– О, да, – Сесилия почти вздохнула от наслаждения. – О, Боже мой, какая роскошная карета. Они поднялись на ноги, и, не двигаясь с места, стали ожидать гостя. Онория подумала, что миссис Ройл, возможно, даже не дышит. – А не будем ли мы выглядеть по-дурацки? – шепнула ей Айрис. – Если вдруг окажется, что это не он? Онория подавила смех, лягнув кузину ногой. Айрис лишь ухмыльнулась. В наступившей тишине раздался стук, за которым последовал скрип открываемой двери. – Выпрямись, – прошипела миссис Ройл, обращаясь к Сесилии. И, спохватившись, добавила: – И вы все тоже стойте прямо. Однако дворецкий появился в дверях один. Он объявил: – Лорд Чаттерис шлёт свои извинения. Все поникли. Включая миссис Ройл. Словно шарик проткнули иголкой, и воздух стремительно вышел наружу. – Он прислал письмо, – продолжал дворецкий. Миссис Ройл протянула руку, но дворецкий добавил: – Оно адресовано леди Онории. Онория выпрямилась, понимая, что теперь все взгляды устремились к ней, и постаралась изобразить на лице ожидаемое облегчение. – Э-э, благодарю, – выговорила она, принимая сложенный лист пергамента. – Что там написано? – спросила Сара, ещё до того как Онория успела сломать печать. – Минутку, – пробормотала девушка, отходя к окну, чтобы прочитать письмо Маркуса в относительном уединении. – Ничего особенного, – сказала она, прочитав три коротких предложения. – У него дома возникли непредвиденные обстоятельства, и он не может нанести визит сегодня днем. – И всё? – вопросила миссис Ройл. – Он не особенно красноречив, – ответила Онория. – Мужчины, обладающие властью, не объясняют своих поступков, – драматично заявила Сесилия. Наступил момент тишины, пока все осмысливали услышанное, и затем Онория произнесла самым радостным голосом: – Он также шлёт наилучшие пожелания. – Но всё же недостаточные для того, чтобы удостоить нас своим присутствием, – прошептала миссис Ройл. Вопрос о приёме повис в воздухе. Юные леди переглядывались между собой, молча гадая, кто сможет задать его. Наконец, все взоры сошлись на Сесилии. Это должна быть она. Из уст кого-то другого этот вопрос прозвучит как грубость. – Что нам делать с приёмом в Брикстэне? – спросила Сесилия. Но её мать глубоко задумалась, прикрыв глаза и сжав губы. Сесилия откашлялась и окликнула её громче: – Мама? – Это по-прежнему хорошая идея, – внезапно произнесла миссис Ройл. Её голос был полон решимости, и Онория почти ощутила, как звуки эхом отдаются у неё в ушах. – И мы пригласим студентов? – поинтересовалась Сесилия. – Я подумала о Грегори Бриджертоне, – с надеждой вмешалась Сара, – и о Невилле Бербруке. – Прекрасный выбор, – миссис Ройл шагнула к своему письменному столу. – Хорошие семьи, у того и у другого. Она извлекла несколько листов бумаги кремового оттенка и стала загибать уголки, считая их. – Я немедленно разошлю приглашения, – сказала миссис Ройл, отсчитав необходимое количество листов. Она повернулась к Онории с вытянутой рукой: – Кроме вот этого. – Прошу прощения, – произнесла Онория, хотя уже поняла, что имеет в виду хозяйка дома. Только она не собиралась соглашаться с этим. – Пригласи лорда Чаттериса. Как мы договаривались. Не на весь приём, а лишь на один вечер. Суббота или воскресенье, как он пожелает. – Ты уверена, что приглашение не должно быть написано тобой? – спросила Сесилия у матери. – Нет, лучше, если оно будет исходить от леди Онории, – указала миссис Ройл – Ему труднее будет отказать, поскольку оно написано таким близким ему человеком. Она сделала ещё один шаг вперёд, так что Онория уже не могла не взять предложенный лист из её рук. – Мы с ним добрые соседи, – добавила миссис Ройл. – Не думай, что мы в плохих отношениях. – Ну, разумеется, – пробормотала Онория. Что ещё она могла сказать? И как подумала она, глядя на лист бумаги, ничего не поделаешь. Но тут ей улыбнулась удача. Миссис Ройл села опять за стол, а это означало, что у Онории нет другого выбора, кроме как вернуться в свою комнату, чтобы написать приглашение. Что в свою очередь означало, что никто, за исключением Онории и самого Маркуса, не узнает о содержании письма, гласившего следующее: Маркус, Миссис Ройл попросила меня пригласить тебя в Брикстэн на выходные. Она затевает небольшой приём для вышеупомянутых четырёх дам вместе с четырьмя молодыми джентльменами из университета. Умоляю тебя отклонить приглашение. Ты будешь несчастлив, и твои страдания сделают несчастной и меня. С любовью, и проч., и проч. Онория Иной джентльмен увидел бы в приглашении такого рода вызов и принял бы его безотлагательно. Но не Маркус. Онория была в этом убеждена. Он бывал высокомерным, он мог не одобрять её поведения, но недоброжелательность в нём отсутствовала. И он не станет страдать сам, лишь бы страдала она. По стечению обстоятельств Маркус был её проклятием, но в глубине души он – хороший человек. И здравомыслящий к тому же. Он сообразит, что собрание у миссис Ройл относится к тому разряду приёмов, на которых он готов рвать на себе волосы. Онорию всегда интересовало, зачем он вообще приезжает в Лондон во время Сезона. Он вечно выглядел таким скучающим. Онория сама запечатала письмо и отнесла его вниз, передав лакею, чтобы он вручил его Маркусу. Полученный от Маркуса ответ был доставлен через несколько часов и адресован миссис Ройл. – Что там? – спросила Сесилия, чуть дыша. Она подбежала к матери, как только она открыла конверт. Айрис встала за ней, пытаясь заглянуть через плечо Сесилия. Онория медлила. Она знала, что там будет написано. Миссис Ройл сломала печать и развернула послание, её глаза забегали по строкам. – Он вежливо отклонил приглашение, – уныло проговорила она. Сесилия и Сара испустили разочарованный стон. Миссис Ройл взглянула на Онорию, которая надеялась, что ей удаётся изображать на лице потрясение. Девушка воскликнула: – Но я просила его. Просто это не его вид развлечения, как мне кажется. Он не особенно общителен. – Что ж, это правда, – проворчала миссис Ройл. – Я не помню, чтобы он танцевал больше трёх раз за последний Сезон. А ведь многие юные леди стояли без партнёра. Это было откровенно грубо. – Однако он хорошо танцует, – заметила Сесилия, обратив на себя всеобщее внимание. Казалось, девушку удивило, какой эффект вызвало её утверждение, поскольку добавила: – Действительно хорошо. Он танцевал со мною на балу у Мотрамов. Сесилия повернулась к остальным девушкам, словно пыталась пояснить им млучившиеся: – Мы ведь с ним соседи, в конце концов. Это всего лишь дань вежливости. Онория кивнула. Маркус хорошо танцует. Лучше, чем она, в любом случае. Ей никогда не удавалось разобраться в сложностях ритма. Сара много раз пробовала объяснить ей разницу между вальсом и четырёхдольным размером, но Онория никак не могла постичь эту науку. – Мы не откажемся от нашей идеи, – громко объявила миссис Ройл, прижав руку к груди. – Двое из четверых джентльменов уже приняли приглашение, и я уверена, что мы получим остальные ответы к утру. Однако, позднее вечером, когда Онория направлялась спать, миссис Ройл отвела её в сторону и тихонько спросила: – Как ты полагаешь, насколько вероятно, чтобы лорд Чаттерис переменил решение? Онория сглотнула от неловкости: – Боюсь, это очень маловероятно, мэм. Миссис Ройл покачала головой и щёлкнула языком: – Ах, какая жалость. Он стал бы истинным украшением моего приёма. Что ж, доброй ночи, дорогая. Сладких снов. В двадцати милях от этого места Маркус сидел в своём кабинете с кружкой горячего сидра и обдумывал последнее послание Онории. Он хохотал, читая его, что, как он предполагал, и входило в её планы. Возможно, не в первую очередь, поскольку основной задачей для Онории было удержать его от посещения сборища у миссис Ройл, но ей следовало знать, что её слова развеселят его. Он снова взглянул на лист бумаги и улыбнулся, вновь перечитывая его содержание. Одна только Онория могла написать ему такую записку, упрашивая не принимать приглашение, изложенное двумя предложениями выше. Было бы приятно повидать снова её. Прошло столько времени. Маркус не принимал в расчёт считанные случайные встречи в Лондоне. Эти встречи не сравнить с теми беззаботными временами, которые он проводил с её семьёй в Уиппл-Хилл. В Лондоне он либо отбивался от честолюбивых мамаш, убеждённых в том, что их дочери рождены, чтобы стать следующей леди Чаттерис, либо пытался присматривать за Онорией. Или и то, и другое одновременно.