— Не может быть. Фонарик Каракозова упрямо обшаривал ступени. — Какой же смысл был строить лестницу?! — Вот именно. — Надо искать. — Только осторожно, — предупредил Хаузен. — Все эти древние были большие мастера на разные западни и ловушки. — Вы уверены, что пещеру создали древние? — спросил Югов. — А вы в этом сомневаетесь? — С некоторых пор да. Под сводами голос Югова звучал приглушенно. Пещера имела склон к северу. Там стояла вода. В свете фонариков она казалась густой и красной, как кровь. Присев на корточки, Каракозов обследовал стену. — Должно быть, ход был где-то здесь. Послушайте — снова пустота... Югов приложил ухо. — Какой-то странный шум... — Напоминающий звук падающей воды, — подсказал Каракозов. Они стали простукивать стену. Удары гулко отдавались в глубине. Вытянутые тени с яйцеобразными черепами настороженно замерли по сторонам. — Вы слышите? — прошептал Югов. — Да, да... Фонарики снова запрыгали за их спиной. Каракозов чуткими пальцами провел по стене. — Плиты пригнаны так, что и лезвие ножа не просунешь... — Майя тоже умели делать такие штуки, — сказал стоявший за его спиной Хаузен. — Вы все время проводите параллели... — В данном случае они не вызывают у меня сомнений. Если вам угодно воспользоваться моим опытом, то следует искать другой проход. Так было и в Натанаро... — Действительно, может, мы его просмотрели? — осторожно предположила Ляля. Все сошлись вместе, лучи фонариков ударили в потолок. Заключенные в оболочку из вулканического стекла плиты переливались зеленовато-желтым светом. И от этого лица людей в зале были болезненно бледны, почти бесплотны. — Итак, возвращаемся? — спросил Югов. — В конце концов вернуться сюда никогда не поздно, — согласился Каракозов. — Обследуем ход. Может быть, мы и в самом деле проглядели боковой тоннель... Обратно идти было еще труднее. Лестница вела круто вверх. Фонарики ощупывали каждый сантиметр скалы. А из ее нутра им тоже подмигивали фонарики. Стены блестели и переливались всеми цветами радуги. Тени людей проплывали в них, как рыбы под слоем прозрачной речной воды. Несколько раз им казалось, что боковой ход найден, но это был просто обман зрения. Иногда они действительно останавливались перед небольшими углублениями, но в них не было и полутора метров. Стена — сплошная, гладкая, блестящая, как разноцветное стекло, стена... Скоро впереди заголубел дневной свет. Прохлада подземной галереи сменилась духотой жаркого августовского вечера. Все молчали. Югов щелкал выключателем фонарика, Хаузен шарил по карманам в поисках сигарет. Коротовский, замыкая шествие, строгал перочинным ножичком спичку. Сноу раза два или три приложился к фляжке. Задержавшийся внизу Каракозов нагнал их у самого выхода. — Так как же — будем брать перегородку? — сказал он, обращаясь к Югову. — А не трудновато ли? — Используем лазеры. — Да, конечно, — согласился Югов. В то же время он подумал: «Лазеры — неплохая вещь, но грубоватая. Что скрывается за стеной?» — А если повременить? — сказал он. — Поищем еще раз... — Я согласен с Викентием Александровичем, — вмешался в разговор Хаузен. — Нужно попытаться... — А потом? — Применим лазеры, когда ничего другого не останется. Поймите, я разделяю ваше нетерпение, но — нужно сдерживать порывы. Это тоже своего рода искусство. Каракозов улыбнулся: — Ладно, ладно. Не уговаривайте. Быть по-вашему... Юлдаш-ака сидел в кабинете капитана Ларионова и не смел поднять руку, чтобы почесать переносицу. А зуд был страшный, и чем больше Юлдаш-ака думал об этом, тем сильнее ему хотелось сделать то, чего он никак не мог сделать в своем теперешнем положении. И не потому, что боялся, а потому что по-всякому могут расценить его жест — мало ли что подумает сидящий перед ним начальник!.. И Юлдаш-ака терпел, как терпел четыре дня тому назад, после того, как Джелял столкнул его в пропасть, а он по воле аллаха повис на корневище и сохранил свою драгоценную жизнь для гражданина начальника. Тогда здорово пришлось повозиться пограничникам — да ниспошлет им вечную радость всемогущий аллах! — чайханщик был толст, тяжел и неуклюж. Его вытащили на веревках, как мешок с картошкой. А теперь он в благодарность за это готов рассказать, все, что знает. — Только прошу учесть мое искреннее признание... Ларионов просматривал толстую папку. — Так, — сказал он, — начнем с того дня, когда к вам явился Джелял... На пороге тайны Хаузен не мог заснуть, как и тогда, в горах Сьерра-Мадре. Большая тень его двигалась по светлым стенам палатки. Пепельница на грубо сколоченном деревянном столе уже не вмещала окурков. Хаузен докурил последнюю сигарету и прижал ее к краю стола. Набросив на плечи белый парусиновый пиджак, он вышел. Как всегда, в эти дни над Безымянным ущельем висела луна. Было прохладно. Хаузен зябко поежился под пиджачком — не греет. Подтянутый к земле временными лестницами, темнел неприветливый Канак. Хаузен шел задумчиво, не разбирая пути. У него еще не было определенной цели. Он просто шел и думал о вчерашнем. Лестница скрипнула под его ногой. Хаузен остановился. Куда он идет? Зачем?.. Он стоял облокотившись о перила и смотрел вниз. «Нужно все-таки попытаться», — решил он. «А как же товарищи?» «Ничего страшного: я только посмотрю и тут же вернусь назад». Фонарик был в кармане. «Вот и отлично!» Хаузен повернулся и медленно пошел вверх. Лестница скрипела и раскачивалась под его ногами. Одному было жутковато, но он взял себя в руки — как тогда, в Натанаро. Фонарик скользнул по щебню. Хаузен не заметил стоявшего у входа человека. Высокий, темный, он сливался со скалами. Хаузен остановился, осветил крутые ступеньки лестницы. Потом шагнул вниз, и человек, отделившись от стены, осторожно последовал за ним. Он старался идти так, чтобы звуки их шагов совпадали. Фигура Хаузена с фонариком в руке быстро удалялась...