— Класивый, — выдала маленькая Олеся, хватаясь маленькими пальчиками за одну из дырок, затем за кулон на черной веревочке, будто пытаясь оторвать серебряный клык. Пришлось перехватить ручку, убирая осторожно. — Ты плинц? Ярик беспомощно вздохнул, поймав на себе веселый взгляд отца Раи. Вот ему точно весело, лишь бы самому Ярославу было неуютно. — Лесечка, дядя Ярослав не принц, — Лариса Сергеевна добродушно улыбнулась, прямо как ее дочь, протянув руки, — иди ко мне, у меня есть конфетки. — Ни хочу! — Олеся, точно обезьянка, бодро вцепилась во все найденные дырки, заставляя парня проклясть дурацкую бунтарскую идею надеть этот джемпер, чтобы позлить Раиного отца с его устаревшими взглядами. Пришлось обхватить ребенка руками, дабы не соскользнула, усаживая на коленях удобнее, лицом к столу под заинтересованные взоры родственников девушки. Сама Кошкина затаила дыхание, будто ожидая конца терпению Ярика. Однако нацепив маску невозмутимости, Тасманов на удивление Кошкина старшего выдал:  — Какие кушанья юная принцесса желает отведать? И если до этого еще в него не влюбились все женщины этой большой да дружной семьи, то спустя полчаса вокруг него крутилась вся ребятня, бесконечно дергая по любому поводу. — О, дядь Яр, а вы умеете рисовать мангу? — Дядя Ярик, можно мне кошечку нарисовать? — Дядя Яла, а мне колону можно? Динозаврики из бумаги, оригами в виде тигра, раскраски и вот уже шумная братия в комнате дружно, окруженные принесенными игрушками учатся сами рисовать мифических животных, переругиваясь тихонько за фломастеры да карандаши, разбросанные всюду. Рая лежала на животе, отчаянно пытаясь изобразить самое простое из показанных животных — бегемота. Казалось бы, ничего сложного. Овал, голова, пара ушек, хвостик да лапки. Но просто это в Гугле по инструкции, а если руки не из того места растут, то бесполезный расход бумаги. Смотря на пустой лист, грызла обычный карандаш, пока Олеся рисовала единорога под чутким руководством Ярика. За стенкой взрослые, сумевшие выдохнуть, неспешно вели беседу о делах наушных, негромко переговариваясь под шум телевизора. Очередной повтор советских комедий, неспешная атмосфера праздничного выходного и ворчание детей, жаждущих внимания нового кумира. — Что это за страхолюдина? — Это шинигами*, тупица! Вот научусь рисовать, завидовать еще будешь! — Тю, да у тебя чудовище бесформенное какое-то, а не Куросаки Ичиго*… — Дядя Ярик, Влад назвал моего шинигами чудовищем! Рая осторожно стряхнула ошметки от резинки с листка, слушая вопли детей, пытавшихся выяснить у Ярика чей рисунок лучше. От долгого лежания затекла вся правая половина, к тому же пол, покрытый светлым линолеумом под дерево, был довольно холодным, несмотря на горячие батареи. Сколько Раиса себя помнила, в этой комнате, где когда-то была ее спальня, всегда сквозняк пробирался сквозь неведомые щели. Отец несколько раз замазывал их, вскрывал полы, но где-то все равно поддувало, не давая духоте властвовать в небольшом помещении. Сейчас ее бывшая комната использовалась для ночевки редких гостей, хоть практически все осталось неизменным с момента переезда Раисы. Старый большой раскладной диван, шкаф под одежду, небольшой стол ближе к подоконнику с окном, выходящим во двор. Даже обои, сиреневые, в светлую полоску не поменяли. Исчезла только большая часть личных вещей, кроме нескольких фотографий на стене да стенда с наградами за участие в конкурсах и спортивных соревнованиях. Их очень любил отец, да и мама гордо показывала каждому, кто оставался в их квартире дольше пяти минут. Ярославу Лариса все показала лично, принеся семейный альбом до кучи, пока самого блондина дети не оккупировали, требуя внимания. Так бы еще полвечера слушал рассказы о Раином детстве. Не самые, на ее взгляд, интересные темы для разговора. Тень накрыла задумавшуюся девушку, затем знакомый запах одеколона окружил девушку со всех углов, когда Тасманов пристроился рядом, вытягивая ноги, отбирая из рук замусоленный карандаш. — Прекрати грызть грифель, — усмехнулся, обжигая горячим дыханием ухо, убирая коричневую прядь волос за ушко. — Не грифель, а резинку на кончике, — обиженно произнесла, опуская взгляд на серые разводы, оставшиеся от рисунка на белом полотне, вздыхая. — Бегемоты не моя стихия. Пора признать, что в рисовании я полный бездарь. Ярослав вложил в ее руку обратно инструмент будущего творчества, перехватывая пальцы, опуская кончик карандаша на бумагу. Рая задержала дыхание, на минутку задохнувшись, стоило ему буквально почти разлечься на ней, пристраиваясь рядом. — Тасманов, тут дети, — выдохнула, чувствуя возбуждения всего-то от одного присутствия. Сумасшедшее ощущение. — Так я ничего, это ты у меня пошлячка, — мурлыкнул в ушко, легонько нажимая на пальцы, направляя кисть руки. — Рисуй большой овал, Рысенок. Только не выходи за рамки пропорций листа. Это будет наше туловище. Следом шел второй овал, меньше, голова без шеи. И пока то, что должно было стать животным, больше напоминало пару неровных кругов посреди листа. Четыре практически пряумогольные большие парнокопытные лапы. По ходу Рая даже увлеклась, пришлось стирать, повторяя заново также под чутким руководством Тасманова. Стирание ненужных линий и вот туловище уже немного напоминает нужные формы. Затем когти, грубая шкурка, аккуратно прорисовывая складки которой, Рая так увлеклась, что уже не замечала, что Ярик так близко, почти не отвлекаясь. Вокруг них собралась толпа детей, ждущих конечного результата, а из гостиной вышли взрослые, удивленные возникшей тишиной. Никто этого не заметил, ведь тут целая дилемма — надо бегемоту нарисовать непропорциональный телу хвостик. Куда уж до любопытства гостей, не привлеченных к созданию шедевра. — И правда бегемот! — взвизгнула Маша, одна из троюродных племянниц Раисы, восхищенно тыча пальцем в рисунок. — Я тоже так хочу, научите, а? Волна детского «я тоже хочу» прокатилась по комнате в считанные секунды. Бросив своих мифических животных, принялись за бегемота, до глубокой ночи, пока гости не начали разъезжаться. Последней увозили Олесю, сонно прижавшуюся к отцу, протянувшую ручку к Ярославу, который махал ей на прощание. — Дядя Яра все-таки плинц. Он на мне женится, — пробормотала, заставляя взрослых смеяться. И когда двери закрылись, а Лариса, улыбнувшись паре, скользнула в сторону зала, шепнув. Что ей надо убрать со стола, Ярик притянул к себе зевнувшую точно бегемот Раису в объятия.  — Слыхала, да? Женская очередь тут на меня красивого, — потянул весело, услышав в ответ фырканье. — Ей пять, Тасманов. Уровень развития один с тобой — конечно Леся в восторге! — и тут же взвизгнула, стоило Ярику ткнуть ее пальцем в бок. — Это ты меня сейчас ребенком обозвала, да? — притворно возмущался, щекоча девушку, которая скулила от смеха, вертясь в его руках. Сама не заметила, как щекотка прекратилась, а ловкие пальцы, терзавшие бока, пробрались в задние карманы джинсов, привлекая к себе теснее. Один жаркий поцелуй и вот уже все мысли вылетели из головы ровно до разорвавшего всю романтику громогласного голоса Степана Ерофеича, заставившего их вздрогнуть, дернувшись в разные стороны. — Ой, выхухоль, а ну подь сюды! У дяди Степы спинку прихватило, щас поможешь мебель потягать. Ярик закатил глаза, буркнув негромко под смех Раи: — Спинку у него прихватило, ага. Да ты еще меня переживешь, старый динозавр. — Чего ты там пищишь, белобрысый? Живо иди папе самой лучшей девочки помоги, а то я тебе быстро хребет по частям пересчитаю! — Степа, прекрати обзываться! — возмутилась в ответ Лариса, ругая недовольного мужа. Ярик ворча, двинулся по коридору в зал, пока Рая давилась хохотом. — Вот, слышала? Умирает он, спина болит. А как угрожать, так мгновенно здоров. — Выхухоль, твое возмущение оздоравливает меня не хуже мази на основе яда змеи. — Дядь Степ, в чем проблема, нацедите. Его у вас в избытке. — А ты ничего, выхухоль. Уже почти мне нравишься, но хребет все равно сломаю. Справочная информация*: «Самсон и Далила» — картина фламандского художника Питера Пауля Рубенса, написанной где-то в 1609 году. На картине запечатлён библейский эпизод, в котором Самсон засыпает на коленях у Далилы. Подвиги Самсона описаны в библейской Книге Судей. Он происходил из колена Дана, наиболее страдавшего от порабощения филистимлян. Самсон вырос среди рабского унижения своего народа и решил отомстить поработителям, чего и достиг, совершив множество избиений филистимлян. Будучи посвященным Богу в качестве назорея, носил длинные волосы, служившие источником его необычайного могущества. Самсон поддался страсти к коварной филистимлянке Далиле (в русской традиции Далида), обещавшей филистимлянским правителям за вознаграждение выведать, в чём сила Самсона. После трёх неудачных попыток ей удалось узнать секрет его силы. «Сусанна и старцы» — картина фламандского художника Питера Пауля Рубенса, написанной примерно в 1607–1608 годах. Сюжет взят из Книги пророка Даниила. В одной из ее глав в греческом переводе Ветхого Завета рассказывается, как два старейшины увидели благочестивую женщину во время купания и, угрожая обвинением в прелюбодеянии, стали добиваться ее любви. Сусанна не поддалась на уговоры и, якобы за то, что согрешила с юношей, была осуждена на смерть, но ее невиновность доказал пророк Даниил. Шинигами (Синигами, аниме «Блич») — защитники душ, проходящих через круг реинкарнации. Они следят за балансом душ. Они уничтожают пустых — падших душ — и следят за перемещением душ умерших людей — плюсов — в Общество душ, проводя процесс духовного погребения. Куросаки Ичиго — главный герой аниме «Блич»  Глава 27 — Горько-сладкая любовь Во всех любовных романах и романтических комедиях есть один существенный фактор — счастливый конец. Долго, счастливо и навсегда — главная причина популярности подобных историй. Можно сколько угодно восхищаться трагедией любви в «Ромео и Джульетте» или стенать о бедной Гвиневре, полюбившей Ланселота, однако для себя каждый предпочтет именно счастливый конец. Да только в жизни так бывает не всегда. Чем сильнее порой влюбляешься, тем горче запретный казавшийся сладким плод, который отведаешь. Для Раисы все было именно так. За внешней красивой безупречной оболочкой, что скрывала от посторонних глаз истинную картину, пряталась затаенная боль. Невысказанные претензии, недосказанные слова, безмолвные крики в тишину ночи в спальне рядом с тем, кого она так безумно любила. Ярослав умел подарить истинное наслаждение и окружить теплом, ослепляя надеждой, а затем безжалостно забрать ее обратно, разбивая в дребезги любые мечты. Весь месяц с той роковой ночи Раиса жила, будто в ожидании какой-то глобальной катастрофы, постоянно оглядываясь назад. Где-то в глубине души понимала, что все попытки достучаться до его сердца разбиваются о стену недоверия. Иногда среди ночи просыпалась одна, скользнув ладонью по пустому пространству подле себя, по остывшим простыням понимая, что он ушел. Находила в самых различных местах: на кухне, балконе, даже во дворе доме на прогулке с собакой. Пьяным или трезвым, молчаливым, привычно веселым, но всегда отстраненным. Чем больше они погружались в эти отношения, тем сильнее Ярик отдалялся от нее. Непроизвольно, возможно сам того не осознавая, рассеяно крутя в сотый раз бокал с виски, сидя за столом, разглядывая пляшущих теневых зайчиков на стене. Любые попытки вывести на разговор резко пресекались. Тасманов либо уходил в себя, либо отшучивался в сотый раз. А еще он иногда кричал во сне. Подскакивал в сумасшедшем угаре, убегая от собственных демонов, прячась от нее в ванной, словно раненный зверь, зализывающий раны. Снова молчал, возвращаясь в постель, обнимая ее крепко, будто боясь, что исчезнет. И каждый раз повторяю ему слова любви, ничего не слышала в ответ. Только больно ранящая тишина. Хоть пыталась себя убедить, что для всего нужно время. — Не понимаю, что между вами происходит, откровенно скажу, — буркнула в десятый раз Кристина, отпивая сок из трубочки. Обеденный перерыв посреди последней январской недели проходил в шумном кафе возле Раиной работы. Ничего особенного: небольшое помещение, кадки с цветами да куча кашляющего промерзшего внезапно настигшими столицу холодами народом. Парочка официантов едва успевали разносить заказы, а Рая рассеяно размешала в небольшой керамической кружке с рисунком полярного медведя под стать тому, что красовался на вывеске. Грея пальцы, обхватив кружку, выдохнула, вдруг не раздумывая: — Все хорошо. — Когда все хорошо было, ты улыбалась чаще, — раздраженно произнесла госпожа Радова, измучив несчастное бисквитное пирожное, разделяя его на куски, сдобренные начинкой. — Не вижу радости. Радость — это прыгающая точно ужаленная в задницу Кира. Или я. Даже Лана нынче кого-то нашла, одна ты с каждым днем все мрачнее и мрачнее. Вообще-то у нас за дурное настроение только Павлецио, но в последнее время гендерные роли видимо сменились. Будто на подобное есть, что ответить. Знала бы Рая ответ, сказала. Ей уже каждый ленивый заявил, что она в депрессии. Совсем расклеилась, а девушка все списывала на зимнюю хандру, недостаток ультрафиолета, старость, магнитные бури, собачий холод и постоянный недосып. От последнего в восторг приходили ее коллеги, регулярно нахваливая способности Тасманова. Кошкина даже фыркнула, — в последнюю неделю он окончательно закопался на работе, что домой являлся очень поздно. И, слава Богу, от него хотя бы не пахло чужими духами, и на рубашках не было следа помады. Только алкоголем иногда. Такое ощущение, что у него сорвало стоп-кран после новогодних каникул, которые они провели вместе, почти не разлучаясь, не считая Рождества после которого началась эта катавасия. Полдня провели врозь, разделившись для покупок, и вечером он уже другой. — Холодно просто, болею, — вздохнула снова, пытаясь улыбнуться. Даже отец начал подозревать неладное, хоть вообще никому из знакомых на глаза не попадайся. Кристина же с сомнением покосилась на подругу, отправляя в рот очередную порцию сладости, постучав по тарелочке небольшой ложечкой. — Тебе надо взбодриться. Предлагаю сходить куда-нибудь вечером, — уверенным тоном заявила. — Сегодня же среда, — возмутилась Кошкина, отодвинувшись немного на стуле, ощущая какой-то внутренний протест, но Радова была непреклонна, как стена. Поставив чашку с чаем на стол, решительно ответила: — Тогда в пятницу, какая разница когда? Главное выветрить из головы хандру, болезни и мрачные мысли. Потому мы идем отдыхать. Девочками. Без мужчин. И судя по ее взгляду, спорить с подругой было бесполезно. Выходя из кафе, сунула озябшие руки в карманы в поиске перчаток и только тогда поняла, что забыла их там, прямо на круглом столике, за которым они с Кристиной обедали. Сама Радова уже убежала по делам в суд, а вот Раиса, некоторое время посвятившая бесцельному просмотру пейзажа за окном, в итоге припозднилась. Вздохнула, разворачиваясь на скользком тротуаре обратно в сторону приветливой вывески с рисованной мордой полярного белого медведя. Шагнула вперед, едва не поскользнувшись, тихонько ругая себя за неуклюжесть, и охнула, стоило женской руке подхватить ее за локоть, не давая упасть. Выровнявшись, выдохнула, повернувшись к своей спасительнице: ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Спасибо за помощь. До безумия знакомые голубые глаза впились ей в лицо, заставляя резко замолчать, а затем женщина, сжав чуть сильнее руку, выдохнула с надеждой в голосе: