А после премьеры жители уже прославленного города подняли меня на руки. И понесли… Несли бережно, боясь уронить. Разве можно ронять свою гордость? И славу?! Непредвиденно для самой себя я скрестила руки на груди и замерла. А меня продолжали нести, но уже как бы в мир иной. Я, однако, поспешно ожила, давая понять, что мне — в новом качестве! — неплохо остаться и в прежнем мире. Сверху я видела лица тех, кто меня столь осторожно и торжественно нес среди приветствий и всеобщего ликования, передавая с рук на руки, — и свою директрису, и учительницу математики, и «главу» банка, и жену его, которая от него так устала, и милиционера с перекрестка… И даже мэра, которого из-за меня уже не избрали. «Завалили», как предсказывал режиссер. Никто не желал сознаться, что сердится на меня. И все, подобно директрисе, стремились показать, что меня обожают. И мама была… Были и папа, и бабуля, которая единственная в той процессии мне по-девчачьи подмигивала. Я же сверху стала изображать, как меня несут и как прославляют. И как у всех по-разному вскинуты вверх руки, и как по-разному устремлены ко мне лица. А его, старшеклассника, не было. Если бы он поднял меня на руки… Я бы отказалась от всех других рук! Где это произошло? На каком континенте? В какой стране? И какое у нашего города имя? Что за разница! Люди везде смешные… И разные. Почему не назвала ничьих имен и фамилий? А если когда-нибудь мои тетрадки все-таки рассекретят, прочтут и даже опубликуют? И они кого-то обидят? А обижать я, честное слово, никого не хочу. Как я превращалась в… министров Бабуля моя, напомню, принадлежала к знатному старинному роду. К тому роду принадлежали не только графы, но и графини. Бабуля тоже могла бы величать себя графиней, но считала это нескромным. (Я лично скрывать свое высокое происхождение не намерена!) В знатных семьях существуют также не только бароны, но и баронессы, не только князья, но и княгини… А вот министерский чин женского рода не имеет: наверное, мужчины не предвидели, что женщины могут достичь подобных высот. Министершами именуют министерских супруг. Однако я забежала вперед… «Обо всем по порядку», — говорят, когда нарушают порядок. Раньше, случалось, мама в припадке любви, обнимая меня и забыв о своих педагогических приемах, причитала: «Ты у меня самая-пресамая умная доченька!» Спохватившись, она напоминала, что материнские чувства не вполне объективны, что они склонны к преувеличениям и что я должна это учитывать. — Ничего ты не преувеличиваешь, — возразила я ей однажды. — Ты же говоришь, что я самая-пресамая персонально у тебя, а не вообще. Так как другой доченьки у тебя просто нет. И сравнить меня не с кем! Но это случалось прежде… Уговаривать же звезду, что она самая-пресамая, не имеет смысла, потому что это и так известно. Мама вслух восхищаться мной перестала, а, наоборот, принялась умалять чужие восторги, чтобы, как она не раз подчеркивала, не создавать культа личности. Маме, вероятно, следовало быть педагогом. Она и занимала эту должность в нашей семье, хотя образование в молодости по ошибке получила юридическое. О чем мы как-то подзабыли. Внезапно оказалось, что ошибки вроде и не было: ее пригласили на завидную должность в адвокатскую фирму. Поскольку, как объяснил глава фирмы, ему нужно было громкое имя. У мамы своего громкого имени не было, но присутствовало мое. То есть громким оказалось то, что она меня родила. Все чрезвычайное в нашем доме происходило отныне в связи со мной. Это было приятно. Бремя славы я переносила легко. И вот дошло до того, что на престижную должность маму пригласили… через меня. Позвонил как-то по телефону сам глава фирмы и не очень уверенно, почти запинаясь, спросил: — Я с вами говорю? — Со мной, — вполне уверенно ответила я. Так как привыкла, что ко мне, школьнице, взрослые стали обращаться застенчиво, изредка даже на «вы». Представившись, он, все еще робея от уважения, продолжал: — Ваша мама, мне стало известно, прекрасный юрист. — Адвокат она замечательный! — подтвердила я. Официально мама адвокатом почти не работала. Но разве она плохо защищала меня от меня? «Я пожертвовала своим образованием, своей профессией, а ты в знак благодарности…» — упрекала мама в нечастых конфликтных ситуациях. И вот представился случай вернуть маме ее профессию. — Я и хочу предложить ей ответственный пост в своей адвокатской фирме. — Ответственность будет не слишком большая? — осторожно осведомилась я. Хоть давно догадалась, что порой чем больше должность, тем меньше ответственности. Командовать, казалось мне, проще, чем выполнять команды. — Не беспокойтесь, пожалуйста, — успокоил глава. — Тогда я согласна! Серьезные решения в семье я тоже пробовала принимать самостоятельно. Согласно своей знаменитости… Последнее решение подсказала мне совесть. Почему, действительно, мама из-за меня должна навсегда лишиться профессии? Я уже звездой умудрилась сделаться, а она все еще отдавала себя моему воспитанию. Пора ей было отдаться себе самой! Сияя звездой, я все-таки оставалась школьницей (хоть уже заканчивала восьмой класс!). Но мама-то окончила университет с отличием… чтобы стать моей воспитательницей и домашней хозяйкой. Откровенно говоря, нам с папой не очень хотелось, чтобы она принялась делить себя между домом и фирмой. Но бабуля задала внезапный вопрос: — Почему моя дочь должна сиять отраженным светом? Имелся в виду свет, который исходил от меня. Однако сама мама заметалась в сомнениях: — Как же она… одна?.. — Одна? Ее на улицах узнают и со всех сторон окружают, — напомнила бабуля и добавила, что мама не родилась домашней хозяйкой. И что раз я подросла да еще и засияла звездным светом, она получила право на свой успех. Кем мама родилась, бабуля знала точнее нас всех, потому что именно она ее и рожала. Бабуля никогда не пользовалась старшинством, подчеркивая, что не старше нас, а старее! К тому же обычно она проявляла бабулины качества по отношению ко мне гораздо охотней и активней, чем материнские по отношению к своей дочери и моей маме. Которая сама предпочитала ощущать себя матерью, а не дочерью… И потому нежданная твердость бабулиных слов всех убедила. * * * Глава фирмы появился у нас с корзиной цветов. Приглашать на работу ему предстояло маму, а корзину он вручил мне. Я не смогла ее удержать — и глава услужливо мне подсобил. — С вами я, к счастью, знаком! Впрочем, как все… Это было преувеличением: не мог же он подразумевать всю планету! Что было бы неплохо, конечно… «Любовь с первого взгляда» — это всего лишь фраза, которую и красивой не назовешь, потому что она замусолена. Я в своего старшеклассника, который, кстати, перешагнул в одиннадцатый класс, и то не сразу влюбилась. Но ошеломление с первого взгляда возможно… Усекая манеры взрослых, я усекла и это. Увидев маму, глава фирмы ошеломился. Тем паче что она принарядилась. На один день одолжила у соседки косметику и долго не могла понять, как с ней обращаться. Я, привыкшая к гримировкам на студии, ей помогла, не осознавая, что наношу ущерб папе. Бабулина фраза, что ее дочь не родилась домашней хозяйкой, сильно на маму подействовала. А я не без удовольствия подумала, что теперь у нее будет меньше времени на мое воспитание. С мамой глава лично знаком не был… Но как только она появилась в дверях, мне сразу почудилось… что он бы охотно переподарил цветы ей. Я обнаружила, я подметила, я подумала… Нескромная буква «я» перегружает мои тетрадки. Но что поделать, если пишу от своего имени. Извинилась — и продолжаю якать… Удивительно, но до той минуты я видела в маме лишь мать, а тут увидела женщину. Словно бы глазами нашего гостя… В глазах же пришельца появилось нечто такое, что я стала сравнивать его внешность с папиной внешностью. Результат оказался не в пользу папы… Гость был, к сожалению, выше, стройнее, и, хоть говорят, что мнение о красоте — это дело вкуса, глава фирмы был угрожающе красивее главы нашего семейства. «Зато папины внутренние качества несравнимо прекраснее!» — сказала я себе. Но внутренние с ходу не разглядишь, а внешние бессовестно выпирали. Гость пришел предлагать маме работу, но и в гостиной, и за обедом явно оценивал ее не с деловой, а с иной точки зрения. Считалось, что я похожа на маму, — и это на миг устремило мои мысли в другом направлении: «Надо поближе познакомить моего старшеклассника с мамой, чтобы он через нее разглядел и меня». Любовь подсовывает и глупые, нереальные варианты… Но сближать маму с главой фирмы я не намеревалась! Запинаться, как было по телефону, он перестал, — напротив, из него полилось красноречие. Оно затопило все наше обеденное общение. Мама недавно перенесла операцию: ей удалили желчный пузырь — и я сочувственно сообщила об этом. Полагая, что подобное известие отдалит главу от романтического русла. Женские недуги, я от кого-то слышала, мужчин не привлекают… И даже отталкивают. Но нехватка желчного пузыря у мамы не подействовала на гостя. Тогда я известила о том, что вскоре родители отметят серебряную свадьбу. На самом же деле приближалось двадцатилетие их совместной супружеской жизни. Гость поздравил маму с юбилейной датой так, будто папа к этому отношения не имел. Она промолчала: не захотела разоблачать дочь. Но тревожным было то, что, как я подметила, маме все же нравилось нравиться… Бабуля и раньше в тайных беседах со мной сетовала на то, что «хоть папа умеет сильно и преданно чувствовать, но словесно слишком и даже недопустимо сдержан». Зачем держать чувства на привязи? Когда-нибудь спрошу папу об этом… Но боюсь, что он из-за своей сдержанности мне не ответит. Вот мама, домыслила я, и соскучилась по словесным излияниям. Она не откликалась на комплименты нашего гостя, но и не отстранялась от них. Я была убеждена, что мама жила исключительно мной и нашей семьей. Но она, оказывается, в какой-то степени жила и собой. Для меня это стало открытием. Не могу сказать, что приятным. Мамина воспитательная роль раньше меня утомляла… и отвлекала от ее женских черт. А тут захотелось напомнить, что основной ее долг — это меня выращивать. И в том числе личным примером! Я напомнила ей и гостю, в чем цель его визита к нам. Он сразу же объявил, что привлекательность сотрудников, и прежде всего сотрудниц, притягивает клиентов к фирме. Отметил, между прочим, что честность и порядочность тоже необходимы. Но ухаживал он не за честностью, а за мамой. О значении моего громкого имени глава вроде забыл. Ощущение опасности у самого папы отсутствовало, а у меня оно возрастало. Когда гость уж слишком загарцевал, я поднялась и провозгласила тост: «За маму как за идеальную жену и воспитательницу дочери!» А бабуля впервые до краев наполнила мой бокал красным вином. И я его осушила. Вслед за этим меня озарил удивительный план… о котором напишу позже. Много планов озаряло меня… Но такого еще не бывало!