— Ты съ такой увѣренностью говоришь объ этомъ строеніи, какъ будто была въ немъ и измѣряла его стѣны. Юнита разсмѣялась, не распространяясь однако объ этомъ пунктѣ. — Говори, продолжала Марія, — кромѣ тебя, можетъ ли еще кто нибудь найти этотъ островъ? Ужь не открыли ли его ирокезы? Лицо Юниты помрачилось, и она осторожно осмотрѣлась, какъ будто опасаясь, что кто нибудь подсушиваетъ. — Тускарора возлѣ. Если увидитъ Юниту, та убьетъ ее. — А мы думали, что никто и не знаетъ ничего объ этомъ островѣ, такъ какъ онъ не легко бросается въ глаза, и даже изъ нашихъ немногіе сумѣютъ отыскать его. — Мужчина умѣетъ говорить, возразила Юнита:- есть Янгезы, говорящіе по-французски. Марія испугалась, ибо ей пришло на память подозрѣніе на Гаспара, которое какъ бы подтверждалось этими словами индіянки. — Понимаю, что ты хочешь сказать, отвѣчала она: ты хочешь дать мнѣ понять, что одинъ изъ вашихъ предательскимъ образомъ объяснилъ врагамъ, гдѣ и какъ отыскать этотъ островъ. Юнита засмѣялась, въ ея глазахъ военная хитрость была скорѣе заслугой, чѣмъ преступленіемъ. Но она слишкомъ привязана была къ своему племени, и не рѣшилась сказать болѣе того, чѣмъ требовали крайнія обстоятельства. Во всякомъ случаѣ, намѣреніе ея было спасти Марію, но только ее одну. — Блѣднолицая теперь знаетъ, что блокгаузъ хорошъ для дѣвушекъ. Мужчины и воины до меня не касаются. — Но меня касаются, Юнита. Одинъ изъ нихъ мой дядя, котораго я люблю, а другіе друзья мои и соотечественники. Я скажу имъ все. — Тогда Юнита будетъ убита, возразила эта безъ рѣзкости, но видимо огорченная. — Нѣтъ, нѣтъ! Они не узнаютъ, что ты была здѣсь; я только предупрежу ихъ и попытаюсь уговорить, чтобъ всѣ скрылись въ блокгаузъ. — Стрѣла увидитъ, узнаетъ все, и убьетъ Юниту, отвѣчала индіянка, вставая и приготовляясь уйти. Марія не смѣла ее удерживать, но все-таки обняла рукою и сказала: — Юнита, мы друзья и тебѣ нечего бояться отъ меня. Никто не узнаетъ объ этомъ посѣщеніи. Но не можешь ли ты подать знакъ, когда опасность будетъ близка, чтобъ я могла знать, когда мнѣ для своей безопасности отправиться въ блокгаузъ? — Принеси Юнитѣ голубя. — Гдѣ же я найду его? спросила Марія. — Въ ближайшемъ шалашѣ. Тамъ возьми голубя я принеси Юнитѣ въ челнокъ. Когда голубь полетитъ, Стрѣла придетъ убивать. Послѣ этихъ словъ Марія встала, пошла въ ближайшій шалашъ, гдѣ дѣйствительно нашла голубей, и безъ особеннаго труда поймала одного. Она отнесла его на берегъ, гдѣ Юнита уже сидѣла въ челнокѣ. Эта взяла его, посадила въ сдѣланную ею самою корзину, еще разъ повторила свое: блокгаузъ хорошъ для дѣвушекъ, — и затѣмъ удалилась отъ острова такъ же тихо, какъ и приблизилась къ нему. Марія смотрѣла ей въ слѣдъ и ожидала еще знака прощанія или вниманія, но напрасно. Все оставалось тихо и спокойно, и нигдѣ не видно было и слѣда опасности, о которой извѣщала Юнита. Когда, наконецъ, Марія снова обернулась къ берегу спиной, то ей представилось повидимому незначительное обстоятельство, которое въ обыкновенное время не обратило бы вовсе ея вниманія, но теперь привлекло его. Именно, кусокъ красной матеріи, обыкновенно употребляемой для корабельныхъ флаговъ, развѣвался на нижнемъ сучкѣ небольшаго дерева, о съ перваго взгляда Марія замѣтила, что знакъ этотъ легко могъ быть замѣченъ съ близлежащаго острова. Сильно возбужденное въ ней подозрѣніе навело ее на мысль, что этотъ флагъ служитъ сигналомъ, который долженъ сообщить непріятелю какое либо важное событіе, и потому она не замедлила снять его съ сучка о тотчасъ поспѣшно удалиться съ нимъ. Имѣя намѣрѣніе безотлагательно отправиться въ блокгаузъ, вмѣстѣ съ солдаткою женою, она быстро направилась къ ея шалашу, какъ вдругъ путь ея прервавъ былъ восклицаніемъ Мункса: — Куда вы такъ торопитесь, любезная Марія, и для чего въ такомъ одиночествѣ? спросилъ онъ. — Что это у васъ такое въ рукѣ? — Ничего, какъ только кусокъ матеріи, родъ флага, который не стоилъ бы вниманія, если бы… — Бездѣлица, Марія? Нѣтъ, это вовсе не такъ малозначительно, какъ вы думаете, отвѣчалъ Мунксъ, взявъ изъ рукъ Маріи лоскутокъ и внимательно разсматривая его. — Гдѣ вы это нашли? Марія объяснила это квартирмейстеру, который во время разсказа ея безпокойно осматривался во всѣ стороны. — Марія, наконецъ сказалъ онъ: дѣло это кажется мнѣ подозрительнымъ. Мы здѣсь вовсе не на такомъ мѣстѣ, гдѣ могли бы во всѣ направленія распускать свои флаги. — Я именно это о думала, и поэтому сняла этотъ вымпелъ, чтобъ онъ не послужилъ къ обнаруженію нашего убѣжища. Не надо ли извѣстить объ этомъ обстоятельствѣ моего дядю? — О, нѣтъ; для чего безпокоить его безъ нужды, съ нѣкоторою поспѣшностію отвѣчалъ Мунксъ. — Я бы только хотѣлъ знать, какъ попалъ сюда этотъ вымпелъ! Какъ кажется, онъ принадлежитъ къ числу корабельныхъ сигналовъ, и на самомъ дѣлѣ имѣетъ точно ту самую длину какъ флагъ, развѣвавшійся на мачтѣ нашего куттера. — Да, Гаспаръ измѣнникъ, я припоминаю теперь, что именно отъ этого флага былъ отрѣзанъ кусокъ. Марія испугалась, еще охотно считая Гаспара невиннымъ; тѣмъ не менѣе она не отвѣтила на предположеніе Мункса. — Когда я хорошенько обдумаю это дѣло, продолжалъ онъ послѣ нѣкотораго размышленія, — то собственно было бы хорошо посовѣтоваться по этому предмету съ Капомъ. Это вѣрный подданный короля, и поможетъ намъ своимъ совѣтомъ. — Сдѣлайте такъ, возразила Марія: — я, съ своей стороны, принимаю это дѣло столь серьезно, что немедленно вмѣстѣ съ солдаткою отправлюсь въ блокгаузъ. — Этого я не совѣтую, съ горячностію сказалъ Мунксъ. Если въ виду есть нападеніе, то прежде всего оно устремится на блокгаузъ и при этомъ будетъ большая опасность. Я скорѣе совѣтовалъ бы вамъ бѣжать къ челноку и направиться въ ближайшій проливъ, гдѣ вы чрезъ нѣсколько минутъ скроетесь между островами. — Нѣтъ, Мунксъ, я предпочитаю блокгаузъ и не покину острова, пока не вернется мой отецъ, Его бы очень огорчило, если бы онъ, вернувшись побѣдителемъ, нашелъ насъ всѣхъ бѣжавшими. — Вы не такъ повяли меня, Марія, возразилъ Мунксъ. — Я далекъ отъ того, чтобъ кому либо, кромѣ женщинъ, посовѣтовать бѣгство. Мы, мужчины, конечно, останемся, чтобъ отстоять блокгаузъ или умереть. Марія сдѣлала только отрицательное движеніе, не слушая болѣе квартирмейстера, и простившись хотѣла торопливо удалиться, какъ снова была удержана Мунксомъ. — Еще одно слово, Марія, сказалъ онъ. — Если этотъ флагъ имѣетъ какое либо особенное значеніе, то его было бы лучше снова повѣсить и внимательно наблюдать, не послѣдуетъ ли на него какого отвѣта, который бы помогъ намъ къ открытію измѣны; въ противномъ случаѣ, если онъ не имѣетъ никакого значенія, то не можетъ имѣть и никакихъ послѣдствій. — Дѣлайте, Мунксъ, все, что хотите и какъ по вашему лучше, возразила Марія:- я только обращаю вниманіе ваше на то, что вымпелъ этотъ легко можетъ способствовать открытію нашей станціи. Послѣ этихъ словъ она поспѣшно удалилась и скоро исчезла изъ виду смотрѣвшаго ей въ слѣдъ квартирмейстера. Онъ оставался около минуты неподвижнымъ на своемъ мѣстѣ, потомъ сталъ смотрѣть на находившійся въ рукѣ его лоскутокъ и, казалось, обдумывалъ, что ему съ вамъ начать. Однако, нерѣшительность его продолжалась недолго; онъ быстро направился къ дереву, гдѣ передъ тѣмъ висѣлъ вымпелъ, и снова прикрѣпилъ его къ такому мѣсту, что онъ былъ болѣе видѣнъ со стороны рѣки, чѣмъ съ самаго острова. Пока происходило на берегу это крайне двусмысленное дѣйствіе, Марія съ тяжелымъ сердцемъ отыскала солдатку и дала ей наставленіе перенести въ блокгаузъ нѣкоторыя необходимыя вещи и во весь день не отходить отъ него на далекое разстояніе. — Потомъ она пошла къ капралу Мнабу, чтобъ, не выдавая своей пріятельницы Юниты, дать ему понять необходимость удалиться въ блокгаузъ вмѣстѣ съ оставшимися солдатами. — Отецъ мой возложилъ на васъ большую отвѣтственность, капралъ Мнабъ, сказала она старому воину, который беззаботно прогуливался по зеленому лугу острова. — Да, дитя мое, возразилъ онъ; — но и очень хорошо знаю, какъ мнѣ при этомъ вести себя. — Въ этомъ я и не сомнѣваюсь; но боюсь, что ваши старые солдаты, быть можетъ, упустятъ изъ виду предосторожность, необходимую въ нашемъ исключительномъ положеніи. — О, нѣтъ! дитя мое, мы не колпаки, чтобы дать себя застигнуть врасплохъ тамъ, гдѣ менѣе всего можно этого ожидать. — Откровенно говоря, капралъ, я должна сказать вамъ, что имѣю основаніе бояться близкой опасности и поэтому весьма желала бы, чтобъ вы удалились въ блокгаузъ. — Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно, возразилъ Мнабъ гордо и съ полнымъ пренебреженіемъ къ сдѣланному ему предложенію. Я — шотландецъ, и въ нашемъ народѣ не существуетъ обычая отступать съ поля, не выдержавъ нападенія. Мечи у насъ широки и любятъ смотрѣть въ глаза врагу. — Но вы одинъ настоящій солдатъ не пренебрегаетъ осторожностью. Даже маіоръ Лунди, котораго никто не превышаетъ храбростью, извѣстенъ заботливостію о своихъ людяхъ. — У маіора свои слабости; широкій мечъ и обыкновенныя шотландскія преданія забываются тамъ въ американскихъ ружейныхъ битвахъ посреди кустовъ. Но, повѣрьте старому солдату, миссъ Дунгамъ, которому уже 60 лѣтъ, что нѣтъ лучшаго средства возбудить мужество врага, какъ показать, что боишься его, и въ этой индѣйской военной жизни не существуетъ ни одной опасности, которая бы не усилена была и не распространена фантазіею вашихъ американцевъ; это дошло до того, наконецъ, что они стали видѣть диких за каждымъ кустомъ. Мы, шотландцы, родомъ изъ открытой мѣстности, не нуждаемся въ этихъ засадахъ и онѣ не могутъ приходиться вамъ во вкусу; и такимъ образомъ вы увидите…. Въ эту самую минуту Мнабъ подскочилъ на воздухъ, упалъ лицомъ на землю и затѣмъ повернулся на спину. Это произошло такъ внезапно, что Марія едва успѣла услышать ружейный выстрѣлъ, поразившій Мнаба пулею. Ни одно восклицаніе ужаса не вырвалось у нея; она даже не вздрогнула; такъ быстро, страшно и неожиданно случилось несчастіе, что она не успѣла и собраться съ мыслями. Поспѣшно накловилась она надъ умирающимъ, чтобы оказать ему возможную помощь. Онъ еще былъ живъ, но лицо его имѣло дикій видъ человѣка, внезапно и неожиданно пораженнаго смертію. — Бѣгите какъ можно скорѣе въ блокгаузъ, прошепталъ онъ Маріи, когда она наклонилась, чтобъ прислушаться къ его послѣднимъ словамъ. Марія, хотя и поняла мысль несчастнаго, но разсталась съ нимъ лишь спустя нѣсколько секундъ послѣ того, какъ онъ испустилъ духъ. Тогда только пустилась она бѣжать, когда ею овладѣло полное созваніе ея положенія и необходимость дѣйствовать. Чрезъ двѣ минуты она достигла блокгауза; но въ тотъ самый моментъ, когда она хотѣла войти въ дверь, послѣдняя была прямо передъ ней сильно захлопнута солдаткой Женни, которая въ слѣпомъ страхѣ думала только о собственной безопасности. Пока Марія просила впустить ее, послышался трескъ пяти или шести ружей, и этотъ новый страхъ препятствовалъ находившейся внутри женщинѣ быстро отодвинуть запоръ, который она только-что поспѣшно задвинула. Только спустя минуту Марія почувствовала, что дверь уступаетъ ея напору, и проскользнула своимъ гибкимъ станомъ въ отверстіе, какъ только оно было для этого достаточно велико. Между тѣмъ, сильное біеніе ея сердца нѣсколько успокоилось, и Марія получила столько силы воли, что могла дѣйствовать сознательно. Вмѣсто того, чтобъ помочь солдаткѣ, старавшейся съ судорожными усиліями снова запереть дверь, она оставила ее открытою до тѣхъ поръ, пока удостовѣрилась, что никто изъ своихъ не ищетъ убѣжища въ блокгаузѣ. Потомъ, положивъ только одинъ запоръ, приказала Женни отодвинуть его тотчасъ, какъ только потребуетъ этого спасеніе друга, а сама отправилась въ верхній этажъ, откуда могла осмотрѣть въ бойницу мѣстность острова, на сколько это дозволяли вокругъ лежащіе кустарники. Къ немалому изумленію, Марія не увидѣла на островѣ ни одной живой души; незамѣтно было ни своихъ, ни непріятелей. Только небольшое подымавшееся облачко дыма показывало ей, въ какой сторонѣ надо искать непріятеля. Выстрѣлы послѣдовали съ того направленія, гдѣ впервые показалась Юнита; но Марія не имѣла возможности опредѣлить, находятся ли враги на сосѣднемъ островѣ или уже переправились на этотъ. Она перешла къ другой бойницѣ, открывавшей видъ по тому направленію, гдѣ упалъ Мнабъ, — и кровь ея застыла, когда она увидѣла лежавшихъ съ нимъ рядомъ бездыханными трехъ солдатъ. — Они при первомъ шумѣ сбѣжались къ одному пункту и въ тотъ же моментъ поражены были невидимыми страшными врагами. Не было видно также слѣдовъ ни Капа, на лейтенанта Мункса, хотя Марія изслѣдовала глазами каждый кустъ; она уже надѣялась, что они оба воспользовались челнокомъ и бѣжали; но когда посмотрѣла на мѣсто его причала, то увидѣла, что тотъ спокойно стоитъ у берега, и она осталась на счетъ судьбы своихъ друзей въ той же неизвѣстности, какъ и прежде. — Миссъ Марія! услыхала она тогда снизу голосъ солдатки: — ради Бога, скажите мнѣ, остался ли кто нибудь изъ нашихъ въ живыхъ? Мнѣ кажется, я слышу стоны, которые становятся все слабѣе и слабѣе, и заставляютъ меня опасаться, что всѣ убиты. Марія теперь вспомнила, что одинъ изъ солдатъ былъ мужъ Женни, и содрогнулась при мысли о послѣдствіяхъ, если эта узнаетъ такъ внезапно о его смерти. — Мы подъ защитой Бога, отвѣчала она дрожащимъ голосомъ. — Надо намъ положиться на Провидѣніе и не упускать изъ виду ни одного средства, какое оно намъ добровольно представляетъ для нашей защиты. Наблюдай только за дверью и не отпирай ее ни въ какомъ случаѣ безъ моего приказа. — Скажите мнѣ только, миссъ Марія, не видите ли гдѣ нибудь Санди? Я очень хотѣла бы извѣстить его, что я въ безопасности. Санди былъ мужъ Женни и лежалъ, замертво распростертый на землѣ. — Вы ничего не говорите, видите ли Санди? повторила бѣдная женщина, полная нетерпѣнія отъ молчанія Маріи. — Нѣкоторые изъ нашихъ собрались около трупа капрала, возразила Марія, не хотѣвшая прямо солгать. — Санди между ними? почти крича спросила Женни. — Да, онъ навѣрно въ томъ числѣ, потому что я вижу четверыхъ и всѣ въ красныхъ мундирахъ вашего полка. — Санди! воскликнула Женни въ полупомѣшательствѣ: — Санди! зачѣмъ ты не думаешь о себѣ? Иди сюда! Сюда, въ блокгаузъ! Санди! Санди!! Марія услыхала, какъ отодвинулся запоръ и скрипнула дверь, и тотчасъ увидѣла Женни, спѣшившую чрезъ кусты и направлявшуюся къ группѣ убитыхъ солдатъ. Одной минуты было достаточно, чтобы достигнуть этого мѣста. Ударъ, поразившій здѣсь ея сердце, былъ такъ внезапенъ и неожиданъ, что несчастная, казалось, отъ ужаса не могла сознать всю тяжесть его. Дикая, почти безумная мысль, что она обманывается, блеснула въ ея разстроенной головѣ, и она въ самомъ дѣлѣ вообразила, что солдатъ хотѣлъ только подшутить надъ ея страхомъ. Она схватила руку своего мужа, увидѣла, что она еще была тепла, и на губахъ его ей показалось, будто играетъ сдержанная улыбка — Санди, зачѣмъ ты неблагоразумно рискуешь своей жизнью? воскликнула она. — Индѣйцы умертвятъ васъ всѣхъ, если вы немедленно не поспѣшите къ блокгаузу! Идите скорѣй! Не теряйте дорогихъ минутъ въ такихъ безумныхъ шуткахъ. Съ судорожнымъ напряженіемъ старалась она поднять своего мужа съ земли, повернула голову его, и тогда увидѣла близъ самаго виска отверстіе, изъ котораго просачивалось капли крови. Тутъ все стало ей ясно; съ ужасомъ всплеснула она руками, издала раздирающій вопль отчаянія, раздавшійся по всему острову, и затѣмъ во всю длину распростерлась надъ убитымъ. Какъ ни страшенъ, ни громокъ и раздирателенъ былъ крикъ, но все-таки онъ казался сладкимъ пѣніемъ въ сравненіи съ тѣми ужасными криками, которые немедленно за нимъ послѣдовали. Изо всѣхъ угловъ острова раздался страшный боевой кликъ индѣйцевъ, и человѣкъ двадцать дикихъ, въ боевыхъ украшеніяхъ выскочили въ полномъ вооруженіи, чтобъ пріобрѣсть скальпы умерщвленныхъ, Стрѣла былъ впереди; его томагавкъ раздробилъ черепъ потерявшей всякое сознаніе Женни, и черезъ двѣ минуты кровавый скальпъ ея висѣлъ какъ знакъ побѣды у пояса безжалостнаго и безчеловѣчнаго индѣйца. Его товарищи были такъ же дѣятельны какъ и онъ, и капралъ съ своими солдатами не походили болѣе на спокойно дремлющихъ людей. Ихъ оставили плавающими въ крови, наругавшись надъ ихъ трупами. Марія смотрѣла на это съ разстроенными и путавшимися мыслями, не думая ни одной минуты о собственной опасности. Только когда она увидѣла, что весь островъ покрытъ былъ дикими, которые радовались успѣху своего нападенія, то вспомнила, что Женни оставила дверь блокгауза открытою. Сердце ея сильно забилось, потому что дверь эта была единственною преградою между ею и неизбѣжною смертью, и Марія поспѣшно направилась къ лѣстницѣ, чтобъ сойти внизъ и снова припереть дверь; но не успѣла она сдѣлать и нѣсколько шаговъ, какъ услышала скрипъ двери, и сочла себя погибшею. Въ страхѣ пала она на колѣни, сложила руки, вознесла мысли свои къ Богу и старалась мужественно приготовиться къ смерти. Но любовь къ жизни была сильнѣе, чѣмъ потребность молиться, и пока губы ея шевелились безсознательно, напряженное страхомъ ухо ея прислушивалось ко всякому шуму. Когда она услышала, что запоры снова задвигаются, то опять вскочила на ноги, и въ ней проснулась слабая надежда, что въ блокгаузъ вошелъ другъ, быть можетъ, ея дядя. Уже она хотѣла спуститься по лѣстницѣ, чтобъ стать подъ защиту его, какъ ее остановила мысль, что это можетъ быть и индѣецъ, который, чтобъ имѣть возможность грабить безпрепятственно, заперъ дверь для прегражденія входа другимъ своимъ товарищамъ. Глубокое спокойствіе внизу не имѣло ничего схожаго съ смѣлыми и безбоязненными движеніями Капа и скорѣе означало уловку непріятеля. Эти соображенія удержали Марію неподвижною, и около двухъ минутъ во всемъ строеніе царствовало невозмутимое молчаніе. Въ это время Марія стояла на верху первой ступени, между тѣмъ какъ опускная дверь, которая вела въ нижній этажъ, находилась почти на противоположномъ концѣ комнаты. Марія какъ бы сверхъестественною силою пригвождена была къ своему мѣсту, ежеминутно опасаясь увидѣть страшное лоно дикаря. Ея страхъ скоро достигъ такой силы, что она уже стала искать уголка, гдѣ бы могла спрятаться, — и каждая отсрочка рѣшительнаго момента казалась ей утѣшеніемъ и выигрышемъ. Въ комнатѣ находилось нѣсколько кадокъ, и Марія спряталась за двумя изъ нихъ, причемъ прильнула глазомъ къ отверстію, изъ котораго могла видѣть по направленію къ опускной двери. Еще разъ пыталась она молиться, но ожиданіе было такъ страшно, что она не могла собраться съ мыслями. Ей даже показалось, что она слышитъ тихій шорохъ, какъ будто кто старается съ крайнею осторожностью подняться по лѣстницѣ; затѣмъ послѣдовалъ трескъ, который какъ она положительно знала, происходилъ отъ одной изъ ступеней, издававшей уже такой звукъ подъ ея ногами; сердце ея забилось сильнѣе, лицо стало блѣднѣе мраморной статуи. Еще въ двери ничего не показывалось, но Марія, которой слухъ необыкновенно былъ настроенъ страхомъ и волненіемъ, ясно услышала, что кто-то находится лишь на нѣсколько дюймовъ подъ дверью. Скоро сдѣлалось яснымъ и для глазъ; черные волосы индѣйца медленно, подобно часовой стрѣлкѣ, показались надъ дверью, и постепенно обнаружилась темная кожа и мрачныя черты, наконецъ, вся темная фигура поднялась надъ поломъ.