Обхватила ладонями лицо, проведя пальцами по слегка отросшей щетине, снова касаясь губами его губ, немного приподнявшись на носках своих зимних ботинок, мурлыча: — Тогда давай я покажу. Справочная информация: Авангард (фр. avant-garde — передовой отряд), авангардизм — обобщающее название течений в мировом, прежде всего в европейском искусстве, возникших на рубеже XIX и XX веков. Золотое сечение — это универсальное проявление структурной гармонии. Оно встречается в природе, науке, искусстве — во всем, с чем может соприкоснуться человек. Однажды познакомившись с золотым правилом, человечество больше ему не изменяло. Ричард Рихтер — современный художник Германии. Его произведения включены в собрания крупнейших музеев Европы. В 2005 году он занимал 1-е место в ежегодном списке журнала «Капитал» — самые дорогие и успешные мастера современной немецкой живописи. Тасманийский дьявол — (также известный как тасманский дьявол, сумчатый дьявол и сумчатый чёрт; лат. Sarcophilus harrisii) — млекопитающее семейства хищных сумчатых; единственный вид рода Sarcophilus. Его чёрная окраска, огромная пасть с острыми зубами, зловещие ночные крики и свирепый нрав дали первым европейским поселенцам основание прозвать этого коренастого хищника «дьяволом». Глава 23 — Что посеешь, то и пожнешь Ощущение подвоха — самое страшное из всех возможных. Словно живешь в сказочном мире, постоянно оглядываясь на хрустальную стену купола, которым ты себя окружил, боясь вернуться в суровую реальность. Именно так чувствовал себя Тасманов последнюю неделю года, ожидая момента, когда рухнет его хрупкий, еще совсем молоденький мирок, пав жертвой внешних обстоятельств. Жил, беря по максимуму в эти дни от той, что каждый раз клялась ему в любви. Они вместе официально чуть меньше недели, а Ярославу казалось, будто все вокруг пытаются у него отобрать его маленькое счастье. Работа, знакомые, даже друзья. Когда в среду Кира объявила, что ей нужна Раиса дабы та сходила с ней прогуляться и докупить последних мелочей к самому большому зимнему празднику, чуть не закатил натуральную истерику, едва сдержавшись под ласковым голосом. — Все равно вечером приеду, кто еще кроме меня будет выгуливать твоего шпица? — шутливо ворчала Рая, целуя Ярика в губы напоследок, отступая на шаг и заматывая вокруг шеи теплый шарф. Пуся недовольно тявкала, не желая расставаться с хозяйкой, каковой она считала Кошкину, махая пушистым хвостиком. Сам же блондин смотрел на нее, а внутри все сжималось от неприятного чувства. Его снова бросают. Опять. — Кира сама не может сходить по магазинам? Зачем ей Паша? Или он решил работать, пока не умрет в ресторане? — раздраженно спросил, хотя прекрасно знал, какой завал сейчас на праздники у Канарейкина. Даже на работе Раисы решили праздновать корпоратив 31 декабря в ресторане «Баболовский дворец». В других местах все уже давным-давно было занято, а тут Кенар специально по знакомству пошел на уступки, освободив места для Раиного отдела. Такая возможность, грех не воспользоваться. Тем более, что Ярославу самому придется праздновать Новогоднюю ночь в другом конце города вместе с редакцией журнала — Нона настояла на всеобщем присутствии. — Ты от безделья скучаешь, — качнула головой Кошкина, натягивая шапку и улыбаясь солнечно. — Сходи на работу, фотографии отдал Марку? — Отдал, — буркнул недовольно, прислоняясь к косяку, оглядывая ее с ног до головы. В который раз отметил красоту девушки, приподнявшейся к нему на носочках и целующая Тасманова на прощание. Не выдержал, перехватив за талию, крепко прижимая к себе, слыша горловой стон, вырвавшийся вместе с остатками захваченного им дыхания. Какого черта с ним происходило — не понимал. Ведь он не такой, откуда такое давящее чувство. «Люблю тебя, солнышко. Очень люблю, знаешь ведь. Но маме надо уехать ненадолго, а ты пока поживешь с папой, хорошо?» Нет, не хорошо. Ничего хорошего не вышло в тот день, когда Инга Сергеевна, как он про себя называл собственную мать, перешагнула порог их квартирки на окраине Хабаровска. Там, среди сталинских пятиэтажек женщина, клявшаяся ему в любви, собственноручно подписала приговор, оставив маленького ребенка на растерзание большому монстру. В тот день отец сломал ему три ребра. А потом отвез в травпункт, заявив, что нерадивый шкодник свалился, играя, с лестницы. Пока суровая плотная дама врач ворчала, что ей приходится заниматься лишней нагрузкой за копейки, большая крепкая мозолистая ладонь отца поглаживала светлые пряди. Так, на случай если что-то ляпнет. Попытался сказать медсестре вечером, но та только отмахнулась, устало убирая волосы. — Парень, у меня нет на тебя времени. Вы мальчишки такие неугомонные. Затем, кажется, был психолог в школе. Ее помощь ограничивалась воспитательным разговором с Марселем Георгиевичем в приватной обстановке светлого кабинета, на стенах которого красовались березки. Мол, вам бы, не стоило применять физическое наказание к сыну, это тупиковый путь воспитания личности. В начале поговорите. А отец, злобно сверкая на него взглядом, с улыбкой заверял, что впредь будет осторожнее. Ведь побои всего лишь фантазия обиженного на папу мальчика за шлепок по заднице после драки с другими ребятами. Дети такие фантазеры. «Твою мать — шлюха. Все бабы шлюхи, видишь? Никто из них тебе на помощь не придет, маленький гаденыш! Все они только о себе думают, им нравится заниматься лишь собой. Врут в глаза о любви, а потом бегут в чужую постель» Вот сейчас прокручивая слова родителя, чувствовал, как яд распространяется по венам. Мотнул головой, хватая куртку. Действительно стоит сходить на работу, пока не сошел с ума от собственных мыслей. Раиса не его мать, не такая. — Не такая же? — задал вопрос сам себе, выходя на площадку, захлопывая дверь за которой осталась недовольная невниманием Пуся, скребущая дверь. — Приду. Погуляю с тобой комок шерсти, — отозвался ей Ярослав, поворачивая ключ в замке. В офисе редакции все готовились к Новому году. Туда-сюда сновали с подарками многочисленные сотрудники, шли последние утверждения первого январского номера журнала в новом году. Менеджеры обзванивали контрагентов, бухгалтерия обмахивалась стопками листов будущего годового отчета, а Поль стоящий посреди этого безобразия со стаканчиком кофе радостно всплеснул руками прямо перед лицом недовольного Влада, воскликнув: — Яра! Блондин закатил глаза, снимая с плеча сумку, окидывая стоящего рядом Кириченко насмешливым взором, вскинув брови. — Что? — поинтересовался с ленцой, на глазах у задохнувшегося помощника фотографа принимая из рук Поля стаканчик, отпивая карамельный латте. И тут же поморщился от сладости, кривясь. — Господи, у тебя даже кофе гейский. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Не глядя, вручил кофе обратно Владу, который от возмущения чуть не подавился насмерть воздухом, возопив с визгом: — Тасманов, совсем обнаглел?! Ответом ему был лишь полный иронии взгляд да чуть приподнятая бровь. Повернулся к Полю, спрашивая: — В вашей тусовке голубых самцов, его снова опустили до уровня нижнего безмолвного бревна? Петр Жилин или Поль Жульен, как сейчас называл себя именитый фотограф, только глаза закатил, махнув худенькой ручкой, одергивая свитер с оленями и хватая Ярика за руку. — Пошли, ты нужен мне для отбора снимков. А ты Владик, — оглядел застывшего помощника, затем покосился на белый с зеленым стаканчик Старбакс в руках парня, вздохнув: — В общем, сходи еще за кофе. Один черный, без сахара для Ярослава, — пока Владик покрывался пятнами, Тасманов тихо хохотал, шагая прямо к студии. По дороге уже стягивал куртку, как неприятность выплыла сама в лице Ноны в обтягивающем стройную фигуру темно-коричневом платье из плотного шелка. Стук металлических набоек ее шпилек по мраморному полу офиса редакции разнесся, предрекая всем повинным головам несчастья. Замер каждый менеджер, тем не менее, продолжая говорить в трубку с партнерами, бледнея на глазах, стоило недовольной начальнице появиться в обзоре огромного офиса заставленного столами и разделенного лишь полупрозрачными перегородками. Там, где сотрудники прятались за закрытыми дверьми помещений, задрожали, ведь каждое пространство в огромной редакции просматривалось камерами, а Ноне могло взбрести в голову явиться даже в бухгалтерию с проверкой, особенно, если владельцам журнала вздумалось накрутить ей хвост. — Тасманов, — голос женщины был полон едва сдерживаемой злости, а все вокруг замерли точно мышки, наблюдая, как главная кошка нетерпеливо постукивая носком дизайнерской туфельки, нетерпеливо смотрит на своего любовника. Ни дать, ни взять — Снежная королева дергала поводок своего Кая. Все прекрасно знали, какие их связывали отношения, в конце концов, никто не осуждал, хотя многие искренне не понимали Ярика и для чего он по-прежнему здесь делает. — Нона Леопольдовна? — повернулся всем корпусом, натянув на лицо вежливую улыбку, а сам успел отметить увядающую красоту женщины. Она так старалась ее скрыть, хотя возраст выдавали и морщины в уголках глаз, уже не молодые руки, даже шея. Все кричало, что перед ним дама не первой свежести и почему-то раньше он этот факт игнорировал. Как вечно поджатые в недовольстве губы да взгляд загнанной усталой от жизни одинокой женщины. Той, что погрязла в интригах, играх гламурного общества совершенно потерявшись в нем. Взгляд, отличный от прямого синего взора, с которым на него смотрела Рая. — Зайди ко мне, — приказала коротко, Ярик же вздохнул, передавая сумку Полю, сочувственно похлопавшего его по плечу. — Держись, Тасманенок, она в последнее время рвет и мечет, — шепнул, пока сам блондин решительно двинулся следом за редактором журнала, пересекая офис под настороженные взгляды. Путь закончился у кабинета с красивой глянцевой табличкой. На черном фоне золотыми буквами с теснением имя и должность. С минуту любовался, пока не очнулся от окрика: — Ярослав! Выдохнул воздух из легких, заходя внутрь просторного светлого кабинета с панорамными окнами в пол, выходящими прямо на Останкинскую башню да многочисленные офисные здания большой столицы. На полу светлый ковролин, заглушающий шаги, непрозрачное стекло-стена с обратной стороны, зато позволяющее подглядывать за тем, что происходит за пределами редакторского кабинета. Большой крепкой стол из красного дерева с компьютером, сейчас заваленный многочисленными проектами будущего номера да контрактами, кожаный диван в углу. В углу самый настоящий сейф подле пары шкафов с документацией. Несколько картин с репродукцией художников на стенах и комната отдыха, где была парочка тренажеров, душ с туалетом даже спальное место. Все это Ярик знал наизусть, за много лет их связи выучил, вот только впервые хотел сбежать. Потому отшатнулся обратно к запертой двери, стоило Ноне кинуться ему на шею с объятиями. — Не трогай меня! Она удивленно замерла, непонимающе хлопая глазами, а после усмехнулась, опустив руки, пытаясь собрать остатки женской гордости после сокрушительного отказа. — Это из-за той дурочки, с которой ты сейчас трахаешься? — хрипло рассмеялась, запрокидывая голову, складывая руки на груди. От упоминания Раисы из уст Ноны стало как-то неприятно. Будто что-то единственное светлое в его никчемной жизни пытаются извалять в грязи. Злость прокатилась по телу сокрушительной волной, сжал зубы так, что те едва не хрустнули. — Рот свой закрой, тебя вообще не должно касаться, где я и с кем, — огрызнулся Тасманов, сжимая кулаки, наступая. Нона прекратила хохотать, отшатнувшись, однако в глазах все равно блеснули искры похоти. Она осторожно коснулась ладонями свитера парня, видневшегося в полах расстегнутой зимней короткой крутки, и скользнула ими ниже, пока он не перехватил запястья, сжав до боли, отбрасывая в сторону. Голубые глаза сузились, сам же Ярик чуть наклонился, процедив: — У нас с тобой договор: ты не лезешь в мою жизнь, я не выношу всю твою грязь на радость обществу. Что тут непонятного Нона? Ее прямо от ярости затрясло, стоило этим словам сорваться с губ Ярослава. А еще на ее холеном лице отразилось нечто такое, что можно было бы даже принять за боль. Почти физическую, такую сильную, что ранила сильнее любого удара. Боль от безответной любви. Когда открыла рот, прямо зашипела:  — Да не протянешь ты с ней, Тасманов. Сам все испортишь и прекрасно это знаешь! Только я, слышишь меня?! Только. Я. Тебя. Понимаю! — голос сорвался на отчаянный истеричный крик, отчего Ярик шагнул назад, игнорируя попытку вновь схватиться за него. В глазах женщины появились слезы ненависти, отчаяния и тоски, но их он тоже проигнорировал, не желая вступать в полемику. — Это решенный вопрос. И не вздумай даже лезть к Раисе, поняла меня? — жестко проговорил, шагнув обратно к двери и схватившись за ручку. — Она бросит тебя, Ярослав, — горько бросила напоследок ядовитые слова, цепляя, вытаскивая наружу своими ржавыми крючками самые большие страхи Тасманова. Показывая на свету их отвратительную форму, подпитывая каждый своей отравой, позволяя разрастись до невероятной степени. — Уйдет к другому, потому что тебя любить невозможно. Только я могу это делать. И сколько бы ты не бегал, все равно вернешься. Прибежишь обратно, брошенный и одинокий. Любви захотел?! — Ярик не выдержав, распахнул двери, бросившись на выход, не обращая внимания на испуганные взоры отпрянувших от двери людей, шагая в сторону студии. — Не будет у тебя любви. Никогда, нигде и ни с кем! Ты навечно будешь принадлежать мне, как бы ни пытался уйти! И что самое страшное, в какой-то момент Ярослав Тасманов понял, что доля истины в словах Ноны есть. Сотни раз пытаясь уйти, всегда возвращался. Можно ли перебороть свои страхи, выбравшись из ледяного кокона, которым себя окружил или судьба у него такая: навечно блуждать в холодной тьме? Глава 24 — Этюд в черно-белых тонах — Я заберу тебя к 12 ночи, — в сотый раз повторил Тасманов, наблюдая за сборами Раисы на корпоратив. Пока стоял, прислонившись к косяку дверному, весь такой красивый, в смокинге, сунув небрежно одну руку в карман черных брюк, девушка металась по спальне от плойки к шкафу и раскиданной по кровати косметичке. Рассеяно застыла, повернувшись к нему, пока прядь каштановых волос, зажатая горячими щипцами, прогревалась, дабы закрутится в локон. Пуся преспокойно дремала на своей лежанке, не заботясь о том, что происходит вокруг нее. Сама же Раиса пыталась выдохнуть, разглядывая своего прекрасного принца, чья красота буквально глаза слепила. Собственно, прекрасный принц делал примерно тоже самое, даже, несмотря на странный металлический продолговатый агрегат с таинственным названием «щипцы для завивки волос». Впрочем, этой женской атрибутики у него как-то за пару дней стало в три раза больше, чем за все время отношений с женщинами. — Ты слышала меня? — Тебе помочь с бабочкой? Произнесли одновременно и замерли. Рая аккуратно распутала упругий локон, осторожно кладя плойку на тумбу, делая шаг вперед, оказываясь в объятиях. Каждый раз, как в первый. Вдыхаешь, забываешься, теряешься, — она не была уверена, что когда-нибудь вообще сможет спокойно смотреть на Тасманова без восхищения во взгляде. Ярослав же в свою очередь наклонился с намерением коснуться губ, как был остановлен решительной рукой: — Помада!