Конечно, сперва Гвоздик заявлял, что лучше бы дождаться, когда шкипер Джордж купит новую шхуну, и вернуться в Европу всем вместе. Но, во-первых, шхуны пока еще не было, а Гвоздику приходилось думать о подготовке к школе — он и так пропустил целый учебный год. Во-вторых, шкипер Джордж говорил, что ему надо сперва навести справки: вдруг еще не позабылось дело с контрабандными ружьями и пузырями «уйди-уйди». Правда, из газет было известно, что премьер Кроуксворд вместе со своим правительством загремел в скандальную отставку, но кто знает… В-третьих, дядюшка намекал, что неприлично подвергать неудобствам и опасности парусного плавания леди Тонгу Меа-Маа. Тут он, пожалуй, хитрил. Видимо, и самому ему уже хватило приключений, и сейчас он предпочитал описывать их, сидя в каюте со всеми удобствами. Да и сам Гвоздик, оказавшись в корабельных апартаментах, понял, что совсем неплохо прокатиться вокруг мыса Доброй Надежды с таким комфортом. Провожать папашу Юферса, Гвоздика и тетушку Тонгу пришел весь экипаж «Милого Дюка». Наперебой жали руки, подбрасывали Гвоздика в воздух и говорили, что где-то через полгода обязательно встретятся в Гульстауне. — Если у вас и в самом деле появится свой пароход, — сказал помощник Сэмюэльсон, — то, может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, понадобится и экипаж. И мы могли бы ходить не только на нашей будущей шхуне, но и на пароходе. — Отлично! — воскликнул папаша Юферс. А Гвоздик запрыгал от радости. Правда, не все моряки с «Милого Дюка» решили пойти на новую шхуну. Сакисаки сообщил, что соскучился по родине и уезжает к себе на остров Хонсю. Там он купит маленький домик и откроет мастерскую бумажных фонариков. — Приезжайте в гости, Гвоздик-сан… Боб Кривая Пятка на танцах в городском парке познакомился с симпатичной горничной гостиницы «Королевский фрегат». В конце танца он упал, девушка бросилась его поднимать, оба они очень смеялись и через день решили пожениться. Поэтому Боб оставался в Сиднее. — А башмак мой ты все-таки утопил, — сказал Гвоздику Боб на прощанье. — Не топил я! Ты сам потерял! — Утопил, утопил. Да ладно, я не сержусь… — Он поскрипывал новыми лаковыми туфлями. Шкипер Джордж на глазах у Гвоздика сунул в конверт сложенный вчетверо лист и зеленый банковский билет с портретом королевы Виктории и несколькими нолями. Заклеил, отдал юнге. — Передай, когда зайдете в Кейптаун, на какое-нибудь черноморское судно… На конверте было написано: Россiя, Одесса, Малый Портовый спускъ, домъ 3, напротивъ аптеки, Мадамъ Сидоропуло Ксенiи Христофоровнъ въ собственныя руки Гвоздик уже умел разбирать русские буквы, да и без того было ясно, кому письмо. — Обязательно передам! — И он спрятал конверт под матроску, рядом с пуговицей. Кукунда, кстати, сидел уже в пуговице. Он честно забрался в нее за час до отплытия. 3. Прогулки по «Новой Голландии». — Футболисты. — Тихое место под трапом. — Кукунда показывает характер. — Опять о единственном желании Сперва дядюшка Юферс и тетушка Тонга боялись отпускать Гвоздика бродить по пароходу. Смешно, конечно, однако на крошечных суденышках и на плоту они волновались из-за мальчика меньше — там он все время был рядом. А на многоэтажной громадине с сотнями помещений, коридоров, трапов и переходов заблудится или, чего доброго, провалится в какой-нибудь люк! Ищи потом… Но не станешь же все дни держать непоседливого мальчишку в каюте или водить за ручку. И привыкли наконец, что Гвоздик часами шастает по «Новой Голландии», где столько интересного. Тем более что пассажиры с удовольствием знакомились со знаменитым мальчиком, приглашали в гости. Среди пассажиров оказались несколько ребят, понимающих в футболе. На верхней палубе нашлась подходящая площадка, а пассажирский помощник капитана мистер О' Брайен сам вручил игрокам настоящий кожаный мяч. Океан бил спокоен, качки не ощущалось, играть можно было, как на суше… Но через несколько дней Гвоздик стал чувствовать, что ему наскучила шумная жизнь. Вспомнилась Нуканука, плот, плавание на «Фигурелле» — то время, когда он часто оставался один на один с океаном и звездным небом. И Гвоздик нашел себе на «Новой Голландии» укромный уголок. На таком громадном пароходе сделать это было гораздо легче, чем на «Фигурелле». В носовой части судна, под широким трапом, ведущим на верхнюю палубу, стоял оранжевый рундук с запасными спасательными жилетами. Рядом, у самых поручней, торчала невысокая труба вентиляции с изогнутым и направленным вперед раструбом. Здесь же была крышка небольшого люка. Гвоздик устраивался на крышке, за рундуком его не было видно. Здесь лишь изредка пробегали матросы, а пассажиры совсем не заглядывали. Гвоздик сидел, вспоминал, размышлял и смотрел сквозь поручни, как далеко внизу катит свои валы Индийский океан… С Кукундой Гвоздик встречался по вечерам в своей отдельной детской спальне трехкомнатного каютного номера. Кукунда появлялся из пуговицы в прежнем «шаровидном» облике и был жизнерадостен. Наверно, он хорошо погулял в Сиднее. Болтали о том, о сем, иногда Кукунда рассказывал удивительные вещи о жизни в каменном веке: про охоту на доисторического носорога или про визит марсиан в племя уу-нуу — они прилетели на блестящей штуке, похожей на таз для варенья… — А почему сейчас не прилетают? — допытывался Гвоздик. — Прилетают иногда, только не лезут со знакомствами. Не хотят. Марсианская душа — потемки… А однажды Гвоздик увидел Кукунду на прогулочной палубе. Неожиданно! В образе профессора Чандрахаддура Башкампудри. Изящный индус развлекал дам фокусами. Доставал из рукавов своего английского пиджака пышные розы и дарил их со сдержанными поклонами. Дамы ахали и аплодировали. Профессор встретился глазами с Гвоздиком, слегка смешался, торопливо откланялся и пошел к мальчику. — А ну, шагай за мной, — сказал Гвоздик одними губами. И направился в свой уголок под трап. Не оглядываясь. Кукунда, вздыхая, шел за ним. Под трапом Гвоздик сел на люк, сощурил правый глаз, а левым снизу вверх глянул на индуса. — Ну-ну… Гуляем? Без спросу… Индус в неуловимый миг превратился в увенчанный цилиндром шар. Хлопнул по цилиндру ладонью, чтобы тот сплющился и не торчал из-за рундука. Потом заявил довольно развязно: — А чего! Я никакого запрета не нарушил. Ты же сам разрешил! — Я разрешил тебе гулять в Сиднее! — А здесь тоже Сидней! Пароход принадлежит сиднейской компании, значит, здесь его территория! По закону! — По любому закону это — свинство. Не выкручивайся. — А что, мне так и сидеть в пуговице? Рабство такое! — Если бы ты попросил по-честному, разве я не отпустил бы? — Ну, вот и отпусти! — Ну, и… А если ты понадобишься, где тебя искать? — Я себе купил каюту. Как настоящий профессор! Номер тридцать четыре, на третьей палубе. Первый класс! — Это же на другом конце парохода! И на два этажа ниже! Полмили бежать, если что… — Никуда бежать не надо, потри пуговицу, я услышу! Это же недалеко. — Ну смотри… И правда, Кукунда появлялся по первому вызову. Гвоздик несколько раз проверял. Скоро профессор Башкампудри стал любимцем пассажиров. Показывал им удивительные фокусы с огненными шарами и живой коброй, дарил дамам пузырьки с индийскими благовониями. Он заглядывал в гости к папаше Юферсу, а с тетушкой Тонгой даже подружился. Вдвоем они часами сидели в каюте и рассуждали о тонкостях древней магии. — Какая женщина! — говорил Кукунда Гвоздику. — Ну, ты это… смотри, — сказал однажды Гвоздик ревниво. — Давай без ухаживаний. — А тебе жалко? — Жалко!.. К тому же есть дамы и помоложе, а Тонга — совсем пожилая… — А я?! Забыл, сколько мне лет? — Тем более… нечего романы крутить. Кукунда надулся (он был сейчас в виде шара). …Потом они чуть не поссорились еще раз. Гвоздик спросил, откуда Кукунда взял деньги на пароходный билет. — А что тут такого? Плевое дело! — Кукунда-шар сдвинул на затылок сплющенный цилиндр. — Превратил в банкноты несколько эвкалиптовых листьев… Гвоздик подозрительно сказал: — Слушай… А ты вот всякие превращения устраиваешь, фокусы показываешь. Наверно, ты расходуешь на это свою волшебную силу, а? — Боишься, что тебе не останется? — огрызнулся Кукунда. Гвоздик слегка опасался именно этого. Но проворчал: — Я ведь только спросил…