– Чтобы показать людям, что они такие же люди, как и все прочие, – сказал Богданов. – То есть что их легко можно убить. Неужели не понятно? – Это понятно, – сказал Ван. – Но нам непонятно другое: зачем нести на себе мертвых, когда у нас есть живые пленные? – Ну есть, – согласился Богданов. – И что? – Приведем их в лагерь и убьем, – сказал Ван. – На глазах у всех. Будет та же самая агитация. Даже еще лучше. Нагляднее. Кто-то из спецназовцев в ответ на такие слова хмыкнул. А Богданов сказал: – Они пленные. – И что же? – не понял Ван. – Мы не убиваем пленных, – сказал Богданов. – Они наши враги, – упрямо произнес Ван. – Они пленные враги. – Дубко подошел к Вану и похлопал его по плечу: – В том-то вся и разница. Ван повернулся к своим товарищам-вьетнамцам и что-то им сказал по-вьетнамски. В ответ Вуй, Тин и Зунг также что-то сказали, причем недоуменно и даже, как показалось спецназовцам, озлобленно. – Они говорят, что не согласны, – перевел Ван. – Здесь война. А врагов на войне убивают. И еще они говорят, что вы не вьетнамцы. Вы к нам пришли издалека. Ваши дома целы, все ваши родные живы, а у нас нет ни домов, ни родных. – Мы знаем, что такое война, – тихо, но очень отчетливо произнес Богданов. – Наших родных тоже убивали, и наши дома тоже жгли. Но мы и наши враги – это не одно и то же. И вы и ваши враги тоже не одно и то же. Разве не так? Скажи, Ван, ты мог бы убить мать вот этих пленных? А их детей? А твои товарищи смогли бы? Нет? А почему? Молчишь? Тогда спроси у своих товарищей. Может, они смогли бы? Ван что-то коротко сказал своим товарищам. На этот раз ответа от них не последовало. – Нам надо идти, – сказал Ван. – Луна уже высоко. Нам не надо оставаться на этой дороге. Была стрельба, а ночью ее слышно далеко. Могут прийти другие американские солдаты. Много солдат. – Вот это другой разговор! – с нарочитой бодростью произнес Дубко. – Все ясно, все по делу, и никаких тебе идеологических разногласий! Да, кстати: а эту хреновину тоже с собой тащить? И он поднял с земли свернутый наподобие воронки металлический лист. – Что-то вроде рупора, – усмехнулся Богданов, осветив предмет фонариком. – Как мы и предполагали… Ван, подойди! И твои товарищи пускай тоже подойдут. Видите это гениальное изобретение человеческого ума? Что-то вроде самодельного рупора. И если в него крикнуть… Богданов поднес рупор ко рту и несколько раз в него рыкнул. Звук и впрямь получился впечатляющим. – Вот с помощью этой штуковины они вас и пугали, – сказал Богданов. – Как видите, все просто и объяснимо. И никаких тебе кровопийц из джунглей… Да, берем и эту штуковину, – последние слова относились к Дубко. – Пригодится в качестве вещественного доказательства. Богданов распорядился, кто и в какой очередности будет нести убитых, кто будет охранять четверых пленных, кто пойдет впереди в дозоре, а кто будет замыкающим, и отряд, сойдя с дороги, углубился в джунгли. – Куда вы нас ведете? – уперся было сержант Кларк. – Кто вы такие? Но и на этот раз никто ему не ответил – лишь кто-то из сопровождающих молча ткнул его стволом автомата под ребра. – Черт бы вас всех побрал, кем бы вы ни были! – в сердцах заявил Кларк. – И эти джунгли заодно! И эту идиотскую войну! И тех, кто ее развязал! И лично президента Америки! Его так в первую очередь. Его-то, я думаю, не ведут сейчас по ночным джунглям со связанными руками, да еще и с обезьяньей маской на роже. Глава 13 Обратно в лагерь отряд добирался гораздо больше времени. Оно было и понятно. Тащить на себе мертвые тела и вести связанных пленных через ночные джунгли непросто и отнимает немало сил и времени. В лагерь пришли лишь с рассветом, когда уже вот-вот должно было взойти солнце. Несмотря на раннее время, весь лагерь выбежал навстречу вернувшимся бойцам. Это было традицией – встречать тех, кто вернулся с боевого задания. В любое время суток, при любой погоде. Послышались радостные крики и торопливо заданные вопросы, но очень скоро они стихли, потому что люди увидели американских пленных в вампирских нарядах. Да и сами вьетнамские бойцы вместе со спецназовцами выглядели необычно. К тому же несколько тел несли на руках, и непонятно было, мертвые это люди или живые. Из толпы встречающих выбрался Илья Семенович Тихий и каким-то странным воробьиным шагом подбежал к спецназовцам. По его лицу было видно, что он не спал всю ночь и при этом ужасно волновался. – Вы вернулись! – обрадованно воскликнул профессор. – Ах ты, боже мой… Все живы? Все целы? – Почти, – ответил Дубко. – А вы-то как, Илья Семенович? – Да что я? – замахал руками профессор. – При чем тут я? Со мной-то что станется? А кто эти люди в масках? – Сейчас все узнаете, – сказал Дубко. – Послушайте, а заодно нам переведете. Перед испуганными, сбившимися в кучу людьми стоял Тин и что-то им говорил. – Он говорит, – начал переводить Илья Семенович, – чтобы люди не боялись. Они, то есть вы, разгромили отряд американских солдат, переодетых в маски вурдалаков. Двух мертвых они, то есть вы, принесли с собой, чтобы показать, что они обыкновенные люди и их легко можно убить. Еще четверых взяли в плен. Сейчас с них снимут маски, и можно будет видеть, что и они обычные американские солдаты. А все это означает, что никаких вурдалаков и оборотней не существует. Интересный, надо сказать, психологический ход! – последние слова Илья Семенович добавил уже сам от себя. Тин тем временем продолжал что-то горячо говорить. Но люди по-прежнему стояли, сбившись в неподвижную толпу, и ничего не говорили. К Тину присоединился Ван и тоже стал что-то громко говорить, почти кричать. Но толпа молчала. Тогда Ван и несколько вьетнамских бойцов подошли к мертвым телам и стали снимать с них их маскарадные одежды. Они сняли и комбинезоны, и маски и швырнули их к ногам испуганных людей. – Смотрите, – опять начал переводить Илья Семенович спецназовцам, – все это неправда! Страшные костюмы, и не более того, чтобы вас напугать. Возьмите эти костюмы в руки и рассмотрите их. В них вы увидите следы от пуль. Это наши пули! Это мы убили этих солдат! А сами остались целы! Но, похоже, и эти слова не произвели на людей особого впечатления. Лишь несколько стариков с опаской подошли к шкурам и маскам и несмело притронулись к ним палками. – Да, похоже, что так вот запросто заставить их забыть про суеверия не получится, – почесал затылок Федор Соловей. – Тут надо какие-то особенные методы. – Суеверия вообще не так просто искоренить, – произнес Илья Семенович. – Ведь они культивировались среди народа веками или даже тысячелетиями. Передавались из уст в уста. Тут одними речами и даже примерами не обойтись, пускай даже эти примеры будут сверхубедительными. Тут, знаете ли, необходим перелом в сознании. Более того – в мировоззрении! Но и это еще не факт, потому что… – Илья Семенович… – деликатно кашлянул Богданов. – Да-да, – опомнился профессор. – Простите старика. Так сказать, зарапортовался. Да ведь и то сказать – уж слишком любопытная тема. Избавление от многовековых верований. Тем более наблюдаемое собственными глазами! Редчайший, знаете ли, случай для нашего брата-ученого. – Илья Семенович… – повторил Богданов. Профессор сконфуженно приложил палец к собственным губам и умолк. – А может, и нам попробовать разубедить народ в их суевериях? – спросил Соловей. – Произнесем какую-нибудь речь… – Думаю, не стоит, – сказал Богданов. – Как выразился наш друг Ван там, на дороге, это их война. В данном случае точно их. – Именно так! – поддержал Богданова профессор. – Избавиться от вредных суеверий можно лишь в борьбе с самим собой. Разумеется, посредством науки, но борясь с самим собой. Что мы сейчас и наблюдаем. И это, скажу я вам, очень непросто. – Давайте будем наблюдать, – торопливо произнес Богданов, стараясь остановить профессора в его лекторских порывах. Не добившись какого-то видимого успеха, Тин и Ван подошли к четырем пленным и стали развязывать им руки. – Давно бы так! – проворчал сержант Кларк, растирая опухшие запястья. – И снимите с меня наконец эту чертову маску! Ведь я так понимаю, сейчас вы нас будете прилюдно линчевать? А, мои маленькие вьетконговские друзья? Ну так хоть умру в человеческом обличье, а не с обезьяньей харей! Неизвестно, поняли ли его вьетнамцы, но маску они и впрямь сняли. А затем стянули с Кларка и остальных пленников и лохматые комбинезоны. – Привет, – очаровательно улыбнулся Кларк сразу всем вьетнамцам и помахал им рукой. – Ну теперь я полностью готов! Но, судя по всему, линчевать его никто не собирался. Двое мужчин-вьетнамцев, а это были все те же Тин и Ван, вновь начали что-то горячо и громко говорить по-вьетнамски, перебивая друг друга и то и дело указывая руками на разоблаченных пленных. – Они говорят, что это обычные люди, но только переодетые в костюмы хтонических существ, а потому не следует их принимать за кого-то другого, – перевел Илья Семенович спецназовцам слова Тина и Вана. Из толпы послышались возгласы. Кажется, люди упорно не соглашались с Тином и Ваном. – Что они говорят? – спросил Богданов. – Люди-то? – спросил профессор. – Ну, в общем и целом, они не верят ораторам. Говорят, что люди не могут так обращаться с мертвыми. Подвешивать их к деревьям, сдирать кожу, потрошить… А следовательно, пленные не люди, а чудовища, принявшие человеческий облик. Для чудовищ, дескать, такое превращение в порядке вещей. – В какой-то мере они правы, – мрачно произнес Рябов. – Действительно, какие же они люди… – Хотя ваши слова, – сказал профессор Рябову, – есть стопроцентная аллегория, но, по большому счету, вы правы. К прискорбию… Ван и Тин тем временем, устав говорить, умолкли. Ван взглянул на спецназовцев, и его взгляд выражал беспомощность. – И что теперь нам делать? – спросил он у Богданова. – Пока посадите пленных в какую-нибудь хижину и приставьте к ним охрану. Нам еще нужно их допросить. А дальше будет видно. – В яму, – сказал Ван. – Что? – не понял Богданов. – Пленных мы держим в яме, – пояснил Ван. – Так надежнее. – Ну пускай будет яма, – согласился Богданов. – А пока – всем отдыхать. Допросим соколиков, когда отдохнем.