Она стащила с головы шапочку и почувствовала облегчение, когда волосы свободно рассыпались по плечам. Ей надо было побыть одной, подумать и попытаться понять. Она повернулась к двери и увидела на пороге Гая. На лице его читались недоумение и растерянность. Ни слова не говоря, он протянул ей карту Эллен О'Брайен. — Электрокардиограмма. Ты сказала, что она в норме. — Она и была в норме. — Взгляни сюда. Она открыла карту, нашла лист с ЭКГ, и первое, что увидела, — свои инициалы наверху, подтверждающие, что она просматривала страницу. Потом взглянула на сам график. С минуту пораженно разглядывала серию в двенадцать черных пиков, их невозможно было не заметить. Картина была предельно ясна. Любой третьекурсник может поставить диагноз по этому графику. — Вот почему она умерла, Кейт. — Но… Но это невозможно! Я не могла не увидеть инфаркта! Он промолчал и отвернулся, что было красноречивее слов. — Гай, ты же меня знаешь! — продолжала она. — Я никогда бы не пропустила такое… — Но здесь все предельно ясно. Ради бога, Кейт, здесь стоят твои инициалы! Они смотрели друг на друга, потрясенные суровой правдой его слов. — Прости, — извинился он. И вдруг в отчаянии запустил руки в волосы. — Боже мой, у нее был сердечный приступ! Сердечный приступ… А мы потащили ее на операционный стол. — Он взглянул на Кейт. — Это значит, что мы убили ее! * * * — Абсолютно ясно, что дело идет о преступной небрежности врача. Адвокат Дэвид Рэнсом закрыл папку, на которой стояло имя Эллен О'Брайен. И поднял глаза на своих клиентов. Если бы ему пришлось описать одним словом Патрика и Мэри О'Брайен, он выбрал бы слово «серый». Патрик был в унылом твидовом пиджаке, давно потерявшем форму, а Мэри в платье с черно-белым рисунком, выцветшем со временем и слившемся в серое однообразие. У Патрика дернулась голова. — Она была нашим единственным ребенком, мистер Рэнсом. Всегда была такой хорошей, никогда не жаловалась. Даже младенцем просто лежала в своей кроватке и улыбалась. Как маленький ангел. — Лицо его сморщилось. — Мистер О'Брайен, — мягко произнес Дэвид, — я понимаю, что вряд ли это вас может утешить, но обещаю — я сделаю все, что в моих силах. Патрик покачал головой: — Дело не в деньгах. Конечно, я не могу работать, моя спина, знаете ли… Но у нее была небольшая страховка и… — Сколько? — Пятьдесят тысяч, — ответила Мэри, — она всегда думала о нас. — Ее резкий профиль четко вырисовывался в ярком дневном свете. В противоположность мужу она уже выплакала свои слезы. Сидела очень прямо, и Дэвид знал, что она сейчас чувствует. Боль. Гнев. Именно гнев, он стоял в ее холодных стальных глазах. Патрик всхлипнул. Дэвид достал из ящика стола салфетки и положил перед клиентом. — Может быть, поговорим в другой раз, когда вы будете готовы… Мэри подняла подбородок. — Мы готовы, мистер Рэнсом. Спрашивайте. Дэвид взглянул на Патрика, который слабо кивнул. — Я боюсь, что вам покажутся сейчас жестокими мои вопросы, и поэтому заранее прошу извинения. — Продолжайте. — Это опять Мэри. — Мне нужна информация, прежде чем я смогу подсчитать ущерб. Например, сколько зарабатывала бы ваша дочь, останься она в живых. Она была медсестрой? — В родильном отделении. — Знаете ее зарплату? — Я должна просмотреть ее ведомости. — Как насчет других иждивенцев? Они были? — Нет. — Она не была замужем? Мэри вздохнула. — Она была идеальной дочерью. Красивая, Умная. Но что касается мужчин в ее жизни… Ей с ними не везло, она совершала ошибки. Дэвид нахмурился: — Какие ошибки? Мэри пожала плечами: — О, как бывает в наши дни. Когда женщина достигает определенного возраста, она рада вниманию любого мужчины, даже недостойного ее. — Она опустила глаза и замолчала. Дэвид почувствовал, что они ступили на скользкую почву. В конце концов, его не интересовала сейчас личная жизнь Эллен. Это не имело отношения к делу. — Давайте взглянем на историю болезни. — Он открыл медицинскую карту. — Ей было сорок один, она сохранила отличное здоровье. У нее были когда-нибудь проблемы с сердцем? — Никогда. — Не жаловалась иногда на боль в груди, одышку? — Элли плавала на длинные дистанции, мистер Рэнсом. Она могла плыть много часов и не уставала. Я никогда не поверю в эту историю с сердечным приступом. — Но ЭКГ ставит точный диагноз. Если бы мы получили разрешение на вскрытие, мы могли бы подтвердить или опровергнуть его. Но кажется, уже слишком поздно. Мэри взглянула на мужа: — Это все Патрик. Он просто не мог даже представить… — Разве они недостаточно ее резали? — Он снова всхлипнул. Наступило долгое молчание. Потом Мэри тихо сказала: — Мы развеем ее останки над морем. Она так любила море. С самых малых лет… Прощание было печальным. Несколько слов соболезнования, рукопожатия, и О'Брайены покинули офис. Но в дверях Мэри остановилась. — Я хочу, чтобы вы знали — дело не в деньгах. Мне не нужно ни цента. Но они разрушили нашу жизнь, и Бог не забудет этого. Я хочу, чтобы они получили свое. — Я позабочусь об этом, — пообещал ей Дэвид. После их ухода он подошел к окну. Сделал вдох и медленный выдох, чтобы успокоиться. Но тяжесть осталась лежать на сердце, он не мог забыть их печаль и гнев. Шесть дней назад доктор сделал роковую ошибку. И теперь Эллен О'Брайен больше нет. Она была всего на три года старше меня. Он сел за стол и открыл папку с делом Эллен. Пробежав вновь глазами медицинский отчет, вернулся к биографии двух врачей. Доктор Гай Сантини имел впечатляющий послужной список. Сорок восемь лет. Хирург, выпускник Гарварда, он был на пике карьеры. Список публикаций занимал пять страниц. Большинство научных трудов посвящены болезням печени. Один раз привлекался к суду, но дело выиграл. Но не Сантини был его основной целью. Его цель — анестезиолог. Доктор Кэтрин Чесни, ее карьера тоже производила впечатление. Бакалавр университета в Беркли, доктор медицины, работала анестезиологом в бригаде реанимации при университете в Сан-Франциско. Всего тридцать лет, но уже внушительный список научных работ. Она поступила в клинику примерно год назад. Фотографии в досье не было, но Дэвид сразу представил стереотип женщины-анестезиолога — старомодная прическа, бесформенная фигура и лошадиное лицо, но при этом высокоинтеллектуальное. Дэвид откинулся на спинку кресла и нахмурился. Безупречное досье никак не вязалось с некомпетентностью врача. Как она могла допустить столь банальную ошибку? Он закрыл папку. Какими бы ни были ее оправдания, Кэтрин Чесни приговорила пациентку к смерти под ножом хирурга. И теперь должна ответить за свое преступление.