– Отличная идея. Лучше и быть не может, – согласился директор. – Вы с ней знакомы? – Скоро познакомлюсь, – сказал доктор Маркус, впервые – и с изумлением – открывший в себе талант стратега. Дар проявился внезапно, но поскольку он никогда не критиковал предшественницу и даже не был с ней знаком, то имел полное право порекомендовать ее в качестве консультанта. И поскольку он ни разу не произнес в ее адрес ни единого слова критики, то имел все основания позвонить лично, что и сделал в тот же день. Он пригласит Скарпетту, узнает ее поближе и уж тогда сможет критиковать и унижать ее и вообще делать с ней все, что только ему заблагорассудится. Он обвинит ее во всем, свалит на нее ответственность за неудачу его службы в деле Джилли Полссон, и тогда губернатор забудет о том, что доктор Маркус отклонил ее приглашение на кофе. А если она пригласит его еще раз и назначит время на половину девятого понедельника или четверга, он просто скажет, что у него есть свой график, что по утрам он проводит рабочие совещания и его присутствие на них необходимо для дела. Доктор Маркус не знает, почему не воспользовался этим объяснением в прошлый раз, но зато знает, что скажет в следующий. Доктор Маркус снимает трубку и смотрит на пустую улицу. Впереди три беззаботных дня, когда не нужно ждать мусорщиков. У него прекрасное настроение. Он листает маленькую черную адресную книжку, которую хранит так давно, что половина имен и номеров уже вычеркнута. Набирает номер. Снова смотрит на улицу, видит старенький голубой «шевроле-импала» и вспоминает, что у его матери был такой же, только белый, и как мать постоянно застревала в снегу у подножия холма, когда они жили в Шарлотсвилле. – Скарпетта. – Доктор Маркус, – говорит он тем властным, но достаточно любезным голосом, который подходит для данного случая. У него много голосов и много оттенков. – Доброе утро. Надеюсь, доктор Филдинг сообщил о результатах повторного вскрытия Джилли Полссон? – Да, сообщил. И изложил ваше мнение. – Ему нравятся эти слова, «ваше мнение», потому что именно так говорят опытные адвокаты. Как бы ему хотелось увидеть ее реакцию. А вот обвинитель сказал бы «ваше заключение», потому что второй вариант подразумевает оценку опыта и компетентности, а первый есть замаскированное оскорбление. – Скажите, вы знакомы с отчетом эксперта-трасолога? – Нет. – Есть кое-что интересное. Поэтому мы и собираемся сегодня, – говорит он голосом, не предвещающим ничего хорошего, о совещании было объявлено еще накануне, но Скарпетта узнает об этом только сейчас. – Жду вас в моем кабинете в половине десятого. – Голубая «импала» сворачивает к соседнему дому. Интересно, кто там живет? Скарпетта отвечает не сразу, как будто полученное в последнюю минуту приглашение не совсем устраивает ее, но затем все же соглашается. – Конечно. Буду через полчаса. – Можно узнать, что вы делали вчера во второй половине дня? Я не видел вас в офисе. – Из голубой «импалы» выходит чернокожая старушка. – Занималась бумажной работой, звонила… А что, я была вам нужна? Доктор Маркус наблюдает за голубой «импалой», и у него слегка кружится голова. Великая Скарпетта спрашивает, была ли она нужна ему, как будто работает на него. Так оно и есть. Сейчас она работает на него. Невероятно. – Нет, сейчас мне от вас ничего не нужно. Увидимся на совещании. – Он с удовольствием – первым! – вешает трубку. Каблуки старомодных, на шнуровке, коричневых ботинок громко стучат по дубовому полу. Доктор Маркус идет в кухню и ставит второй кофейник. Первый пришлось вылить. Он так разволновался из-за мусорщиков, что забыл про кофе и тот перестоял. Доктор Маркус ставит второй кофейник и возвращается в гостиную – понаблюдать за «шевроле». Чернокожая старуха достает из багажника пакеты с покупками. Должно быть, служанка. Его раздражает, что какая-то чернокожая служанка ездит на такой же машине, что и его мать когда-то. Раньше «шевроле» считался приличным автомобилем. Не все могли позволить себе белую «импалу» с продольной голубой полосой. Он гордился ею. Если бы еще мать не застревала в снегу у подножия холма… Водила она плохо. Вообще-то ее и не следовало бы пускать за руль «импалы», машины, названной в честь африканской антилопы, умеющей далеко прыгать и очень пугливой. Мать нервничала и тогда, когда стояла на своих двоих, а уж тем более за рулем мощного своенравного автомобиля. Чернокожая служанка неуклюже собирает пакеты и медленно, вперевалку идет от машины к боковой двери, потом возвращается, достает из багажника остальные пакеты и неловко, бедром, закрывает дверцу. Да, когда-то это считалось приличной машиной, размышляет доктор Маркус, глядя в окно. «Импала» служанки выглядит лет на сорок, но она в хорошем состоянии. Когда ему в последний раз попадалась на глаза «импала» шестьдесят третьего или шестьдесят четвертого года? Память молчит. Доктору Маркусу вдруг приходит в голову, что это не случайно, что появление старой «импалы» имеет какое-то особое значение. Но какое? Он возвращается в кухню за кофе. Если задержаться еще минут на двадцать, подчиненные разойдутся, займутся делом и ему не придется ни с кем разговаривать. Ожидание подгоняет пульс. Нервы снова накаляются. Сначала доктор Маркус списывает учащенный пульс и дрожь в руках на присутствие кофеина в напитке, приготовленном из декофеинизированного кофе, но потом вспоминает, что сделал всего пару глотков. Значит, дело в чем-то другом. Мысль о голубой «импале» у соседнего дома не дает покоя. Настроение портится, волнение нарастает. Лучше бы она не приезжала. И уж тем более не сегодня, в день, когда ему пришлось задержаться из-за мусорщиков. Доктор Маркус идет в гостиную, садится в большое кожаное кресло, откидывается на спинку и пытается расслабиться. Сердце колотится так сильно, что даже рубашка начинает подрагивать на груди. Он делает несколько глубоких вдохов и закрывает глаза. Он живет здесь четыре месяца и прежде ни разу не видел «импалу». Тонкий голубой руль… голубая панель… подушек безопасности нет… ремни тоже голубые… Доктор Маркус представляет себя в салоне машины, но не той, что стоит у соседнего дома, а другой, белой с голубой продольной полосой. Забытый кофе стынет на столе рядом с креслом. Несколько раз доктор Маркус поднимается и выглядывает в окно. И вот машины уже нет. Он включает сигнализацию, запирает дверь и идет к гаражу. И тут его настигает страшная мысль: что, если никакой «импалы» нет и не было? Что, если она ему только привиделась? Нет, не может быть. Машина была и есть. Через несколько минут доктор Маркус сворачивает с дорожки, медленно едет по улице и притормаживает напротив дома, возле которого недавно стояла голубая «импала». Он сидит в «вольво», оснащенной всеми современными средствами безопасности, смотрит на пустую дорожку, потом прижимается к тротуару и выходит. Длинное серое пальто, серая шляпа и черные перчатки из свиной кожи немного старомодны, но аккуратны и даже элегантны. Доктор Маркус всегда одевается так в холодную погоду, еще со времен Сент-Луиса, и знает, что выглядит респектабельно. Дверь открывается после второго звонка. – Чем могу помочь? – За порогом женщина лет пятидесяти в теннисном костюме и кроссовках. Лицо знакомое. На лице вежливое, но не более того, выражение. – Я доктор Маркус, – представляется он доброжелательным тоном. – Живу по соседству. А сегодня увидел на вашей дорожке голубую «импалу». – Если женщина скажет, что не знает ни о какой голубой «импале», придется сделать вид, что он ошибся домом. – А-а, это миссис Уокер. У нее эта машина чуть ли не всю жизнь. Она ее и на новенький «кадиллак» не променяет, – говорит женщина, лицо которой ему смутно знакомо. – Понятно, – с облегчением произносит доктор Маркус. – Извините, мне просто любопытно. Коллекционирую старые автомобили. – Никакие автомобили, ни старые, ни новые, доктор Маркус не коллекционирует, но ему и ничего не чудится. Слава Богу. – Ну, эта в вашу коллекцию точно не попадет, – бодро сообщает соседка. – Миссис Уокер в нее прямо-таки влюблена. Мы, наверно, не знакомы, но я знаю, кто вы. Наш новый коронер. Вы ведь вместо той женщины… как ее… нашей знаменитости. Я была просто в шоке, когда она уехала. Так жаль. А что с ней, вы не знаете? Ну вот, заставляю вас стоять на холоде. Такая рассеянная… Не желаете ли пройти? А еще она была симпатичная. Как же ее звали… – Мне нужно идти, – говорит доктор Маркус уже другим голосом, сдержанным и нелюбезным. – Не хочу опаздывать на встречу с губернатором. – Ложь дается ему легко. Глава 25 На бледно-сером небе – тусклое солнце. Свет чахлый и холодный. Скарпетта идет через автомобильную площадку; полы длинного темного пальто вьются у ног. Парковочное место номер один, зарезервированное за главным судмедэкспертом, пустует – доктор Маркус еще не приехал. Как всегда, опаздывает. Скарпетту это злит. Она прибавляет шагу и поворачивает к передней двери. – Доброе утро, Брюс. Охранник улыбается и машет рукой. – Проходите, я вас отмечу, – говорит он и нажимает кнопку, открывая следующую дверь, ту, что ведет в крыло судмедэкспертизы. – Марино появлялся? – спрашивает она на ходу. – Еще не видел, – отвечает охранник. Прошлым вечером, когда доктор Филдинг не ответил на звонок в дверь, Скарпетта сначала попыталась дозвониться по телефону, но номер, наверное, сменили, и трубку никто не снимал. Потом она позвонила Марино и едва расслышала его голос на фоне смеха и громких голосов. Ее напарник скорее всего сидел в баре, но расспрашивать Скарпетта не стала, а просто сообщила, что Филдинга, по-видимому, нет дома и что если он не появится в ближайшее время, она вернется в отель. Все, на что сподобился Марино, уложилось в две фразы: «О'кей, док, увидимся позже» и «Позвони, если понадоблюсь». Скарпетта попробовала открыть обе двери, переднюю и заднюю, но и та и другая были заперты. Машина ее бывшего заместителя, помощника и друга стояла под навесом, укрытая брезентом. Скарпетта нисколько не сомневалась, что это его любимый красный «мустанг», но на всякий случай все же приподняла край брезента и убедилась, что не ошиблась. Она еще утром заметила «мустанг» на служебной стоянке под номером шесть, и это означало, что Филдинг по-прежнему пользуется им. С другой стороны, присутствие машины под навесом вовсе не означало, что ее хозяин тоже дома, но закрылся и не желает ее впускать. Может быть, у него есть второй автомобиль, не исключено, что внедорожник, и он уехал куда-то на нем и теперь опаздывает или даже позабыл, что пригласил ее на обед. Перебрав все эти варианты, но так и не дождавшись Филдинга, она забеспокоилась. Уж не случилось ли с ним чего? Может быть, он разбился. Может быть, у него обострилась аллергическая реакция и он лежит, покрытый сыпью или в анафилактическом шоке. Может быть, Филдинг покончил с собой, выбрав время с таким расчетом, чтобы после смерти именно она позаботилась о теле. Когда человек убивает себя, кто-то должен этим заниматься. Люди считают само собой разумеющимся, что она справится с любой ситуацией и, может быть, именно ей предназначено обнаружить его в кровати с пулей в голове или наглотавшимся таблеток. Пожалуй, только Люси знает, что Скарпетта тоже не всемогуща, и потому почти ничего ей не рассказывает. – Что-то я не могу найти Марино, – говорит она Брюсу. – Если вдруг позвонит, пожалуйста, передайте, что я ищу его и что у нас сейчас совещание. – Возможно, Джуниус Айзе что-то знает. Помните его? Из трасологической лаборатории. Вчера вечером Айзе собирался с ним встретиться. Может, ребята завалили в ОПБ. Скарпетта вспоминает, что именно о трасологической лаборатории упомянул доктор Маркус, когда позвонил ей утром. Видимо, совещание связано как-то с тем отчетом. И надо же так случиться, что именно сейчас Марино куда-то запропастился. Прошлым вечером он скорее всего действительно отправился с этим самым экспертом из трасологической лаборатории в ОПБ, вонючую забегаловку, гордо именуемую Орденом Полицейского Братства. Но почему не отвечает сейчас? И что вообще происходит? Кей толкает стеклянную дверь и вступает на свою бывшую территорию. В приемной ее ожидает сюрприз: на диванчике, вперив в стену отсутствующий взгляд и вцепившись в лежащую на коленях сумочку, сидит миссис Полссон. Скарпетта подходит к ней. – Миссис Полссон? Вам помочь? – Мне сказали прийти утром, – отвечает женщина. – А потом сказали подождать здесь, потому что главный еще не приехал. О том, что миссис Полссон приглашена на совещание, доктор Маркус не сказал ни слова. – Идемте, я вас проведу. Вы встречаетесь с доктором Маркусом? – Наверно. – Я тоже. Думаю, мы приглашены на одно и то же совещание. Пойдемте со мной. Миссис Полссон медленно, как будто у нее все болит, а сил уже не осталось, поднимается с дивана. К сожалению, в приемной совсем не осталось зелени; даже несколько растений добавили бы жизни и тепла. Растения – разумеется, настоящие, не искусственные – скрашивают одиночество, а нет в мире места, где человек так же остро ощущал бы одиночество, как в морге. Заставлять людей приходить в морг и тем более вынуждать их проводить здесь время в ожидании жестоко. Скарпетта нажимает кнопку рядом с окошечком. По другую сторону стекла – стойка, полоса серо-голубого ковра и дверь в административное отделение. – Чем могу помочь? – отрывисто спрашивает голос по интеркому. – Доктор Скарпетта. – Проходите, – говорит голос, и стеклянная дверь справа от окошечка открывается с металлическим щелчком. Скарпетта придерживает дверь, пропуская миссис Полссон. – Надеюсь, вы ждали недолго. Извините, что так получилось. К сожалению, я не знала, что вы приглашены, а то бы встретила или показала, где можно устроиться поудобнее и выпить кофе. – Мне сказали приехать пораньше, чтобы успеть занять место на стоянке. – Миссис Полссон оглядывает комнату, заполненную компьютерами и прочей оргтехникой. Судя по всему, она здесь впервые. Скарпетту этот факт ничуть удивляет. Доктор Маркус не тот человек, чтобы тратить драгоценное время на разговоры с посетителями, а доктор Филдинг слишком измотан, чтобы взваливать на себя еще и нелегкое, эмоционально выматывающее общение с родственниками. Скарпетта подозревает, что присутствие миссис Полссон связано с некоей политической игрой, цель которой в том, чтобы рассердить и вывести из равновесия ее саму. Им предлагают пройти в зал для совещаний и подождать, поскольку доктор Маркус немного опаздывает. Помещение поделено на кабинки, и люди, сидящие в них, похоже, проводят там весь рабочий день. Впечатление такое, что и работают здесь не люди, а кабинки. – Идемте. – Скарпетта направляет миссис Полссон к двери. – Хотите кофе? Давайте посидим и выпьем по чашечке. – Джилли еще здесь, – говорит женщина, оглядываясь вокруг испуганными глазами. – Мне ее не отдают. – Она начинает плакать, пальцы впиваются в сумочку. – А чем объясняют? – спращивает Скарпетта, подстраиваясь под с трудом переставляющую ноги миссис Полссон. – Что они вам говорят? – Это все из-за Фрэнка. Джилли так к нему привязалась, а он еще сказал, что она может переехать к нему. Джилли хотела… – Слезы не дают ей говорить. Скарпетта останавливается у автомата и наполняет две пенопластовые чашки. – Она так и заявила судье, что собирается жить с отцом после окончания школы. Что он зовет ее к себе в Чарльстон. Они входят в зал для совещаний и усаживаются за длинным полированным столом. Больше здесь никого нет. Миссис Полссон озадаченно смотрит на Потроха, потом на висящий в углу анатомический скелет и берет чашку. Пальцы у нее дрожат. – Понимаете, у Фрэнка вся семья похоронена в Чарльстоне. Несколько поколений. А все мои здесь, на Голливудском кладбище. У меня там тоже место есть. Ну почему нужно всегда доводить до такого? Почему нельзя договориться? Ему и дочь нужна только для того, чтобы сделать мне больно, отомстить, вымазать грязью. Он всегда говорил, что доведет меня до умопомешательства и в конце концов упрячет в какое-нибудь заведение для душевнобольных. Что ж, на этот раз у него почти получилось. – Вы разговариваете друг с другом? – Он не разговаривает. Только распоряжается, отдает приказы. Но он никогда не будет заботиться о ней, как я. Это он виноват, что Джилли умерла. – Вы это уже говорили, и в чем его вина? – Не знаю. Но я просто уверена, что он что-то сделал. Назло мне. Сначала попытался сделать так, чтобы она жила у него. А теперь забрал ее у меня навсегда. Для него главное – чтобы я спятила. Чтобы меня считали больной. И тогда никто не узнает, какой он плохой муж и отец. Никто не видит правду. Все считают меня сумасшедшей и жалеют его. Но правду не скроешь. Дверь открывается, и они обе поворачиваются. В зал входит хорошо одетая женщина лет сорока со свежим лицом человека, у которого есть время для хорошего сна, нормального питания, посещения спортзала и ухода за собой. Она кладет на стол кожаный кейс и кивает и улыбается миссис Полссон, как будто они уже знакомь. Замки кейса громко щелкают. Женщина достает папку и блокнот, и садится.