– Ужасно, – подтвердил он. Она сжала губы и прищурилась: – А где сейчас находится твой камердинер? – В Чаттерис Хаус. Вероятнее всего, именно сейчас он прикладывается к моему лучшему бренди. Пожилая дама издала очередной громкий смешок. – Я всегда восхищалась тобой, – объявила она. – Думаю, ты мой второй самый любимый племянник. Маркус не смог ничего придумать, кроме: – В самом деле? – Тебе ведь известно, что многие люди считают тебя лишённым чувства юмора, не так ли? – Вы любите говорить без обиняков, – пробормотал Маркус. Леди Данбери пожала плечами: – Ты мой внучатый племянник. Я могу грубить, сколько пожелаю. – Кровное родство никогда не было для вас единственной причиной бесцеремонности. – Туше, – признала она, одобрительно кивая. – Я всего лишь говорю о том, что ты весьма успешно скрываешь своё чувство юмора. Чему я от всего сердца аплодирую. – Я вне себя от восторга. Старая леди ткнула в него пальцем: – Именно об этом я и говорю. Ты умеешь шутить, но не все это замечают. Маркус подумал об Онории. Её он умеет рассмешить. Как ему нравится звук её смеха! – Ну, хватит, – объявила леди Данбери, ударяя тростью в пол, – довольно об этом. Почему ты здесь? – Полагаю, меня сюда пригласили. – Пф, да ты ненавидишь это всё. Он слегка пожал плечами. – Высматриваешь девчонку Смайт-Смитов, скорее всего, – проговорила старая дама. Маркус как раз смотрел поверх её плеча, пытаясь угадать местоположение эклеров, но при этих словах резко повернулся. – О, не бойся, – продолжила леди Данбери, закатывая глаза. – Я не собираюсь распространять слухи, что ты ею увлёкся. Она ведь из той компании со скрипками? Господи, да ты оглохнешь через неделю. Маркус открыл рот, чтобы выступить в защиту Онории, объяснить, что это её способ шутить, но тут же понял, что для неё это никогда не было шуткой. Она знает, что квартет играет кошмарно, но продолжает выступать, поскольку это важно для её семьи. Она выходит на сцену и притворяется, будто считает себя виртуозной скрипачкой, что требует немалого мужества. И любви. Она умеет любить так глубоко, что он лишь может думать: «Я хочу…» – Ты всегда был близок с её семьёй, – проговорила леди Данбери, нарушив ход его мыслей. Маркус моргнул, силясь вернуться к разговору. – Да, – наконец вымолвил он. – Я учился вместе с её братом. – О, да, – вздохнула пожилая дама. – Что это был за фарс! Мальчик не должен был бежать за границу. Я всегда говорила, что Рамсгейт просто болван. Маркус в удивлении посмотрел на неё. – Как ты уже говорил, я резко выражаюсь, невзирая на лица. – Очевидно, так и есть. – Ах, вот и она, – сообщила леди Данбери. Она наклонила голову вправо, и Маркус проследил за её взглядом до Онории, которая беседовала с двумя молодыми леди. На расстоянии он не мог узнать, с кем именно. Онория не успела его заметить, и он воспользовался моментом, чтобы насладиться её видом. Она как-то иначе уложила волосы. Он не мог сказать, что именно изменилось (Маркус не разбирался в тонкостях женских причёсок), но ему она показалась очень милой. Возможно, ему следовало бы подобрать более поэтичные слова, чтобы описать её внешность, но иногда самые простые фразы подходят как нельзя лучше. Онория очень милая. И он жаждет её. – Ты в неё влюблен, – выдохнула леди Данбери. Маркус резко обернулся: – О чём вы говорите? – Это написано у тебя на лице так же ясно, как день. Ну, иди же к ней и пригласи её на танец, – произнесла старая леди, поднимая трость и указывая на Онорию. – Ты мог бы сделать гораздо худший выбор. Маркус промолчал. С леди Данбери всегда трудно истолковать даже самые простые фразы. Не говоря уже о том, что её трость по-прежнему находится в воздухе. Предосторожность не помешает, когда речь идёт о трости. – Иди, иди, – подгоняла его леди Данбери. – Не беспокойся обо мне. Я найду себе другого дурака для развлечений. И да, прежде чем ты успеешь мне возразить, я только что назвала тебя дураком. – Я полагаю, это одна из привилегий родственных отношений. Старая леди удовлетворённо хмыкнула. – Ты просто принц среди племянников! – провозгласила она. – Всего лишь второй из самых любимых, – пробормотал он. – Ты возглавишь этот список, если изобретёшь способ уничтожить её скрипку. Маркус не должен был смеяться, но именно это он сделал. – Это настоящее проклятие, – проговорила леди Данбери. – Из моих сверстников я одна до сих пор прекрасно слышу. – Большинство сочли бы это благословением. Она фыркнула: – Только не в преддверии этого концерта. – Почему вы туда приходите? – спросил Маркус. – У вас не особенно близкие отношения с их семьёй. Вы могли бы просто отказаться. Она вздохнула, и на некоторое время выражение её глаз смягчилось. – Не знаю, – призналась старая леди. – Должен же кто-то аплодировать этим бедняжкам. Маркус смотрел, как сентиментальность исчезла с её лица, и оно вернулось в прежнее состояние. – Вы гораздо добрее, чем делаете вид, – заключил он. – Никому об этом не рассказывай. Хм. – Леди Данбери стукнула тростью. – Я закончила с тобой. Маркус почтительно поклонился своей грозной двоюродной бабушке и отправился к Онории. На ней было нежно-голубое воздушное платье, которое ему ни за что не удалось бы описать, за исключением того факта, что оно обнажало её плечи, и ему это очень-очень нравится. – Леди Онория, – произнёс он, едва подойдя к ней. Она обернулась, и он учтиво поклонился. Радостный огонёк вспыхнул в её глазах, и она сделала реверанс, пробормотав: – Лорд Чаттерис, как приятно встретиться с вами. Вот почему Маркус ненавидит всё это. Всё свою жизнь Онория называла его по имени, но стоит им оказаться в лондонском бальном зале, и он становится графом Чаттерисом. – Вы, конечно, помните мисс Ройл, – сказала Онория, указывая на молодую леди справа, одетую в более тёмный оттенок голубого. – И мою кузину леди Сару. – Мисс Ройл, леди Сара. – Он отвесил поклон каждой из них по очереди. – Как неожиданно встретить вас здесь, – произнесла Онория. – Неожиданно? – Я не думала… – Она замолчала, и румянец окрасил её щёки.