Покойник не возражал. Но Наташа не согласилась: — Еще есть минуты, несколько минут… Подождем. Одного я тебя не оставлю. Меня! Одного! Хотя и Принц тоже хотел остаться… Она сказала про меня одного! Если бы это было не в холодном лесу, а в какой-нибудь другой обстановке, я бы, наверно, умер от счастья. А так я остался жить. Хотя в следующую минуту могло показаться, что все мы умерли. Все пятеро! Потому что мы затихли, прислушиваясь к тому, как чьи-то ноги шлепали по лужам и грязи. Они шлепали очень звонко… И вот появился Глеб. Вернее сказать, возник! — Что у тебя в руках? — спросил я. — Ботинки… Чтобы не падать… Скорее! Скорее… Погоня! — Где? Мы помчались!.. Но, даже задыхаясь от бега, я все-таки умудрился спросить Глеба: — Он? — Да… Очень был благодарен… — Благодарен? — Ну да… Очень хотел… Меня до станции… «А их, — говорит, — убью!» Ну и я… Пока он за плащом… Глеб, как всегда, не дотягивал фразы. Но уже трудно было его не понять: сколько он пережил! «А все-таки, если б не он, вообще бы ничего не случилось! — опять пришла мне на бегу упрямая мысль. — Значит, все равно будет дорасследование. Я обязан довести до конца!..» Глеб теперь был с нами, я уже за него не волновался, и желание забыть все и простить куда-то исчезло. Так иногда бывало дома со мной… Если мама начинала меня ругать, я убегал и долго слонялся по улицам. Или сидел где-нибудь у товарища. А когда возвращался, мама вновь за меня принималась. И тогда Костя по секрету мне сообщал: «Пока тебя не было, она волновалась, и называла тебя ласковыми словами, и готова была простить… А вот появился, успокоилась — и опять за свое. О женщины! Кто их поймет?» Я не был женщиной. Но с Глебом у меня получалось так же, как у мамы со мной. Се-ля-ви! На этом мои рассуждения прекратились. Прервались… Потому что сзади мы услышали топот ног. Тяжелый, увесистый… — Это Григорий!.. — с ужасом, задыхаясь то ли от бега, то ли от страха, прошептал Глеб. — Он вас… И тебя первого! Он обещал… Я тоже не сомневался, что Племянник выполнит свое обещание. И убьет меня! Или в крайнем случае оторвет голову… — Надо уйти от погони! Успеть! — скомандовал я негромко, чтобы Племянник не услышал моего голоса. Покойник бежал впереди… Но и меня покидало мужество. — Быстрее! Быстрее! — крикнул я во весь голос. Шептать было уже бессмысленно: Племянник наверняка видел нас. Его горячее злое дыхание было у нас за спиной. Я обернулся. Ну да, это он! Племянник!.. Тяжелая темная фигура с каждой секундой приближалась, нагоняла нас… «Все погибло! Мы не справимся с ним, — промелькнуло в моем сознании. — Но если даже возникнет борьба и мы неожиданно возьмем верх, победим его, электричка все равно за это время уйдет… Да мы и не победим! Женщины и Покойник не в счет. Остаемся мы трое — Принц, Глеб и я. Но как поведет себя Глеб? Неизвестно. Ведь это он все придумал! Он!.. Все случилось из-за него. Значит, может быть, в борьбу вступим мы с Принцем вдвоем… Наташа, конечно, бросится мне на помощь. Но я этого не допущу. „Спасайся! Беги!“ — крикну я. И прегражу Племяннику путь своим телом!» Все эти мысли пронеслись в моей голове за какое-нибудь мгновение. Топот погони был уже рядом… Совсем рядом! И злое, обжигающее мне спину дыхание Племянника… Вот сейчас! Сейчас все погибнет! Все мои усилия и находки окажутся ни к чему. Еще один шаг… Только один! Ужасный, тяжелый… И он поравняется с нами! Уже поравнялся. Уже… — Опаздываем, ребята? — раздался рядом взволнованный мужской голос. Я повернул голову — и увидел (уже не сзади, а сбоку!) рослого мужчину в плаще и с портфелем. — Опаздываем на электричку? — переспросил он. — Разве? — ответил я, готовый обнять и расцеловать его. — Увидел, что вы бежите, и тоже помчался. Хоть и нельзя: сердце выскакивает… «Наверно, больное! Как у Наташиной мамы…» — подумал я. Я любил этого незнакомого человека в плаще. Я обожал его! Глава XII, самая короткая и самая последняя (в этой повести!) С одной стороны к платформе неумолимо приближалась электричка, а с другой приближались мы. «Если мы успеем, тогда все наши родители останутся живы в прямом и переносном смысле этого слова! Тогда все мои догадки, находки, сомнения и мучения окажутся не напрасными!» С этой мыслью я взбежал на платформу. Судьбе было угодно, чтобы как раз в этот момент и электричка поравнялась с ней. — Садитесь! — крикнул Глеб. — А я билеты… — Не надо! — ответил я. «Лучше пусть нас всех оштрафуют, но зато родители будут живы-здоровы!» Я успел так подумать, но не успел объяснить это Глебу, потому что он уже ринулся к кассе. Он хотел совершить еще один подвиг: ему нужны были смягчающие вину обстоятельства! Машинист высунулся из окна и глядел вдоль состава. Никто не вышел, и никто, кроме нас, не собирался садиться. Мужчина в плаще, оказывается, ждал электричку из города и вообще зря торопился. Проводница последнего вагона помахала зеленой лампочкой: можно было трогаться. С ее точки зрения… Что было делать? Вскочить в вагон и уехать без Глеба? Покойник вскочил. А все остальные не знали, как поступить. Покойник высовывался и печально глядел на нас всех: — Разве не ясно? Она сейчас тронется… А Глеб все еще стоял, пригнувшись, возле окошка кассы. Так и стоял… Двери вздохнули, словно сочувствуя нам, и медленно стали закрываться. Голова Покойника все еще торчала, и казалось, двери вот-вот зажмут ее с двух сторон. В какую-то миллионную долю секунды идея озарила меня. — Осторожно, ребенок! — заорал я. Я знал, что эти слова: «Осторожно, ребенок!» — всегда очень сильно действуют. Двери, не успев прихлопнуть Покойника, медленно поехали обратно. — Где ребенок?! — крикнул испуганный машинист. — Во-он! — неопределенно ответил я, зная, что время неумолимо работает на нас. — Да где же? — Во-он! — Я указал на печальную физиономию Покойника, который все еще высовывался из тамбура. — Я думал, он под колесами… — Большое спасибо! — ответил я машинисту, потому что необходимая нам минута была окончательно выиграна: Глеб бежал от кассы с билетами. Мы ворвались в вагон! Двери облегченно вздохнули. Они были рады за нас — поехали навстречу друг другу, захлопнулись… И мы отправились в город, домой! Успели на последнюю электричку! Наши родители были спасены. Чувство законной гордости переполняло меня. — Вот… билеты! Купил… — сказал Глеб, садясь рядом со мной. — Не думаешь ли ты так дешево откупиться? — шепнул я ему. И сразу же пожалел о своей необдуманной фразе, ведь расследование еще не было закончено. Значит, никакой грубости! Я все должен раскрыть до конца. Только вежливо, без насилия! Вагон был пустой… Я пошел в самый конец, сел на лавку и позвал: — Глеб, если хочешь, подойди, пожалуйста. Если хочешь… Он подошел и сел рядом. — Нет, сядь напротив: я должен видеть твое лицо. Займемся мотивами… — Какими? — спросил он, вздрогнув. И пересел. — Мотивами преступления. — Ты потом все Наташе… — Ни за что! Никому! Можешь быть абсолютно спокоен. И откровенен, как с родным человеком!