Лекторий только что выстроили, и Югову предложили выступить на его торжественном открытии. Народу собралось очень много. В зале стоял напряженный гул множества голосов. Здесь можно было увидеть и академиков, и студентов, и журналистов, и писателей, и представителей дипломатического корпуса. Все ждали новых сообщений. Югов вышел на сцену, легко взбежал на специальное возвышение. Он положил руку на пульт и стал говорить. Большой телестереоскопический экран вынес его изображение в пространство над залом, специальные элементы-анализаторы автоматически переводили его речь на тридцать языков. В чем суть проблемы? Югов стремительно развивал мысль. Он приводил неопровержимые аргументы в пользу своей гипотезы. Шар летчика Беляева. Шар доктора Хаузена. Легенда об огненных струнах. — Я утверждаю, что армия Кихара была истреблена космонавтами, пришедшими на помощь мирным жителям Караташа. Огненные струны — пока еще не известные нам лучи, обладающие колоссальным запасом энергии. Возможно, это лазеры; возможно, другие, принципиально новые орудия... А черные камни, превращенные в алмазы?.. Все мы знаем о реально существующих в природе взаимно-обратимых процессах. Уважаемые товарищи физики, находящиеся в зале, могут подтвердить правильность моих предположений. Вполне допустимо, что наши собратья по разуму давно уж овладели секретом, позволяющим им свободно, по собственному желанию, перестраивать атомную структуру вещества... Каракозова не было в лектории. Но его сторонники дали бой. — Ничего еще не доказано! — выкрикивали они. — И до Югова кое-кто утверждал, что на землю прилетали космонавты... Вспомните Тунгусское чудо!.. Однако Югов не сдавался — он приводил интересные, убедительные факты, которым зал рукоплескал с новой силой. Серебров надолго запомнил этот необыкновенный летний день. Они возвращались в такси. Профессор, еще не остыв от недавней схватки, говорил о предстоящей экспедиции: — Нам предлагают воспользоваться вертолетами. Другие находят, что в горных условиях удобнее конвертопланы. Но ни то, ни другое нам не подходит. Мы пойдем путями наших предков — ведь неизвестно, где ждут нас наиболее интересные открытия — в самом Караташе, или на пути к нему... Где нашел свой шар летчик Беляев, каким путем шел он через хребет — все это пока что загадка. Нам нужны опытные проводники, и я думаю, что в Узунабаде недостатка в них не будет... — Так что — припасай рюкзаки? — улыбнулся Серебров. — Вот именно! — воскликнул Югов. — И надолго. Работа предстоит чрезвычайно серьезная. На Манеже Серебров попросил остановить такси. — Да, чуть не забыл, — сказал Югов. — Завтра приезжает Хаузен... — Хаузен?!. — Да-да, и не удивляйтесь. Он с радостью принял мое приглашение... Приезд Хаузена почему-то не радовал Сереброва. Однако на следующий день ровно в семь он был с Лялей на вокзале. Югов встретил их у подъезда. Привыкнув к желтой вельветке профессора, Серебров не сразу узнал его: новая черная пара, ослепительно-белая рубашка, однотонный галстук... — А я уж побаивался, что опоздаете! — обрадованно произнес Югов, пожимая им руки. Они вышли на перрон. В этот ранний час встречающих было мало. Поезд появился неожиданно — будто сразу вырос из-под земли. Зеленый приземистый электровоз втянул его под высокий остекленный купол. Двери вагонов бесшумно раздвинулись, и на перрон хлынула разноцветная шумная толпа с чемоданами, кофрами, корзинами и рюкзаками. Ляля первой узнала Хаузена — по фотографиям. Она подтолкнула Сереброва и показала ему глазами на высокого сухопарого мужчину с частой сединой на висках и внимательными, слегка прищуренными глазами. Он был в застегнутой до горла коричневой куртке; на руках — тонкие перчатки. Из-за плеча Хаузена выглядывал молодой человек атлетического телосложения с солнцезащитными очками на носу и двумя вместительными чемоданами в руках. Рассекая плечом толпу, Серебров двинулся к вагону. Молодой человек в очках заметил его и что-то быстро сказал Хаузену — тот кивнул. Серебров был уже у подножки. Он взялся за поручни и по-английски спросил: — Доктор Хаузен? Хаузен улыбнулся, снял шляпу и помахал ею в воздухе. Югов спешил ему навстречу. Они обнялись, как старые друзья. Хаузен говорил быстро и неразборчиво, Югов едва успевал отвечать ему. Тем временем к ним приблизился молодой человек в солнцезащитных очках; полуобернувшись к нему, Хаузен смущенно проговорил: — Да, извините. Прошу познакомиться — Джон Сноу, мой ученик. Югов пожал Сноу руку и кивнул Сереброву: — Твой коллега. — Надеюсь, мы будем поддерживать тесный контакт? — пошутил Сноу. Серебров представил Лялю. — О, — живо воскликнул Сноу. Он поцеловал Ляле руку. — Оказывается в рядах доблестных борцов за науку можно встретить и столь очаровательные создания... Ляля насмешливо фыркнула. — Простите, пожалуйста, — извинился Сноу. — Между прочим, это очаровательное создание расшифровало легенду об огненных струнах, — холодно заметил Серебров. У Сноу были ужасные манеры. Он расхохотался и сказал, что мистер Серебров напрасно обижается — все это только милая шутка. В институтской столовой их ждал уже легкий завтрак. Югов, вопреки обычаю, позволил себе выпить рюмку сухого вина. — За здоровье гостей!.. Хаузен в свою очередь предложил тост за здоровье гостеприимных хозяев. Застучали ножи и вилки, разговоры как-то само собой зашли об археологии. Ляля предложила сидевшему рядом с ней Сноу осмотреть институт. — А это не возбраняется?! — удивился американец. — Почему же?! Сноу пояснил: — Так говорят у нас, на Западе. Ляля рассмеялась: — Увы, в нашем институте нет ни баллистических ракет, ни термоядерного оружия. — В таком случае, я в вашем распоряжении. Они начали с лаборатории и кончили центральным рукописным залом библиотеки. — Следует отдать должное организаторским способностям вашего шефа, — заметил Сноу, восхищенно следя за работой электронных машин. — Хотя сам шеф часто с сожалением вспоминает свой прежний, тесный кабинет, — сказал Серебров. — Ну, это причуды старости. Вы думаете, у моего мэтра нет причуд? Сколько угодно!.. Возьмите хотя бы неожиданный переезд в Германию... — Да, действительно, — подхватил Серебров. — Кстати, вы были вместе с Хаузеном на раскопках в Сьерра-Мадре? — Нет, хотя мне очень хотелось... — Что же вам помешало? — Семейные обстоятельства — так принято выражаться в подобных случаях. ...По широкой лестнице, выложенной пластмассовыми белыми плитами, они поднялись на крышу института. Над Москвой разгорался жаркий июньский полдень. А здесь было прохладно. Под разноцветными тентами стояли шезлонги. Посередине из круглого облицованного красным мрамором бассейна бил фонтан. — Неплохо придумано, — сказал Сноу. Ляля стояла у самого края крыши, держась рукой за дюралюминиевые перильца. — Вам нравится Москва? — спросила она, поворачиваясь к стоящему рядом с ней американцу. — О, Москва, — проговорил Сноу. — Это великолепно. Прекрасный, современный город. Он резким движением снял очки, и Лялю поразили его глаза. Сноу улыбался, а глаза смотрели пристально. Казалось, они принадлежали другому человеку.