Впервые он это понял в день гибели Иры, когда осознал, что Ника его боится. От одной только мысли становилось больно, и когда на утро они во всем разобрались, стало немного легче. А потом этот ее обморок, а после еще и слезы... Ни один мужчина не любил вида женских слез, но, глядя тогда в заплаканные серые глаза на бледном лице, Глеб будто пообещал сам себе, что не допустит, чтобы она заплакала еще хоть раз. Но сейчас он вдруг засомневался: а получится ли у него это? Глава пятнадцатая Сидя на кухне с телефоном в руке, другой рукой Ника судорожно цеплялась за чашку в тщетной попытке успокоиться. Еще два часа назад все было в порядке. Они всей компанией добрались до кафе у метро, где выпили пару чашек жутко сладкого и вредного латте, а после, не переставая разговаривать в попытке отвлечься от происходящих событий, спустились в метро, где и разошлись. Ира с Тарасом уехали первыми в сторону кольцевой, Лена доехала до пересадки и умчалась дальше, а Глеб уже по привычке проводил ее до дома и поехал обратно. Дома Ника никого не застала. Еще утром родители предупредили, что уезжают на дачу, хотя оставлять дочь одну им не хотелось. Однако обстоятельства и тут сложились не в их пользу: прошедший накануне в Подмосковье ливень с градом оборвал несколько линий электропередач, оставив без света сразу пару поселков, включая тот, где находилась их дача. Как минимум, стоило проверить, все ли в порядке с домом – а, может, и остаться еще дольше, если в грозу сломалось что-то еще. Отъезд родителей Ника вынесла стойко, пообещав каждый вечер им звонить, хотя на душе скребли кошки. Впрочем, даже обнаружив пустую квартиру, Ника постаралась не поддаваться мрачным мыслям. Вместо этого она сделала быструю уборку, полила цветы, поставила одежду в стирку и только собралась взяться за готовку, как вспомнила, что не проверяла почту. Привычка была заложена еще в глубоком детстве, когда ее мама еще выписывала модные журналы со схемами для вышивания и выкройками. У почтовых ящиков вскоре после этого раздался негромкий женский вскрик. Как она добралась обратно до квартиры, Ника не помнила. Перед глазами до сих пор стоял сложенный вчетверо клочок бумаги, выпавший из ящика, едва она открыла дверцу. Похожий она уже видела – ей показывала Таня. Открывать его Ника не торопилась, страшась того, что увидит, но чем дольше она тянула, тем сильнее становился страх. В конце концов, она все же развернула записку, вчиталась в единственное предложение и прямо в коридоре осела на пол. Негнущиеся пальцы сами собой набрали смску, которую она машинально отправила. Звонок в дверь и последовавший за ним громогласный стук выдернул ее из плена ужаса лишь на секунду. Затаив дыхание, Ника с тихим звоном поставила чашку и с большим трудом встала. Ноги дрожали, каждый шаг приходилось делать через силу. Стук в дверь между тем усиливался, мужской голос что-то сказал, но Ника вдруг поняла, что не разобрала ни слова. Лихорадочно вздохнув, она сглотнула вставший в горле комок и потянулась к дверному глазку, после чего повернула щеколду. Ворвавшийся в квартиру Глеб первым делом схватил ее за плечи, внимательно вгляделся в серые глаза, после чего притянул к себе. - Ты меня напугала, – горячо зашептал он куда-то ей в макушку. – Как ты меня напугала... Согревшись в кольце его рук, Ника мгновение просто стояла, затем неуверенно ухватилась пальцами за рубашку, прижалась настолько близко, насколько могла и тихо всхлипнула. Глеб молчал, продолжая крепко ее обнимать, пока первый порыв истерики не стих. Лишь после этого он рискнул дотянуться до двери, запер ее на все замки и вновь вернулся к девушке. Ника успела прислониться спиной к дверному косяку и закрыть глаза. Из-под длинных ресниц то и дело сбегали новые дорожки слез. Прикосновение теплых рук она ощутила не сразу. Ей все еще хотелось верить, что все это – всего лишь сон, кошмар, в который она провалилась и который вот-вот закончится. Где-то там настоящее – светлое и живое, там нет никаких трагедий, нет смертей, есть только красота, любимое дело и близкие люди. Прерывисто вздохнув, Ника все же попыталась успокоиться и только тогда распахнула глаза. Глеб перед ней смотрел на нее с тревогой. Осторожно подняв руку, он медленно провел пальцем по ее щеке, стирая следы слез, помедлил секунду и подошел на шаг ближе, обеими руками обхватывая ее лицо и заглядывая в глаза. - Я рядом, слышишь? – она коротко кивнула. – Я буду рядом. Поддерживая ее за плечи, он довел ее до кухни, усадил за стол и включил чайник. На его молчаливый вопрос Ника указала на металлическую банку на верхней полке. Думать ни о чем не хотелось, что-либо обсуждать тем более. Потому, когда перед ней поставили чашку свежезаваренного горячего чая, она тяжело вздохнула, переводя отчаянный взгляд на молодого человека напротив. Глеб терпеливо ждал. - Расскажешь, что случилось? Ника молча передала ему лежавшую на столе записку. С трудом оторвавшись от побледневшей девушки, Глеб развернул клочок бумаги. «Пока что «холодно», но игра продолжается». - Ненормальный, – процедил Глеб сквозь зубы, подвинулся ближе к Нике и сжал ее плечо. – Ника, посмотри на меня. Посмотри на меня!.. Ему пришлось встряхнуть ее, чтобы она очнулась. Серые глаза глядели будто сквозь него, под ними пролегли глубокие тени, кожа казалась такой белой, словно ее обладательница никогда не бывала на солнце. Но больше всего Глеба пугал ее взгляд – абсолютно потерянный и безжизненный. Такой вид никак не вязался с обычно жизнерадостной и отзывчивой Никой Колычевой. Нет, так дело точно не пойдет. Резко вскочив, Глеб прошелся по комнатам, вспоминая, где дядя Федя хранит алкоголь. Он был в этом доме всего пару раз, но их хватило, чтобы он запомнил, откуда Никин отец вытаскивал бутылку коньяка, которую с его слов доставал только по праздникам, и где ее мать хранила лекарства. Прихватив и то, и другое, он вернулся на кухню, достал чистый стакан и щедро плеснул в него алкоголь, после чего заставил Нику выпить все залпом. От прошедшей по горлу жидкости внутри все загорелось, и успевший остыть чай она тоже выпила. Глеб издал вздох облегчения. - Ты меня слышишь? Ника коротко кивнула, взлохматила руками русые волосы и встала. Перед глазами на секунду потемнело. - Сядь обратно, – чуть ли не силком усадив ее обратно, Глеб присел рядом на корточки, вновь беря ее ладонь в свою. – Тебе получше? Может, поспишь? - Я не усну сейчас. А если усну, то наверняка кошмары сниться будут. - Прекрати. Хватит себя накручивать, у тебя и так уже нервы ни к черту. – Глеб бросил быстрый взгляд на записку. – Ты обедала? - Не успела. - Макароны в доме есть? - Нижняя полка слева от раковины. Спустя пару минут кухня наполнилась шумом кипящей воды. Готовкой Глеб пытался хоть немного отвлечь Нику от реальности, однако выходило из рук вон плохо. Подобрать слова, чтобы хоть как-то ее утешить, у него тоже не выходило, а повисшая тишина банально давила, угнетая еще сильнее. В конце концов, он не выдержал, приказным голосом запросив помощи. Овощи Ника резала скорее механически, но все же какая-никакая живость в ее движениях появилась. Потому за обедом, глядя в ее немного ожившие глаза, Глеб потихоньку успокаивался. Потягивая чай и прислушиваясь к шуму воды, Ника корила себя за проявленную слабость. Но нахлынувшую в тот момент панику вынести ей было не под силу. Она могла только догадываться, как сильно перепугала Глеба, но даже не предполагала, что от испытанного страха за нее он и сам придет в ужас. Отложив последнюю чистую тарелку, Глеб вернулся за стол, смерил притихшую девушку внимательным взглядом и взял в руки записку. - Когда ты ее нашла? - Когда домой вернулась. Не сразу, через час примерно. Спустилась вниз, а там... - Плохо, – сделал вывод Глеб. – Получается, либо преступник за нами следит, либо... - Либо это кто-то из нас, – закончила за него Ника. Молодой человек мрачно кивнул, вздохнул тяжело и вскинул на нее синие глаза. - Дядя Федя с тетей Верой где? - Уехали. Я потому тебе и написала, боялась одна оставаться. Прости, если напугала. - Напугала? – криво усмехнулся Глеб, провел рукой по ежику коротких светлых волос и встал, принявшись мерить шагами кухню. – Это еще слабо сказано. Ты хотя бы помнишь, что ты мне написала? В ответ Ника нахмурила брови и потянулась за телефоном. «Он приходил ко мне. Я боюсь». Чувство вины зажглось где-то в груди и медленной волной поднялось к лицу, обжигая щеки. Поднявшись следом, Ника робко коснулась его плеча, вынуждая обернуться. Хмурое лицо, горящие странным огнем глаза, усмешка на губах – Господи, как же она любила эту усмешку!.. Если бы он только знал, какого труда ей стоило оставаться рядом с ним! Просто быть рядом, чувствуя его заботу и поддержку, но не рассчитывая ни на что большее!.. Тень Иры так и стояла между ними, и если сначала Ника не хотела ссориться с той, кого считала подругой, то сейчас... Почему ей так сложно открыться ему сейчас? Чего она боится? Она твердо знала, что он никого не убивал. Друзья их бы тоже осуждать не стали, Таня с Леной и без того давно подозревали о ее чувствах. Все же ответ на свой вопрос она нашла почти тут же. Безответная любовь потому и зовется безответной, что пока ты ее скрываешь и любишь человека издалека, ты можешь быть для него кем угодно: сокурсником, знакомым или близким другом. Но как только отзвучат те злосчастные три слова, это может перечеркнуть все. А во взаимность Ника верить боялась. Она всегда была для него просто другом, тенью, шедшей за ним след в след – за ним и за Ирой. Глеб молчал, словно ждал чего-то. Молчание все затягивалось, и когда тишина стала совсем невыносимой, Ника не вытерпела. - Прости меня, – тихий шепот раздался где-то у его плеча, в которое она уткнулась, пряча глаза. Глеб растерянно обнял ее за плечи. – Просто я так испугалась... Я устала бояться, устала гадать, что будет дальше. Но всякий раз, когда я начинаю отвлекаться от происходящего, происходит что-то ужасное. - Ты не можешь всегда быть сильной. - Я не умею иначе, ты же знаешь. - Знаю, но ты имеешь полное право побыть слабой хотя бы иногда. Особенно, когда я рядом, слышишь? Глеб почувствовал, как ткань футболки на плече обожгло от пролившихся слез. На ум вдруг пришли слова отца о том, что сейчас он ей нужен как никогда. Вот только и она была ему нужна – и едва ли он нуждался в ней меньше. Мягкую тишину кухни нарушил тихий всхлип, когда Ника в очередной раз за этот день попыталась взять себя в руки. Серые глаза покраснели, на носу проявились веснушки, и, аккуратно стирая дорожки слез, Глеб успел подумать, что вот такую Нику ему хочется видеть рядом с собой как можно чаще, защищать и оберегать от всего на свете. А потом она подняла на него глаза, и он потерялся окончательно. Теплое дыхание обожгло ее губы за секунду до того, как он прижал ее к себе. Подхватив ее за талию, Глеб развернулся с девушкой в руках, не разрывая поцелуй, зажимая ее между своим телом и столешницей. Кольцо надежных объятий постепенно сжималось, воздуха становилось все меньше, а мягкие губы все также сцеловывали каждый ее вздох, словно для жизни важнее этого и не было ничего. Когда дыхание перехватило окончательно, а девичья фигура в его руках покачнулась от слабости, он отстранился. Длинные пальцы касались ее тонкой шеи, и от этого прикосновения Ника едва заметно дрожала. - Прости, я перешел черту. Она подумала, что ей просто почудились эти слова. Синие глаза напротив все еще горели желанием, когда она подняла голову, но взгляд был решительным. Сердце пропустило удар, сжавшись в неясном предчувствии. Выпутавшись из его объятий, она отошла в сторону, встав рядом, и отвернулась к окну. Сгустившиеся на улице сумерки и свет фонарей отбрасывали на бледное лицо причудливые тени.