– Хорошо, если так, – тяжело уронил Благоев. – Я надеюсь на вас и ваш батальон. – Я прилагаю все силы, чтобы бойцы правильно понимали текущий момент. – Знаю, – усмехнулся Благомир. – Мне докладывали. – Генрих Григорьевич, вне всякого сомнения? Благоев кивнул. – Однако его доклады рисовали вас, Ирина Ивановна, в исключительно благоприятном свете. Что в немалой степени поспособствовало нашему нынешнему разговору. В конце коридора появилась человеческая фигура, быстрым шагом направляясь к ним. – Лёгок на помине, – хмыкнула Ирина Ивановна. – Вот и товарищ Ягода торопится, собственной персоной… – Что-то случилось, – Благоев нахмурился. Генрих Ягода остановился подле них, тяжело дыша. – Товарищ председатель, имею доложить сведения особой срочности и особой важности. Литера «А». – Докладывайте. Товарищ Шульц в курсе. Нам нужен этот батальон, как вы знаете, Генрих Григорьевич. Брови Ягоды взлетели вверх, однако он быстро овладел собой. – Слушаюсь. Товарищ председатель, на станции Сортировочная разгружаются эшелоны только что прибывших в город так называемых «частей особого назначения». Численность около полка пехоты. Вооружены стрелковым оружием, ручными и станковыми пулемётами. Артиллерии или броневиков не отмечено. Никому не подчиняются, ни мне, ни начальнику петербургского гарнизона, ни даже главнокомандующему всей Красной армией – он, дескать, «из бывших». – Вот даже как? Даже Алексею Алексеевичу? – Даже ему. – С козырей заходят… Хотя Брусилов – дельный генерал, выдающийся кавалерист. На юг не побежал. Сын его, кстати, вступил в нашу армию, добровольно… – Но эти части?.. – Под личным руководством товарища Троцкого, – криво усмехнулся Ягода. – Балтийские матросы, анархисты, «отряды смерти» … Ирина Ивановна прикусила губу. – Благомир Тодорович, мне кажется, что они задумали разрубить гордиев узел. Благоев кивнул: – Мне тоже. Поэтому сейчас собираем всех наших. Всех, не отравленных простым лозунгом «отнять и поделить». – «Оборона есть смерть вооружённого восстания», – Ирина Ивановна слегка побледнела. – Надо ударить первыми. – И выставить себя перед страной и партией гнусными преступниками, узурпаторами? – возмутился Благоев. – Кто за нами пойдёт тогда? Кто поверит? – А кто пойдёт за ними и кто поверит им? Лев Давидович ничего не боится. В наших руках по-прежнему подавляющее большинство газет. «Правда» печатается в одной-единственной типографии. Её надо занять. Телефоны Смольного – отключить. Мосты немедленно развести. В батальоне Жадова – полные тысяча двести человек. Для первого удара хватит. Об остальном, как станем объяснять нашу позицию партии и обществу, подумаем после победы. – Совершенно согласен с товарищем Шульц, – вдруг твёрдо сказал Ягода. Вид у него был слегка бледный, но вполне решительный. – Троцкий пошел ва-банк. Если мы не контратакуем – к утру все будем объявлены агентами царской охранки, завзятыми контрреволюционерами… – А к полудню нас уже настигнет кара трудового народа, – докончила Ирина Ивановна. – Тогда поднимайте батальон, – решительно сказал Благоев. – А я объявлю тревогу по остальным нашим частям. А Южный фронт… боюсь, наступать нам таки придётся, но уже в совсем иных обстоятельствах. – Сейчас не до наступлений. – Ягода от нетерпения чуть не подпрыгивал. – Надо немедля разоружить прибывшие части. – Думаю, мы поручим это вашему батальону, Ирина Ивановна. Ну, а мы с вами, Генрих Григорьевич, пожалуй, с вашими людьми нанесём визит в Смольный. Ягода улыбнулся, хищно, бедово, решительно. – Надо ещё разобраться, не являются ли иные деятели ЦК агентами царской охранки. Например, некий Джугашвили. – Именно, – кивнул Благоев. – Поехали, товарищи. – Ира! Да что такое, что случилось, куда мы гоним?! – Миша! – тем же тоном отозвалась Ирина Ивановна. – Я неясно выразилась? Гоним на Сортировку. Боевая задача – остановить некие «части особого назначения», невесть чьим приказом переброшенные в столицу и никому не подчиняющиеся. В идеале – разоружить. Если нет – просто задержать. – А что в Смольном? – А в Смольном, Миша, сейчас будет очень, очень горячее заседание ЦК. Или политического бюро. – Что, – мрачно осведомился Жадов, – Благоев туда Генриха забрал? И его ухорезов? Змея этот Ягода, змея ядовитая, как такому вообще доверять можно? Революцию с чистыми руками делают, а он… – А что он? – Мутная личность, – бросил комиссар. – Уверял всех, что в партию нашу вступил аж в 1907-м, а его никто и не помнит. Выскочил как из ниоткуда, где-то товарищ Благоев его нашёл… ну, тот ему теперь и служит, ровно пёс верный… Ирина Ивановна пожала плечами. – В революцию по-разному приходят, и люди тоже самые разные, Миша. Зачастую отнюдь не ангелы, нет. Выбирать не приходится. – А нужно! – горячо возразил Жадов. – И так уже в оперотдел набралось всякой шушеры, что карманы свои набивают! – Кто-то набивает, да. Но Войковский с бандитизмом справился, приходится признать. – Справился, – буркнул честный комиссар. – Не без нашей помощи! – Не без нашей. Но справился. По улицам хоть ходить можно стало. Но об этом, товарищ комиссар, поговорим позже. Пока что надо этих… «чоновцев» утихомирить. Никто не может вводить войска в Петроград без согласования с командованием. Иначе это уже не революция, а та самая анархия. – Которая «мать порядка»? – Именно. – Что ж… – на миг призадумался Жадов. – Разгружаются на Сортировочном парке, значит, пытались зайти в город без лишнего шума. Что ж, мосты мы им перекроем. Пусть попробуют через Обводный сунуться. Но они, скорее всего, по Большой Щемиловской[25] к Шлиссельбургскому проспекту[26] пойдут. В общем, пока станут маршировать, глядишь, всё и закончится… – Он неуверенно поёжился. – Только смуты да свары нам и не хватало… Грузовики батальона, плотно набитые бойцами Жадова, катили по северному берегу Обводного канала, оставляя у каждого моста небольшие пулемётные команды, деловито принимавшиеся сооружать баррикады. Главные силы жадовского отряда остановились уже возле самой Невы, у лавры. Перегородили улицу. Ирина Ивановна легко и сноровисто взобралась в кузов. – Товарищи бойцы! Наша революция в опасности – измена пробралась в сами наши ряды! Агенты царской охранки, пролезшие в партию, решили захватить власть, для чего сюда, в красный Питер, прибывают настоящие банды, подчиняющиеся только иуде Троцкому. Да-да, товарищи, иуде! Он решил, что оседлает революцию, что станет единоличным диктатором, а потом договорится с бывшим царём, с буржуями и помещиками, что поможет им держать рабочих и крестьян в повиновении. Наши товарищи из ВЧК сейчас защищают в Смольном тех членов центрального комитета партии, что выступили против этого чёрного предательства. Наш долг – остановить прибывшие в Питер войска Троцкого, не дать им прорваться глубже в город. Там нет наших товарищей, там отъявленные бандиты, воспользовавшиеся удобным поводом убивать, грабить, жечь и насильничать. Никаких колебаний, никакой пощады предателям нашей великой революции! Ура, товарищи! – Ура-а! – дружно подхватили бойцы. Кто-то, правда, выкрикнул: – Да как же так-то?! Товарищ Троцкий, он… – Захотел единоличной власти! – отрубила Ирина Ивановна. – И знаете, что задумал? Трудовые армии, это чтобы всех рабочих мобилизовать, как солдат, и – по приказу, вкалывать там, куда пошлют, за миску баланды каторжной! Многим, я знаю, не нравилось то, что не всех буржуев позакрывали, что не все заводы пока ещё государство наше себе забрало – но то, что иуда Троцкий придумал, во сто крат хуже! Трудись, рабочий человек, а тебе – вообще ничего своего! Ватник тюремный дадут, и радуйся! Угол в гнилом бараке получи вместо жилья! Спросите, а куда ж труд ваш пойдёт – а Троцкому и пойдёт, бывших царских дворцов ему мало, новых захотелось!.. Но с иудой Троцким мы разберёмся. А вот с теми, кто по его приказу спешит занять Питер, верных делу революции перестрелять и перевешать, жён их с дочерьми по кругу пустить – разберёмся мы с вами! И я первая буду! Она вскинула руку с «люгером». – Ура! – вновь, ещё дружнее, отозвался батальон. – Занимай позиции! – скомандовала Ирина Ивановна. – Пулемётчики, вперёд!.. Неяркий январский день, сеющий мягкий снежок… От дыхания сотен людей поднимался пар, поперёк дороги быстро поднималась баррикада, в этом люди Жадова поднаторели изрядно. Обыватели, заметив всё это, спешно кинулись наутёк. – От Сортировочной им шагать и шагать, – заметил Жадов после того, как его люди заняли оборону. Заняли по всем правилам – в тылу позиции горели костры, трактиры поспешно открыли двери, жарко топились печи; комиссар не собирался морозить людей на холоде. – Если прибыли утром, как Ягода докладывал, то вот-вот пожалуют. – Ирина Ивановна напряжённо вглядывалась в серую хмарь. – Будем надеяться, что броневиков у них нет. Потянулось тягостное ожидание. Бойцы Жадова не скрывались, их дело – задержать «бандитов». Потом подмога подойдёт и, что называется, возьмёт их по месту. А потом… Серая морда двухбашенного бронеавтомобиля вынырнула из снежной пелены. За ним последовал второй, потом третий, и губы Ирины Ивановны плотно сжались. – Зря надеялись, значит… – Гранаты готовим! Связки! – не растерялся Жадов.