— Кэтрин! Паника пронзила мое и без того измученное тело, когда я услышала голос Билла Ганновера, доносившийся от двери моего кабинета. Он просил подготовить меморандум по сложному процессуальному вопросу к утру, и хотя близился полдень, я все еще над ним работала. Самой не верилось, что я сорвала сроки. Я всегда все делала вовремя, особенно когда речь шла о таких важных заданиях. Если сейчас облажаюсь, Билл ни за что не возьмет меня в команду, занимающуюся делом Филлипса, и уж тем более не даст выступить в суде. — Где меморандум? — В его обычно спокойном голосе слышалось нетерпение. — Мы должны подать письменное ходатайство до пятницы. Документ нужен мне немедленно. — Знаю, — нервно пропищала я, будто мультяшный персонаж. — В течение часа закончу. Уже почти готово. Проблема заключалась в том, что почти готовым он был все утро. За последние два дня я изучила кучу дел, применимых законов и научных трудов в сфере права и составила подробный конспект, выделив самые важные моменты. Составить сам меморандум, когда материалы готовы, — пустячное дело. В полночь я решила сделать перерыв и немного поспать, поставив будильник на пять. Оставался последний раздел, и я решила, что на свежую голову его написание займет не больше пары часов. Я бы успела сдать меморандум вовремя и остаток дня не чувствовала бы себя разбитой. Однако в два часа ночи меня разбудил настойчивый стук в дверь. Но я вновь закрыла глаза, надеясь, что шум прекратится. А потом услышала свое имя. Сбитая с толку, я вылезла из кровати и осторожно спустилась по винтовой лестнице. Посмотрела в глазок, ожидая увидеть за дверью призрак Эмили Сноу — холодные глаза, ухмыляющийся рот, лицо в крови, — но там стояла Одри. Одри в розовой пижаме и шлепанцах, с волосами, небрежно завязанными в хвост, и, как ни странно, с сумочкой через плечо. Едва я открыла дверь, она прижалась ко мне и начала бессвязно бормотать о каком-то человеке снаружи. Минут через пять подруга немного успокоилась, и я наконец-то поняла: кто-то подглядывал в ее окно. Я вздрогнула. Знала же, что от этого переулка будут одни неприятности. Как и от квартиры вообще. Лучше бы Одри сразу прислушалась к моему совету и осталась у меня. Ладно, не стоило сейчас действовать ей на нервы. Я погладила ее по плечу и сказала, что гостевая спальня в ее распоряжении. Я думала, что проблема решена, и, зевнув, пошла к себе в комнату, однако Одри, как заблудившийся щенок, поплелась за мной и села на край кровати. Накручивая прядь волос на палец, она все твердила, что ужасно испугалась. Я искренне ей посочувствовала. Боюсь представить, каково это — обнаружить, что кто-то наблюдает, как ты спишь. Но теперь-то она в безопасности, на втором этаже моего дома, за крепкой дверью. Можно и отдохнуть. Вместо этого Одри снова и снова пересказывала события ночи, с каждым разом вплетая в повествование все новые детали. Мое беспокойство росло, и я вдруг вспомнила, как однажды в колледже Одри поругалась с Ником (не помню уже, из-за чего) и не давала мне спать, без конца спрашивая, что же она сделала не так и каким образом можно вернуть Ника. Мои ответы (что она не сделала ничего плохого и что Ника не нужно возвращать) ее не утешили. Одри была так сильно расстроена, что я пожертвовала подготовкой к экзамену по биологии ради решения ее личных проблем и в результате получила четверку, а не пятерку, таким образом испортив свой идеальный средний балл. Потом, когда меня не взяли на юридический в Гарвард, я еще долго задавалась вопросом, не виновата ли во всем проваленная биология. Что еще обиднее, в тот день я вернулась с экзамена и застала Одри в объятиях этого подонка Ника. Тебе уже не двадцать, Кэт. Просто скажи Одри, что хочешь спать. Но я не могла. Стоило мне открыть рот, как на ее глазах снова выступали слезы, и я вспоминала, что это вовсе не ерунда, как с Ником, а серьезное дело. Моя лучшая подруга пережила поистине ужасающий опыт, и она нуждается во мне. Поэтому я просидела с ней почти всю ночь и поспала не больше часа перед тем, как зазвонил будильник. А теперь настала расплата за бессонные часы: веки будто налились свинцом, язык еле двигался, голова не соображала, и я никак не могла закончить меморандум. — Жду, Кэтрин, — сказал Билл, нахмурившись. Я лихорадочно закивала в ответ и начала стучать по клавиатуре, спеша завершить работу. Когда дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки, вдруг пришло сообщение от Одри: Совсем забыла спросить! Это не ты вчера прислала мне цветы? Я уставилась на телефон, не веря собственным глазам. Спрашивает про какие-то цветы! А где же «спасибо, что выслушала» или «извини, что не дала тебе поспать»? Меня переполняло негодование. Пусть Одри моя лучшая подруга, но более самовлюбленного человека я в жизни не встречала. Глава 26 Одри У меня начались проблемы со сном. Едва я опускала голову на подушку, как мне начинали слышаться шаги и шорохи за окном. Я повесила плотные шторы, чтобы укрыться от любопытных взглядов, но и сама не могла увидеть, что происходит снаружи. Вдруг кто-то действительно будет стоять у дома, а я не замечу — пришлось оставлять шторы чуть приоткрытыми. Вдобавок ко всему мне начали сниться кошмары про Розалинду. Как будто я застряла внутри ее крошечного кукольного мирка, и меня ждет неизбежно печальный финал. Одна из диорам являлась во сне чаще других: Розалинда лежит под мягким одеялом, на глазах шелковая маска для сна, а за окном стоит ее будущий убийца — лицо скрыто балаклавой, руки в перчатках держат миниатюрный топор. Вспомнились слова того жуткого типа с пустым взглядом, с которым я столкнулась в первый день в музее: «Мне нравится та, где за ее окнами стоит мужчина с топором в руках». За последние недели я несколько раз натыкалась на него в музее. Все хотела спросить, кто он, черт возьми, такой и почему торчит целыми днями в бесплатном музее. Но боялась, что упущу повышение, если подниму шум из-за какого-то придурка. Не бери в голову. Мое положение было совершенно не похоже на положение Розалинды — или Колетт. Подумаешь, какой-то чудик шляется по выставкам. Это не значит, что он преследователь. Никто меня не преследовал. И любопытный тип за моим окном вряд ли еще вернется и уж точно он не носит с собой топор. Но нормально поспать все равно не удавалось. С детства я разговаривала во сне — подруги, у которых я оставалась с ночевкой, долго над этим прикалывались, — но сейчас я начала говорить так громко, что будила саму себя. В конце концов я скачала какое-то приложение для улучшения сна, обещавшее избавить от бессонницы, отслеживая глубину и фазы сна и записывая непонятные звуки. Идея была в том, чтобы отследить, что именно нарушает сон: храп супруга, лающая собака или бесконечные повороты с бока на бок. Выяснилось, что я сама не давала себе спать. Когда я вскакивала в холодном поту, оцепеневшая от ужаса, и включала последнюю запись в приложении, то слышала лишь собственные крики «Мне страшно!» и «Уходи!». Я решила, что нужно съехать из этой квартиры как можно скорее. Сколько бы новых замков ни поставила Лиэнн, в этой подвальной квартире я все равно буду бояться нападения ее внука или еще какого-нибудь злодея, затаившегося в переулке. Каждый день за обедом я просматривала объявления о сдаче квартир. Несмотря на спешку, я не хотела вновь угодить в такую ситуацию, как сейчас или еще хуже. Кроме того, я боялась, что переезд отвлечет меня от работы. Кэт разрешила пожить у нее сколько понадобится, вот только в ее голосе звучали какие-то незнакомые нотки. Если бы я не знала Кэт столько лет, то могла бы подумать, что она на меня сердится. Наверняка напряжение вызвано крупным делом, над которым сейчас работает их фирма, и все-таки жить с ней, пока она в таком настроении, было не очень здорово. В общем, я отклонила ее предложение и позвонила Нику. Этот парень выглядел внушительно и легко мог отпугнуть незваного гостя гораздо успешнее, чем я, с бутылкой дешевого вина или без нее. Присутствие Ника уняло мою паранойю. Мне не хотелось показывать, как сильно я в нем нуждаюсь. Не люблю быть «дамой в беде». Я старалась не дергать Ника слишком часто и найти более подходящие способы отвлечься от тревоги: каждый вечер пробовала новые тренировки в спортзале, часами торчала в Инсте, редактируя фотографии, публикуя истории и планируя набор пресетов, который давным-давно анонсировала. Я даже болтала по видеосвязи с сестрой, хотя раньше не любила: дети Мэгги постоянно выхватывали у нее телефон и крутили в пухленьких ручонках, от чего у меня кружилась голова. И еще я с головой ушла в работу. Прошло уже два месяца, а я все еще чувствовала, что ищу себя, хотя с каждым днем становилась все увереннее. В конце концов, кто впечатлил Ирину Венн так, что она записала для музея специальное видео? Вот эта девушка по имени Одри. Следующие пару недель мне придется тяжко: «Жизнь и смерть Розалинды Роуз» открывается в конце месяца, а перед этим назначен эксклюзивный предпросмотр. Когда я работала над графиком выхода постов, подошла Аяла (ее дыхание было резким от запаха крепкого кофе) и напомнила, как важен для музея успех с Розалиндой. Я была полна решимости не подвести ее — и получить повышение. Из-за ночных тревог и аврала на работе я чувствовала постоянную усталость. Как-то вместе с коллегой Линой мы вышли за кофе — моя третья кружка, а рабочий день еще и не близился к концу, — когда она обратила внимание на темные круги у меня под глазами. — Ненавижу, когда мне говорят, что я выгляжу уставшей, — сказала она. — И ты, Одри, имеешь полное правое послать меня за этот вопрос, и все же… с тобой все в порядке? — Плохо сплю, — призналась я. — Наверное, так на меня действует Розалинда. А еще тот парень за окном… — Что? — Ее подведенные черным карандашом глаза широко распахнулись. — Какой такой парень? Я вкратце рассказала, как среди ночи обнаружила, что кто-то заглядывает ко мне в окно. Как ни странно, Лина отреагировала довольно спокойно и даже понимающе кивнула. — Я тоже жила в такой квартире, когда только переехала в Вашингтон. Однажды забыла задернуть на ночь шторы, а утром увидела, что какой-то придурок стоит у окна и мастурбирует. — Мерзость какая. И что ты сделала? — Первым делом задернула шторы и вызвала полицию. А потом записалась на курсы самообороны. — Ее бледные губы растянулись в гордой улыбке. — Хочешь покажу, как сломать нос? — Слушай, отличная идея! Курсы самообороны помогут мне стать увереннее — и какой контент для Инстаграма! Можно вести трансляции прямо с занятий, а снимать попрошу Кэт. У меня как раз есть новый спортивный костюм, а к постам добавлю рекламные ссылки и видео о насилии в отношении женщин и борьбе с ним. Ха! Какой-то придурок хотел напугать меня, а я на этом страхе заработаю кучу денег. Тихий стон Лины отвлек меня от размышлений: — Не смотри, сюда идет Развратник Ларри. — Кто-кто? — Я огляделась в поисках мерзкого типа с выставки, но его нигде не было. Да и вообще никого подозрительного. Я перевела взгляд на Лину, и тогда до меня дошло, что она имела в виду Лоуренса, который направлялся к нам со стаканчиком кофе в руке. На нем была оранжевая рубашка, которую я помогла выбрать. — Ты про Лоуренса? — Терпеть его не могу. Ужасно приставучий, — пробормотала она, а когда он подошел, с улыбкой поздоровалась: — Привет, Лоуренс. — Дамы, как ваши дела? — Он сел рядом со мной и закинул руку на спинку моего стула. — Не жалуемся, — ответила я. — По крайней мере, после кофе стало легче. Лина резко встала. — Пора за работу. Идем, Одри. Я чувствовала пристальный взгляд Лины, даже не глядя на нее, и была сбита с толку. Со мной Лоуренс вел себя дружелюбно, за все это время не было и намеков на «приставания». Устраивать разборки не хотелось, тем более работы действительно было выше крыши. Я пошла следом за Линой, одарив Лоуренса виноватой улыбкой. — Еще увидимся. Он едва заметно помахал рукой, а потом окликнул меня, как будто внезапно что-то вспомнил. — Кстати, к тебе приходили. — Кто? — удивленно спросила я. Неужели Кэт? Может, мы договорились вместе выпить кофе, а я забыла? — А то ты не знаешь, — усмехнулся Лоуренс. — Глава твоего фан-клуба. Внутри все сжалось. Дома небезопасно, теперь и на работе тоже. Без курсов самообороны не обойтись. Глава 27 Он Я никак не мог выкинуть эти слова из головы. Наблюдать за ней постоянно. Постоянно.