– Я специальный агент ФБР Карен Вебер. – Она смотрит на Кей. – Вы, должно быть, доктор Скарпетта. Мне сказали, что вы будете. Миссис Полссон, как вы сегодня? Не ожидала увидеть вас здесь. Миссис Полссон находит в сумочке салфетку и вытирает глаза. – Доброе утро, – говорит она. Кей так и хочется спросить у специального агента Вебер, с какой стати ФБР занялось этим делом, но ее сдерживает присутствие матери Джилли Полссон. Поскольку прямые вопросы исключаются, она прибегает к обходному маневру. – Вы из ричмондского отделения? – Из Квонтико. Отдел поведенческих структур. Вы видели наши новые лаборатории в Квонтико? – Боюсь, что нет. – Это что-то. – Не сомневаюсь. – Миссис Полссон, что привело вас сюда? – спрашивает специальный агент Вебер. – Не знаю. Я пришла за бумагами. И они вроде бы собираются отдать мне украшения Джилли. Пара сережек и браслет. Такой маленький, кожаный. Носила его не снимая. А еще сказали, что меня хотел увидеть доктор Маркус. – Так вы будете на совещании? – Ухоженное лицо Карен Вебер изображает недоумение. – Не знаю. – Вы пришли за свидетельством и вещами Джилли? – спрашивает Скарпетта, начиная догадываться, что совершила ошибку. – Да. Мне позвонили и сказали прийти за ними к девяти. Раньше я просто не могла. Физически. – Миссис Полссон поочередно смотрит на женщин все теми же испуганными глазами. – А насчет совещания мне никто ничего не говорил. – Что ж, раз уж вы здесь, – сдержанно улыбается агент Вебер, – позвольте задать пару вопросов. Помните, мы разговаривали с вами на днях и вы сказали, что ваш муж, бывший муж, летчик? Это так? – Нет, он не летчик. Я и говорила, что он не летчик. – Да? Ладно. Просто я не смогла найти в архивах запись о выдаче ему пилотской лицензии. – Агент Вебер улыбается. – Вот и решила уточнить. – Его многие за летчика принимают, – объясняет миссис Полссон. – Понятно. – Он с ними часто общается. С летчиками. Особенно с военными. А больше всего ему нравятся женщины-пилоты. Я это давно поняла, – безразличным голосом продолжает миссис Полссон. – Надо быть слепым, глухим и тупым, чтобы не видеть, что у него на уме. – Можно поподробнее? – Ну, он же их осматривает. Представляете? За это и денежки получает. Приходит к нему женщина в летной форме… Понимаете? – Вам известно что-либо о его сексуальных домогательствах в отношении женщин-пилотов? – уже без улыбки спрашивает агент Вебер. – Он всегда все отрицает, и ему это сходит с рук. Знаете, у него сестра в авиации. Я всегда думала, уж не с нее ли началось. Она намного старше. В этот самый момент в зал входит доктор Маркус. На нем белая хлопчатобумажная рубашка, под которой видны майка, темный и узкий галстук. Скользнув взглядом по Скарпетте, он смотрит на миссис Полссон. – Мы, кажется, не встречались. – Голосу него властный и в то же время сердечный. – Миссис Полссон, – вступает Скарпетта, – это главный судмедэксперт, доктор Маркус. – Кто-нибудь из вас приглашал миссис Полссон? – Он смотрит сначала на Кей, потом на Вебер. – Боюсь, я не совсем понимаю… Миссис Полссон встает из-за стола медленно и неловко, как будто все ее члены движутся вразнобой, не получая сигналов из единого центра. – Я ничего не знаю. Мне сказали прийти за документами и украшениями. Две золотые сережки… такие, сердечком… и браслет. – Боюсь, это я виновата. – Скарпетта тоже поднимается. – Увидела миссис Полссон в приемной и… Извините. – Все в порядке, – обращается доктор Маркус к миссис Полссон. – Мне говорили, что вы, возможно, будете здесь. Позвольте выразить глубокие соболезнования. – К словам прибавляется покровительственная улыбка. – Мы все здесь занимаемся вашей дочерью. – Я вас провожу. – Скарпетта открывает перед миссис Полссон дверь. – Мне действительно очень жаль, что так получилось. – Они проходят по серо-голубому ковру, минуют кофейный автомат и выходят в главный коридор. – Надеюсь, я не очень вас огорчила. – Скажите, где Джилли. – Миссис Полссон останавливается посреди коридора. – Я хочу знать, где именно она лежит. Такие просьбы вовсе не исключительны, но ответ всегда дается нелегко. – Джилли там, за теми дверьми. – Скарпетта поворачивается и указывает на двери в противоположном конце коридора. За ними еще одни двери, потом морге холодильниками и морозильниками. – Она ведь в гробу, да? Я слышала, у них там такие сосновые ящики… – Глаза ее снова наполняются слезами. – Нет, ваша дочь не в гробу. Никаких сосновых ящиков там нет. Ее тело в холодильнике. – Бедняжка… ей, должно быть, холодно… – Джилли не чувствует холода, миссис Полссон. Она не чувствует ни боли, ни какого-либо дискомфорта. Уверяю вас. – Вы видели ее? – Да, видела. Я ее осматривала. – Скажите, что она не страдала. Пожалуйста, скажите, что ей не было больно. Сказать этого Скарпетта не может. Сказать так было бы ложью. – Мы провели еще не все анализы, – отвечает она. – На это требуется некоторое время. Мы все здесь работаем, чтобы точно установить, что именно случилось с Джилли. Они идут дальше. Миссис Полссон плачет. В административном отделе Скарпетта просит выдать ей документы и вернуть личные вещи Джилли Полссон, пару золотых сережек и кожаный браслет. Пижама, постельное белье и все остальное, что полиция забрала излома, считается вещественными доказательствами и возврату пока не подлежит. Скарпетта уже собирается вернуться в зал для совещаний, когда в приемной появляется Марино. Опустив голову, он быстро идет по коридору. – Видно, утро не совсем доброе, – говорит Скарпетта, когда он догоняет ее. – По крайней мере для тебя. Не могла дозвониться все утро. Надеюсь, ты получил мое сообщение? – Что она здесь делает? – Он кивает в сторону миссис Полссон. Лицо у Марино красное и недовольное. – Приходила за бумагами и вещами Джилли. – А это можно? Тело ведь еще не вернули. – Она ближайшая родственница. Что написали в отчете, не знаю. Я вообще не понимаю, что тут происходит. На совещание пришла женщина из ФБР. Кто еще будет, мне не сказали. Последние новости – Фрэнк Полссон будто бы приставал к женщинам-пилотам. – Ха! – Марино не сбавляет шаг. Он ведет себя несколько странно и выглядит так, словно вырвался из преисподней. К тому же от него несет перегаром. – Ты в порядке? – спрашивает Скарпетта. – Да что я говорю. Конечно, не в порядке. – Не важно, – говорит он. Глава 26 Марино ложками засыпает в кофе сахар. Такое количество рафинированного белого сахара явно указывает, что он не в форме, потому как он на диете и сахар ему сейчас абсолютно противопоказан. – Что ты делаешь? – спрашивает Скарпетта. – Тебе себя не жаль? – Какого черта она тут делает? – Он добавляет еще ложку. – Я прихожу в морг, а эта мамаша здесь расхаживает. Только не говори, что она приходила посмотреть на дочку, я ведь знаю, что показывать нельзя. Так что ей понадобилось? На Марино те же черные рабочие штаны, штормовка и бейсболка. Он небрит, глаза у него красные и дикие. Наверное, после бара отправился навестить одну из своих давних подруг. Таких подруг находят в залах для боулинга, с ними пьют и спят. – Если не в настроении, то, может, тебе лучше не идти со мной на совещание. В конце концов, тебя никто не приглашал. Дела и без того плохи, а усугублять положение, появляясь с тобой, когда ты не в духе, мне бы не хотелось. Сам знаешь, каким ты становишься, когда перебираешь с сахаром. – Ха! – Он смотрит на закрытую дверь зала для совещаний. – Да уж, покажу этим придуркам, что значит быть не в духе. – Что случилось? – Слухи тут ходят, – сердито говорит он, понижая голос. – Насчет тебя. – Где именно они ходят? – Обычно она не обращает внимания на разговоры, которые считает пустой болтовней. – Насчет того, зачем ты сюда приехала. – Он смотрит на нее так, словно собирается предъявить обвинение, и отхлебывает свой сладкий яд. – Ты что-то от меня скрываешь, а?