Карасик снял круглые очки, почесал ими переносицу, подумал. И нашел, что в словах Бубенцова есть логика. — Ладно. Только ты за мной приглядывай, я плавать почти не умею. — Если хочешь, я тебя буду на веревке держать. Называется страховочный конец. — Смеяться станут. — Пусть! Мы скажем, что разучиваем морские узлы. Есть такой специальный спасательный узел, «беседочный» называется. Я тебя научу. Веревка найдется?.. Они больше часа плескались в прогретой воде, на мелководье у Второй водной станции. Генчик все поглядывал: не появится ли поблизости моторка с Петей Кубриковым? Но, видимо, старший спасатель нес вахту в другой части акватории… Генчик почти научил Федю беседочному узлу. Но под конец купания Карасик уронил очки. Генчику пришлось долго нырять с открытыми глазами — в воде со взбаламученным песком. Хорошо, что глубина была всего по грудь. Очки нашлись, и счастливый Карасик сказал, что пора домой. И влез в широкие, не по размеру, джинсы… Генчик лихо завязал свою «горошистую» рубашку узлом на животе. Конечно, не беседочным, а так, по-простому. А на груди распахнул. — Пускай загар еще поприлипает. — Ты и так уже загорелый, — позавидовал Карасик. — Не то что я… — Ну, на тебе тоже есть загар, — утешил Генчик. — Нет, я всегда почему-то бледный. От природы… — Это на первый взгляд. А когда снимаешь очки, на переносице белая полоска. И видно, что нос все же потемневший от солнца. — В самом деле? — обрадовался Карасик. Приспустил очки, потер переносицу. Затем вернул очки на место. Генчик сразу вспомнил Зою Ипполитовну: она делала это тем же движением. Вспомнились и все недавние события: авария с мотором, плавание под парусом, рассказ о детстве капитана Сундуккера. И капитанская коллекция, и пистолет… И фотография мальчика Тимы, Ревчика… И Генчик вдруг подумал, что Федя, пожалуй, похож на Ревчика. Если не лицом, то характером. Только едва ли Карасик станет летчиком, с очками в авиацию не берут. Генчику стало жаль Карасика и захотелось сделать для него что-нибудь хорошее. Может, рассказать про капитана Сундуккера и его удивительные вещи? Нет, наверно, нельзя так сразу. Надо сперва спросить у Зои Ипполитовны. — Карасик… Федь, знаешь что! Если хочешь, пойдем завтра купаться снова! — Пойдем, конечно! — Только надо придумать, чтобы очки у тебя больше не слетали. — Я привяжу к дужкам предохранитель. Вот такой… — Карасик чуть не по локоть запустил руку в просторный карман и вытащил моток белой тонкой резины. — Я это купил, когда хотел самолетную модель строить. А потом расхотел… Оторвали резиновую ленточку, привязали к очкам. Примерили. — Теперь не свалятся, — одобрил Генчик. — Федь, а можно я себе немного резины возьму? Для одного дела… — Да бери хоть всю! Всю резину Генчик не взял, отхватил около метра. У него появилась одна очень удачная мысль. С прицелом на завтра… И по дороге к дому Генчик от удовольствия мурлыкал песню про ковбойшу и ковбоя. Мама оказалась уже дома. Сердитая. Потому что к стоматологу не попала: тот работал с утра до обеда. А завтра будет с обеда до вечера, так что ждать еще сутки… — А тебя где носило? Купался небось? Не отпирайся, я вижу! — Я же не один, а с надежным человеком. С таким серьезным, в очках… — Генчик не удержался, хихикнул. — Он их утопил, а я нашел на дне… — И это надежный человек? Кто его родители? Я попрошу, чтобы всыпали ему как следует. А тебе всыплю сама… Генчик сказал рассудительно: — Мама, зачем тебе чужие страдания? Ведь у самой зуб болит. — Не болит! Я зашла к одной знакомой, к экстрасенсу. Она его заговорила до завтра… Так что не рассчитывай на снисхождение. — Мам… Я больше не буду. — Генчик спрятал хихиканье внутри себя. Вышло вполне серьезно. Мама очень удивилась. Никогда раньше сын таких слов не говорил, считал ниже своего достоинства. — Что ты не будешь, нечистая сила? — Купаться с человеком, который теряет очки! — Генчик, помня про резинку, пообещал это со всей честностью. Мама сказала, что когда-нибудь она все-таки возьмется за Генчика всерьез. И пошла на кухню. Он — следом. — Ну, чего ты такая… недовольная жизнью? Ведь зуб-то уже не болит! — А вдруг заболит раньше, чем к врачу попаду? Этого и боюсь… А еще за Елену переживаю. Как она там? — Ох, я забыл! — И Генчик торопливо сцепил пальцы замочком. — Да ты, мам, не бойся. Она уже, наверно, «Мисс Кнопперинг»… — Кто-кто? — Ой, то есть «Мисс Утятино!»… Хотя нет, рано еще. Там небось эта волынка до самого вечера… Но вот наступил и «самый вечер». Давно уже пришел с работы отец (хмурый из-за всяких неприятностей в мастерских). Поужинали. Посмотрели двухсерийное кино «Большое приключение Зорро». А Прекрасная Елена не объявлялась. Мама была как на иголках. Наконец не выдержала: — До утра у них там, что ли, этот конкурс! — Наверно, обмывает свою корону на праздничном банкете, — язвительно заметил Генчик. Но на душе у него тоже кошки скребли. Отец повозился на скрипучем стуле. — Пускай только придет. Не захочет больше никаких корон… — Ты забыл, что ей почти двадцать лет, — печально сообщила мама. — Она сама забудет, когда получит ремня… Генчик хихикнул, но кошки заскребли сильнее. А потом уже не кошки, а прямо тигры зацарапали — когда стрелки перевалили за одиннадцать. Генчик решительно закусил губу и двинулся к выходу. — А ты куда?! — Ну, «куда-куда»… Сейчас вернусь. На улице было душно и сумрачно. Вообще-то июньские ночи светлые, в половине одиннадцатого только-только прячется солнце. Но сегодня, будто для пущего напряжения нервов, скопились черные облака. В отдалении погромыхивало, навалились густые сумерки. Лишь на северо-западе тускло светилась над крышами, под кромкой туч, закатная щель. Дом культуры был не близко, на другом краю Утятина. Но Генчик помчался со скоростью мотоцикла и оказался там через десять минут. Только зря. Еще издалека он увидел, что в окнах всех этажей темно. Свет был заметен лишь за дверью главного входа. Запаленно дыша, Генчик подошел. На цыпочках. Потянул на себя тяжелую дверь — без надежды на успех. Надо же, открыто! Генчик шагнул в зябкий мраморный вестибюль. У стола с желтой лампой грелась чайком грузная тетка. — Это что за птаха залетная? — спросила она из-за кружки. — Чего тебе не спится? — А конкурс… который «Мисс Утятино»… он давно закончился? — Здрасте пожалуйста! Да уж три часа с той поры прошло! А тебе что за интерес? — Сестра пропала, — честно сказал Генчик. — Днем ушла сюда и до сих пор нету. Родители извелись… — Гуляет где-то. Дело молодое. Участница сестра-то? — Да нет, просто зрительница, — соврал на этот раз Генчик. — Пойду я… — Иди. Да не переживай шибко-то… У порога Генчик не выдержал, оглянулся: — А вы не знаете, кто первое место занял? — Как не знать! Вот список у меня, для сведения. Потому что целый вечер звонят, спрашивают: кто у вас нынче эта «мисс»? — Не Бубенцова, случайно? — Вовсе даже нет. Наденька Ерохина… А Бубенцова… Постой-ка… у нее шестое место. Вот так. Она тебе кто? — Знакомая, — буркнул Генчик. И спохватился, что все еще держит пальцы замочком. Вахтерша, видать, что-то поняла. Вздохнула.