Сначала Лорелея испугалась, что ее идея похитить золото привела в их дом Блэкуотера, но голос был не его. Должно быть, это был тот самый пират, которого разыскивал Блэкуотер. – Знаешь, я узнаю тебя. Ты такая же, как шестнадцать или семнадцать лет назад, – продолжил мужчина. Его тень остановилась перед тенью матери. – Ты помнишь меня? Тишина. – Да, – пророкотал он. – Ты помнишь. – Роува забыть невозможно, – прошипела ее мать. – И я-то уж точно никогда не забывал о тебе, Женевьева. Лорелея замерла. Он знал имя ее матери. – Я знаю твой секрет, – продолжил Роув. – Ты спрятала ее. Это было бы самым разумным решением после твоего побега. Или, может, отослала ее прочь. Неважно. Я найду ее и убью. Сердце Лорелеи билось так быстро, что в груди сделалось больно. – У меня нет дочери, – ответила ее мать ровно и уверенно, не испугавшись ничего. Ее голос звучал ясно и твердо впервые за последние несколько лет. – Лгунья! – слова Роува слились в рык. Меч выходил из ножен до тошноты неспешно, от этого мурашки бегали по коже Лорелеи. Ей хотелось выскочить из люка. Хотелось кричать, чтобы пират забрал ее и оставил в покое ее бедную мать. Но она помнила, о чем та просила, и сдержала слово. Мать ничего не сказала. Не умоляла сохранить ей жизнь. Послышался хлюпающий звук, похожий на звук нарезки помидоров для рагу, а затем что-то ударило по половицам. Пока Лорелея смотрела наверх, пытаясь понять, что произошло, что-то капнуло ей на лицо. Она коснулась капельки кончиками пальцев и выставила руку в луч света, сочившийся сквозь щели в половицах. Она тут же осознала, что это. Кровь ее матери. Крик застрял у нее в горле, и она быстро зажала рот рукой. Она молилась Морским Сестрам – Анафине, Талоне и Иодее, – умоляла их заставить ее молчать, успокоить ее, сохранить жизнь, чтобы жертва матери не стала напрасной. Богини будто услышали ее молитвы. Она вела себя тише падающего снега. Неподвижна, как горы. Несмотря на эмоции, ураганом бушевавшие внутри, она хранила молчание и оставалась живой, пока Роув крушил домик, разыскивая ее. Комната наверху наполнилась звуками бьющегося стекла и падающих полок, рвущихся штор и грохотом ботинок. Эти звуки заставляли ее страдать, пока она была вынуждена сидеть в темноте в мучительной тишине. Затем, по прошествии, как ей казалось, нескольких часов, все затихло, звуки стучащих по полу ботинок удалились в сторону выхода. Перед тем как уйти, он снова заговорил. Его неожиданные слова пронзили ее до мозга костей. – Если ты здесь, девочка, огонь найдет тебя. Если нет, то я не перестану рыскать по морям до тех пор, пока не пролью твою кровь. Потом в доме стало тихо. Лорелея не стала задумываться о значении последних слов Роува. Вместо этого она считала количество вдохов и выдохов, ожидая возращения пирата со своей командой. Он не вернулся. Она взлетела по лестнице и толкнула плечом крышку люка, ковер делал ее тяжелее. Стиснув зубы, она уперлась обеими ладонями в крышку и изо всех сил толкала вверх, пока, наконец, не появилась небольшая щель. Она выглянула, проверяя, чист ли горизонт. А потом увидела свою мать в луже крови. – Мама! – закричала она, откинув дверь люка достаточно широко, чтобы выползти. Она баюкала голову матери на сгибе локтя и убирала волосы с бледного лица. Кровь пропитала одежду Лорелеи, ее руки и кончики длинных волос тоже были в крови, но она оставалась равнодушна к этому. Сердце разрывалось от воспоминаний и сожаления. Чем дольше она стояла на коленях и обнимала мертвую мать, ожидая, что та очнется, тем больнее ей становилось. Она не могла дышать. Не могла думать. Не могла открыть глаза и взглянуть на жестокость вечера и постигшую ее утрату. Что было украдено… и чего ей никогда не вернуть. Она была одна в целом мире. По-настоящему и абсолютно одинока. Затем раздался голос. Лорелееея. В тишине домика он был подобен крику, но сейчас она слышала только потрескивание огня. Лорелея выпрямилась, а сердце бешено забилось в груди. Она затаила дыхание, прислушиваясь, но больше ничего не происходило. Не в силах избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает, она осторожно опустила голову матери обратно на пол и поднялась на ноги. – Кто здесь? – спросила она, голос отразился от стен маленькой комнаты. Она сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь. И не хотела услышать ответ, потому что подозревала, откуда звучал шепот. Она взглянула на огонь, пламя, казалось, стало выше, чем она помнила. Была ли ее мать права все это время? Огонь слабо шипел. Его оранжевый свет наполнял дом. Треск становился громче. Языки пламени взметнулись вверх и зажили собственной жизнью, Лорелея отшатнулась от очага. Крик застрял в горле. Огонь поднимался все выше и выше. Ей хотелось убежать, но она в ужасе продолжала наблюдать, как пламя подбирается к крыше дома, ее подбородок дрожал, глаза жгло от слез. Пламя расползалось. Огонь поглощал картины матери, изображавшие корабли и моря, по которым они путешествовали. Лорелея моргнула, и исчез гардероб. Жизнь, которую она знала, начала превращаться в пепел, и она ничего не могла с этим сделать, она была бессильна против пожара. Дым заполнял пространство, заставляя Лорелею задыхаться и кашлять. Она упала на колени, слезы текли по лицу, пока она пыталась подобраться к неподвижному телу матери. Если мать ее чему-то и научила, так это никогда не сдаваться. Лорелея встала на дрожащие колени и склонилась над матерью. Она подхватила ее под мышки и попыталась тащить к двери. Встав на ноги, она дернула, с большим усилием сдвинув тело всего лишь на дюйм. Такого небольшого движения было слишком мало. Она не могла позволить пламени сожрать маму – огонь уже и так поглотил ее разум. Но времени не оставалось. Воможность для спасения собственной жизни неумолимо исчезала. Сдавленно рыдая, она опустила мать на пол, наклонилась и поцеловала в лоб. – Прощай, мама, – сказала Лорелея, утирая кровь с её губ. Не будет больше никаких историй, мечтательных вздохов, мягких прикосновений ее пальцев, заплетающих волосы Лорелеи в косы. Лорелея поднялась с пола и побежала к входной двери. Она дернула дверную ручку и закричала от боли, когда латунная ручка обожгла ей руку. Пламя приближалось. Оно уничтожит ее за считанные секунды. Огонь коснулся руки, будто острие меча, обжигая кожу. Она стиснула зубы и ухватила дверную ручку юбками своего платья, не обращая внимания на вздувшиеся волдыри. Затем распахнула дверь и вывалилась на траву, захлебываясь свежим воздухом. Грудь вздымалась и опадала, пока она, кашляя, уползала прочь от горящего дома и всего того, что знала. Пламя ревело позади Лорелеи. Дом заскрипел и застонал, когда рухнула крыша, но она не стала оглядываться и поползла дальше. Рука болела, будто огонь продолжал жечь, но она продолжала двигаться вперед. И ползла до тех пор, пока трава под ней не превратилась в камни, а земля не исчезла. Она оказалась на краю обрыва. Лорелея осмотрелась. Глядя, как волны разбиваются о каменистый утес, она позволила себе утонуть в этом звуке, топя в нем рев пламени и сгорающие вместе с домом воспоминания о матери. Рыдания вырвались на свободу. Вцепившись пальцами в землю, она свернулась калачиком, боль от потери нахлынула на нее, унося все глубже, как приливная волна. Лорелея плакала до тех пор, пока глаза не воспалились и не разболелось горло. Она была виновата в случившемся. Она могла бы предотвратить это. Она могла поверить в рассказы матери о голосах в огне. В тот момент, когда она увидела пиратов в гавани, могла пойти домой и предупредить мать. Она так много могла сделать, но не сделала. Медленно она подняла голову, блуждая взглядом по волнам, в которых блестели последние капли солнечного света. Вода мерцала и сверкала, как те самые золотые монеты, которые Блэкуотер выложил на барную стойку. Когда взгляд Лорелеи переместился к гавани, что-то привлекло ее внимание. Она прищурила опухшие глаза и увидела, как удаляются коричневые паруса «Костяного Пса». Ее сердце упало. Если бы она не выжидала так долго в подполе, возможно, ей удалось бы пробраться на борт и спрятаться. А затем, с наступлением темноты, подкрасться к Роуву и перерезать ему глотку, пока тот спал. Этот шанс уже был упущен. Но в гавани по-прежнему стоял другой корабль. «Стальная Жемчужина». Каковы были шансы, что Блэкуотер встанет на якорь в гавани в тот же день, что «Костяной Пес»? Он наверняка что-то знал, и, похоже, Роув ему не нравился. Может, если она попросит его, то он поможет. Нет. Лорелея больше не станет спрашивать разрешения. Она вытерла покрасневшие глаза тыльной стороной ладони. Однажды она подвела свою мать, и больше этого не повторится. Последние слова матери, обращенные к ней, были «когда ты не будешь знать, что делать, моя милая Лори, следуй зову шторма внутри». И прямо сейчас он бушевал внутри нее, голодный зверь, которого следовало накормить. Месть она свершит с холодным сердцем и огнем в глазах, испив ее до последней капли, смакуя как кубок крепкого вина. Часть вторая Серебро и золото Глава 11 Цилла Перекрестие Костей Поздний Красновей