– В той деревне, ну у рощи предков, или как там она называется у этих обезьян… – Где мы вырезали всех мужиков? – Точно! Капеллан еще приказал вывести баб и детей. – Бабы страшные. – И тупые! Ты им величайшую милость, любовью, значит, одариваешь, цивилизацией, а она брыкается. – Сказано – дикари! – А мужики, как бараны, с копьями на бластеры. Сколько мы их тогда перекосили, не счесть. – И поживиться почти нечем – ни камешков, ни золота. – Сказано – дикари. – Эй, Индаба, черномордая обезьяна, где ты лазишь, тащи сюда свою худую задницу! – Бегу, масса брат. Тариксанец представлял собой невысокого гуманоида, скорее за счет кривых коротких ножек, чем из-за длины туловища. Большая голова его, почти без шеи, поднималась из покатых плеч, которых почти касались вытянутые мочки длинных ушей; нос был широкий, вывернутый, редкие волосы, торчащие во все стороны седыми лохмами, довершали картину. Принеся заказ – пару кружек с местным элем на пластиковом подносе, тариксанец подобострастно поклонился: – Масса брат Готфрид доволен? Старый Индаба еще может послужить массе брату? – Иди поковыряй в заднице, или чем ты еще там занимаешься, – милостиво отпустил инопланетянина мой собеседник. – Индаба, – он уже обращался ко мне, – едва ли не самый смышленый из дикарей, увязался за нами. – Чувствует свет истинной веры! – отрыгнув, поддержал Готфрида брат Бульон, он с компанией выпивал за соседним столом. – Вернемся к моей маленькой… э-э-э… просьбе, насчет экскурсии в сокровищницу. Обычно после подобных набегов карманы участников ломились от награбленных ценностей. И обычно я бы не преминул, так сказать, склонить их к азартным играм, в которых я неизменно и почти безболезненно облегчал карманы других игроков. Но на «Святом Бранитаре», как и на остальных звездолетах эскадры, мало того что азартные игры были запрещены, так еще и все награбленное версгорцы добровольно складывали в общий котел. Ту самую сокровищницу, осмотреть которую я очень желал, причем как можно скорее. У моей спешки была причина и даже имя – Ганимар. Конечно, я могу только догадываться, но, по всей видимости, комиссар, потеряв мой след в бюро аренды орбитальных катеров, вполне резонно предположил, что я покинул планету. Чтобы опросить и обыскать отлетающие в тот день суда, нужны время и ресурсы. Из ресурсов у комиссара был скоростной полицейский звездолет, а вот со временем хуже. В день моего отлета орбиту Рантуракса покидало несколько судов. Это давало мне повод надеяться на некоторое запутывание следов. «Человек предполагает, а Всевышний – располагает» – так говорил капеллан во время одной из бесед. Надо сказать, в этом он или их бог был прав. Вчера до меня дошел слух о прибытии на флагман в скоростном звездолете некоего пассажира. В имени пассажира не приходилось сомневаться. Мой план был прост и гениален, как все, создаваемое мной. Не обчистить, но проредить сокровищницу и убраться с флотилии, по возможности на звездолете комиссара. На пути исполнения стоял брат Готфрид, пока отказывающий мне в малости открыть двери хранилища. – Знаешь что. Я уже почти готов был примкнуть к истинной вере, но вот теперь из-за тебя сомневаюсь. Готфрид даже прекратил осушать кружку. – Это еще почему? Челнок, на котором летели я, Готфрид и еще несколько братьев, пришвартовался к флагману. Я почти убедил несговорчивого брата пустить меня в сокровищницу. – На пять минут и ночью, когда никто не видит, – наконец хмуро согласился он. – Пять минут, не больше. – Эй, Индаба, покажи обезьяну! Не знаю зачем, но парни взяли с собой чернокожего дикаря, или это он увязался за нами. Старик-инопланетянин тут же опустился на полусогнутых ногах, замотал руками и шумно задышал округлившимся ртом. Дружный гогот сотряс челнок. – Это его Бриан научил! – Похоже! Мы уже довольно давно пришвартовались, однако двери шлюза не спешили открываться. – Эй, в чем дело! – Братья забарабанили в двери. На экранчике рядом с дверьми появилось бородатое лицо. – Почему не впускаете? – Что случилось? – Вы в карантине, – возвестило лицо, – на корабле чума. Космическая чума. С болезнью, которая косила города древней Терры, современная космическая чума имела мало общего, разве кроме высокой заразности и смертности. Да и сами эпидемии космической чумы заметно отличались друг от друга. Слово носило скорее нарицательный характер, чем обозначало конкретное заболевание и возбудителя. На Геоне люди умирали на третий день, покрывшись черными пятнами. Во время эпидемии на Саргле заболевшие падали в корчах и умирали оттого, что судорога мышц ломала собственный позвоночник. На Лос-арм, наоборот, полная атония приводила к гибели больных от удушья, умирали они в полном сознании. Но все это были вспышки космической чумы, ибо пришла она на планеты из космоса и, подобно древней чуме, принесла множественные смерти. И похоже, подобная болезнь поразила «Гантуракс» – флагман эскадры. – Мы все умрем! – Какая-то ошибка, когда улетали со «Святого Бранитара», все были здоровы… – Говорил я тебе, не надо было трахать эту шлюху из последнего селения, чем-то она наградила нас – точно! – Заткнись! – Индаба! Все взоры обратились на маленького инопланетянина. Тот виновато улыбнулся. – Не говори глупостей, он здесь, и мы еще живы. – Откуда ты знаешь, может, мы уже все заразились! И в этот момент дверь шлюза отъехала в сторону. – Первые умершие появились на «Божьем граде», потом на «Индоко», «Святом Бранитаре», «Андерсоне» и, наконец, у нас на «Гантураксе». – Корабельный врач прямо в шлюзе перехода устало вводил нас в курс дела. – Мои коллеги на других кораблях все перепробовали: и святой водой обрызгивали, и ладанки с мощами прикладывали, и молитвы – не помогает. – А антибиотики, может, противовирусные, противопаразитарные, не думали использовать? Методы местных врачей на меня, мягко говоря, не произвели впечатления. – Чума не вызвана возбудителями, во всяком случае – эта. Не знаем почему, но изменяется сама структура тела. Разрушаются старые белковые связи, образуются новые, уже несовместимые с жизнью. Человек в буквальном смысле перестает быть человеком. И протекает болезнь считаные часы. Например, с «Божьего града» первые сообщения о заболевших начали поступать в начале дня, а к обеду корабль уже полностью замолчал. – Все умерли? – спросил кто-то осторожно. Врач пожал плечами. – Еще и призраки эти… – Призраки? – Ну да, с «Индоко» и с «Бранитара» сообщали, что видели призраков. Сейчас уже сообщать, видимо, некому. – Каких призраков? Как они выглядят? Что делают? Врач снова пожал плечами: – Пойдемте, братья, помолимся. Будем ухаживать за заболевшими братьями и молить Господа, чтобы нас миновала чаша сия, хотя на все воля Его. Первый труп мы увидели сразу на выходе из шлюза. Бородатый брат в сером балахоне лежал на боку, повернув к стене почерневшее лицо. Потом трупы попадались все чаще, почти повсеместно. По дороге к лазарету я отстал от группы, впрочем, никто особо и не следил. План обчистить сокровищницу отошел на второй… план, сменившись планом поскорее убраться отсюда. Только сдохнуть в жестяной банке, среди открытого космоса, мне не хватало. Достойное завершение карьеры знаменитого космического грабителя! Где-то на причальной палубе стоял скоростной звездолет, вот на нем-то я и собирался убраться с флагмана. Я прислушался к себе – пока никаких признаков недомогания. Хотя кто знает, как начинается эта болезнь, – следовало поторопиться. Проблема состояла в том, что звездолет мог оказаться незнакомой мне конструкции, да и отыскать причальную палубу на огромном корабле не так просто. Тем более что спросить не у кого, живых я не встречал. Шевеление в дальнем конце длинного коридора вселило некоторую надежду. Я ускорил шаг. – Послушай, брат, не скажешь, как пройти… Фигура, стоящая на перекрестке, не была братом. Она вообще не была человеком, хотя некоторые антропоморфные элементы наблюдались. Например, голова, почти человеческая, но с огромными, на пол-лица глазницами, черными, словно остатки угасших звезд. Туловище укрывал бесформенный балахон, серая ткань колыхалась на несуществующем ветру. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что сквозь фигуру просвечивается часть коридора. Призрак! Я почувствовал нереальный, почти нечеловеческий ужас.