— Ты прав… — А знаете, что Петя мне показал? Беседочный узел! Вы умеете его вязать? — М-м… Увы, не помню. — Хотите, покажу? — Генчик радостно крутнулся вместе со стулом. — Только надо веревку… — Хорошо. Ты уже вон сколько выбленок привязал, тебе необходима разрядка. Идем. Они вышли на заросший двор. Зоя Ипполитовна сняла с гвоздя на заборе моток толстого бельевого шнура. Генчик, горя вдохновением, вмиг забрался по кривому стволу на старую яблоню. Там, в трех метрах от земли, привязал шнур к толстой ветке. И съехал по нему вниз. — Ты как Тарзан… — Ага!.. А можно отрезать лишнее? А то неудобно завязывать. — Что делать, режь… — Зоя Ипполитовна принесла кухонный нож. И Генчик опять вспомнил девочку, которая сравнила его с чайником. И стало еще веселее. Генчик лихо перепилил шнур и зажал в правой ладони капроновый разлохмаченный конец. — Смотрите! Р-раз! Два! Три!.. — Он раскинул руки, поджал ноги и полетел над травой, схваченный широкою петлей. Давило под мышками, резало грудь, и все же полет был радостный! Ветер ерошил волосы, свистела и чиркала по ногам трава… — Постой, постой! Как бы не было беды! — Не будет! — Генчик затормозил сандалиями. — Петля ведь не затягивается! — Я боюсь, что обломится сук. — Что вы! Я же легонький!.. Я иногда вообще летаю по воздуху! — Да? Каким же образом? — Вот таким! — Генчик выскользнул из беседочной петли, встал на цыпочки и опять раскинул руки. — Разбегусь вниз по улице, а там овраг. И я над склоном — ж-ж-ж… На посадку. Там мягко… — А! Понимаю! Когда летишь над склоном, кажется, что полет замедляется! И ты — как птица… Правда? Генчик опустил руки. — Правда… А вы откуда знаете? — Голубчик мой! Я ведь не всегда была старой развалиной! Когда-то мне тоже было десять лет. И сейчас кажется, что не так уж давно… Не веришь? — Почему же? Я верю! — Генчику подумалось, что Зоя Ипполитовна была похожа на ту девчонку — защитницу зелени в овраге. — Это хорошо, что кто-то еще верит… — Зоя Ипполитовна замолчала, покивала своим мыслям и присела на бревно. Оно лежало в лопухах у забора. Генчик потоптался рядом с повисшей веревкой. Шагнул к забору и тоже сел. На другой конец бревна. — Зоя Ип-политовна… — Он слегка спотыкался на ее длинном имени. — Что, друг мой? — Значит… вы тоже летали? — А как же! Я была совсем не пай-девочка. Вечно ходила с перевязанными коленками. Причем ссадины были настоящие, не как у некоторых… — Квадратные очки блеснули. Генчик шмыгнул носом с дурашливой виноватостью. — У меня ведь тоже бывают настоящие. Полным-полно… — А летала я по-всякому. И над откосом, как ты, и на больших качелях, и с обрыва в воду… Чаще всего не одна, а со своим другом. С Ревчиком. Жили мы в одном дворе и учились в одном классе… — Как его звали-то? — не понял Генчик. — Звали его Тима. А фамилия немножко странная — Ревва. Через «е» и с двумя «вэ». Вот я и звала его «Ревчик». А вредные мальчишки, разумеется, дразнили — «Рёва». — А он что… разве часто слезы пускал? — Генчику стало неловко за давнего незнакомого Ревчика. — Вовсе нет! Но по характеру был тихий, совсем не драчун, а таких часто обижают. И мне приходилось за него заступаться. И учить всяким проделкам. В проделках я всегда была первая. Впрочем, он не отставал… — А говорите, что тихий… — Тихий — это ведь не значит боязливый… Больше всего мы любили летать с плотины. В жаркие дни… Недалеко от дома был пруд с плотиной… Возьмемся за руки, разбежимся — и в воду. Как можно дальше! И вот это время — от края плотины до воды — был настоящий полет… А потом брызги и прохлада. Вода была зеленая, прозрачная, мы ныряли с открытыми глазами и в глубине отлично видели друг друга. Дурачились, играли в догонялки… Боже мой, это ведь все было на самом деле… Зоя Ипполитовна сняла очки и стала протирать их концом косынки, надетой как галстук. Генчик неловко поднялся. — Надо вязать дальше. Там еще полным-полно работы… — Сначала я напою тебя чаем! С ореховым печеньем! — Нет, сперва довяжу до марсовой площадки… В комнате Зоя Ипполитовна села недалеко от Генчика. Стала смотреть, как он укрепляет на вантах ступеньки. — Удивительные пальцы… Бубенчик, я не мешаю тебе своей пристальностью? — Не-а… Зоя Ипполитовна, можно спросить? — Пожалуйста! — А вот вчера… вы меня только из-за пальцев увезли с собой? Или… — Что «или»? — Или решили защитить от тех… потому что вспомнили, как заступались за Ревчика? — Гм… Вам, молодой человек, не откажешь в проницательности… Хотя должна сказать, что Ревчика я обрисовала не совсем правильно. Не был он таким уж тихоней. И однажды, когда ко мне привязались хулиганы, очень даже отчаянно полез в драку… А потом и профессию выбрал себе храбрую… — Летчика, да? — Угадал… Зоя Ипполитовна, кажется, опять загрустила. Генчик подумал: спросить или лучше не надо? И не удержался: — Зоя Ип-политовна… Он потом на войне погиб, да? — Что?… Нет, вовсе он не погиб. С чего ты взял? Да и не было уже войны, когда он окончил училище… Он был летчиком на Севере, в геологоразведке. А потом… что с ним стало потом, я не знаю… — А почему вы… — И Генчик сбился. Даже пальцы в нитках запутались. Он засопел. — Я понимаю, что ты хочешь спросить. Почему не поженились, когда выросли? Генчик сопел и, кажется, розовел ушами. У Зои Ипполитовны очки поехали на кончик носа. Она пальцем вернула их на переносицу. — Видишь ли, голубчик, не всегда детская дружба кончается свадьбой… Когда выросли, появились у каждого свои сердечные увлечения. Дело обычное. После школы он уехал. Была, конечно, переписка и встречи, но чем дальше, тем реже. Наконец я с мужем переехала на время в Москву, Ревчик тоже сменил место службы, адреса затерялись… — Жалко… — тихо выдохнул Генчик. — Да. Очень хотелось бы узнать, где он теперь, Тима Ревчик. Я пыталась, но следов не нашла… Но все же кое-что осталось. — Что? — оживился Генчик. — Детские годы, они ведь никуда, милый мой, из памяти не деваются. А для старого человека они порой важнее, чем нынешняя жизнь. И вот там-то, в этой памяти, всегда есть белобрысый курносый, как ты, мальчик в синей матроске… Это сейчас воротники с якорями можно увидеть только на малышах, а тогда матросские костюмы носили и школьники. И, кстати, очень славно выглядели. И всем нравилась песня о веселом ветре из фильма «Дети капитана Гранта»… — Это где «кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется», да? — Именно, именно… Кстати, Ревчик очень любил строить кораблики. И меня научил. А потом мы построили вместе трехмачтовый фрегат. Не такой большой, конечно, как эта модель. Из куска сосновой коры. Назывался «Фенимор Купер». Как наш любимый писатель… Ты читал Купера? — Ага. «Зверобой»… Книжка про Зверобоя показалась Генчику не очень интересной. Конечно, хорошо, что про индейцев, но уж слишком тягучая какая-то. Признаваться в этом не хотелось, и он быстро переменил разговор: — Зоя Ипполитовна! А эта бригантина как называется? На ней ничего не написано… Может, тоже «Фенимор»? Зоя Ипполитовна потрогала шарик на носу. — Видишь ли, у нее довольно необычное название. Разумеется, я скажу, если тебе интересно…