Презрительно поджав губы, Хаузен отвернулся. — Зря, зря, — продолжал все в том же миролюбивом тоне Ратте. — Поверьте, мы не хотим вам ничего дурного. Напротив, именно здесь будут созданы все необходимые условия для вашей работы. Хаузен молчал. Они находились в номере гостиницы — Ратте, Джон Сноу и Хаузен. На маленьком полированном столике посередине комнаты стояли три тонкие рюмки и бутылка отличного французского вина. Но никто не пил. Джон Сноу сидел, подперев кулаком подбородок, и слушал радиоприемник. Он и раньше, еще будучи студентом, был большим почитателем джазовой музыки. Носки его модных лакированных туфель выстукивали по паркету в такт мелодии. Ратте с рассеянным видом курил сигару, и, казалось, был занят только тем, чтобы вогнать одно кольцо дыма в другое. Но цепкие глаза его видели все. Додымив сигару, он снова заговорил: — Мы же не дети, Хаузен. Не будем играть в прятки. Жизнь — штука чрезвычайно сложная, и с ней как-то нужно мириться. Иначе не проживешь. А вы всегда были прямолинейны. И если тогда, в концлагере... Понимаете, я выполнял распоряжения командования... Не более. Ратте развел руками в стороны, как бы подчеркивая этим жестом свою полную непричастность к тому, что происходило в те мрачные годы. — А теперь? — сухо сказал Хаузен. — Теперь — совсем другое дело, — быстро проговорил Ратте, и глаза его оживились. — Теперь мы с вами по одну сторону баррикады. Идет борьба. Борьба между коммунизмом и свободным миром... — А при чем здесь я, археолог, гуманист? — удивленно спросил Хаузен. Ратте усмехнулся. — Все вы, ученые, наивны. Ну и что ж — гуманист? Вы и тогда были гуманистом, помните?.. — С тех пор многое изменилось. Я ушел от политики, — Хаузен отвернулся. — Зато политика пришла к вам... Глаза у Ратте были с хитрецой. — Знаете, что послужило причиной ваших треволнений?.. — Нет, а что?.. — Ваша профессия, Хаузен. — Моя профессия? — Да-да, не удивляйтесь, — ваша профессия... Хаузен с сомнением покачал головой. — Точнее, находка, сделанная вами в Сьерра-Мадре. — Шар? — Вот видите, вы обладаете незаурядной проницательностью, Хаузен. Из вас вышел бы неплохой разведчик. В торжествующем голосе Ратте звучала издевка. — Бросьте морочить мне голову! — возмутился Хаузен. Ратте встал, спокойно посмотрел на часы. — К сожалению, мне пора... Он налил в свою рюмку вина и взял шляпу. — Так вы подумайте, доктор... Поникший Хаузен, сидя у стола, вспоминал, как все это случилось. Сначала они долго ехали в автомашине. Хаузен вырывался, но Ратте знал разные приемчики. Он дал ему почувствовать свою силу... Так продолжалось что-то около часа, потом они въехали в широкие ворота загородной виллы. Ратте сказал, что сопротивляться бесполезно, да и не нужно — Деламбер собирался совершить над Хаузеном насилие, а друзья спасли его. Теперь он в полной безопасности. Если угодно, доктор может пройти в виллу и принять там душ. Джон Сноу проводит его... Хаузен осмотрелся и пришел к малоутешительному выводу, что пытаться бежать отсюда бессмысленно. Вилла была под постоянным наблюдением. Неизвестные в штатском бродили между деревьями сада и вдоль высокой каменной ограды. «Зачем я им нужен?» — мучительно думал Хаузен. Утром, часов в пять, его разбудил голос Джона Сноу. Джон Сноу стоял у кровати и подавал доктору одежду. — К чему такая спешка? — спросил Хаузен. — Нас ждут внизу, — коротко бросил Сноу. Они спустились в небольшой полукруглый зал с черным роялем в углу. От стен отделилось человек пять или шесть в темных непромокаемых плащах. Доктора окружили, и все двинулись через сад к потайному выходу за беседкой. Доктор услышал шум прибоя. Внизу, под скалами, вздымалось море. Они сошли по гладко отшлифованным ступеням. Сноу все время поддерживал Хаузена под руку и предупредительно шептал: — Осторожно, здесь поворот... Прошу вас, осторожно. Недалеко от берега болтался в воде длинный черный предмет. Один из сопровождавших посигналил фонариком. С моря ответили. Из мрака вынырнула легкая лодка на бесшумно работающих винтах... — Субмарина-батискаф, — сказал Сноу. — Эта штука может погружаться на глубину до пяти километров... Хаузен бессмысленно смотрел в полированную поверхность стола... — Хотите прогуляться? — предложил Сноу. — Послушайте, Джон, — сказал Хаузен. — Какую роль играете вы в этом гнусном деле? Непроницаемый Сноу мягко улыбнулся: — Роль вашего ученика, профессор... — Бросьте дурачиться. — Честное слово. — Вы ходите за мной, будто надсмотрщик... — Я приставлен к вам. — Кем? — Ратте. — Ратте — бывший нацист. — Это меня не касается. — Он был комендантом концлагеря. — Впервые слышу. — Ратте сжигал людей в крематориях... — Может быть. — Он расстреливал... — Вероятно. — Ратте — садист... — Ну и что ж?.. — С вами невозможно разговаривать! — А вы молчите, профессор. Так будет лучше, — и для вас, и для других. Зачем тревожить старые раны?.. — Вам меня не понять, Сноу, — горько сказал Хаузен. Сноу промолчал. — Так вы не хотите прогуляться? — снова предложил он.