебе это в глотку. Ясинэ всхлипнула, и сделала глоток. Еще один и еще. До последней капли, как он и просил. — Хорошая кошка. Какая это жизнь? — Последняя, — плача, прошептала Ясинэ. — У-у-у, какая досада, — волк прижал ее к себе всем телом. — Ну ничего, думаю, умереть на моем плече лучше, чем на виселице. Волк поднял с пола позолоченный кувшин и налил в подаренный кубок вина. — Не хочешь? Ясинэ замотала головой, вжимаясь в плечо волка. — Ну как хочешь, — он отпил немного и закинул в рот пару хрустящих плодов из принесенной Ясинэ пиалы. — Я не хочу умирать, — пробормотала Ясинэ, цепляясь за ворот камзола. — Я тоже не хотел. Все честно, — он налил в опустевший кубок еще. И снова закусил. Пиала быстро опустела, и скучающий волк лег, уложив Ясинэ головой на свою грудь. Ясинэ только горько плакала, содрогаясь всем телом, и волк гладил ее по волосам, утешая. — Встань… с меня… Мне что-то… нехорошо… — вдруг просипел Волк. Ясинэ перестала плакать: — Это логично, мой господин. Ты умираешь. — Это ты? — прохрипел он, слабой рукой пытаясь сжать ее плечо. — Ты знала… и… подменила… бо… ка… лы… — Нет, — усмехнулась Ясинэ, присаживаясь возле волка, и погладила его по щеке. — Я знала, что слуги следят, в пузырьке с «ядом» была простая вода.