– Вынь затычки из ушей! Капитан только что тебе сказал! Ты не слышал? – с отвращением бросил ему Винк. – Правильно, – поддержал Питерзон, канонир. – Прекрати подкалывать старину Винка! Глаза Яна Ропера сузились еще больше. – Спасай свою душу, Йохан Винк. И ты, Ханс Питерзон. День Страшного суда приближается. – Он ушел и сел на веранде. Ван Некк нарушил молчание: – Все будет хорошо. Вот увидите. – Ропер прав. Это жадность привела нас сюда, – вступил в разговор юнга Крок. Его голос дрожал. – Это Божье наказание… – Прекрати! Юнга вздрогнул: – Да, капитан. Извините, но… Максимилиан Крок был самым молодым из них: ему только исполнилось шестнадцать, и он записался в плавание, потому что его отец был капитаном одного из судов – они собирались скопить состояние. Но отец Крока принял страшную смерть на глазах сына, когда они грабили испанский город Санта-Магдалена в Аргентине. Добычу взяли большую, но Крок видел, какое творилось насилие, и пытался, ненавидя себя, наслаждаться кровавым запахом убийства. Позже он наблюдал смерть многих своих товарищей и четырех из пяти кораблей и теперь чувствовал себя стариком. – Сколько времени мы на берегу, Баккус? – спросил Блэкторн. – Третий день. – Ван Некк опять придвинулся вплотную, присев на корточки. – Я не очень хорошо помню, как мы прибыли, но, когда я проснулся, туземцы были на борту, очень вежливые и добрые. Дали нам еды и горячей воды. Убрали мертвых и бросили якорь. Я многого не помню, но думаю, они отбуксировали нас в безопасное место для стоянки. Вы были в горячке, когда вас перенесли на берег. Мы хотели, чтобы вы остались с нами, но они не позволили. Один из них знал несколько слов по-португальски. Видимо, он у них главный – у него седые волосы. Он понимает слово «капитан». Совершенно очевидно, что он хотел отделить от нас нашего капитана, но сказал, чтобы мы не беспокоились – за вами будут хорошо присматривать. За нами тоже. Потом он проводил нас сюда, вернее, велел перенести и запретил покидать дом, пока не приедет его «капитан». Мы не хотели отпускать вас с ним, но ничего не могли поделать. Вы не попросите у старосты вина или бренди, капитан? – Ван Некк облизал губы, как будто хотел пить, потом добавил: – Теперь я думаю вот о чем: он упомянул также даймё. Что произойдет, когда даймё появится? – У кого-нибудь есть нож или пистолет? – Нет. – Ван Некк сказал это, с отсутствующим видом вылавливая вшей из головы. – Они забрали все наше платье, чтобы вычистить его, и не вернули оружие. Я тогда как-то не задумался об этом. Вместе с пистолетами они взяли мои ключи. Я держал их все на кольце. От кладовой и сундуков с деньгами. – На борту все заперто. Об этом не стоит беспокоиться. – Мне не хотелось бы остаться без моих ключей. Это нервирует меня. Черт побери, я мог бы прямо сейчас выпить бренди! Даже бутылку эля. – Святой Боже! Самири изрубил его на куски, да? – изрек Сонк, не обращаясь ни к кому конкретно. – Ради Бога, заткнись! Не самири, а самурай. Ты умеешь вывести человека из себя, – обозлился Гинсель. – Надеюсь, этот негодяй-священник не появится здесь, – произнес Винк. – Мы в безопасности во власти нашего доброго Бога. – Ван Некк все еще пытался придать уверенность своему голосу. – Когда даймё появится, нас выпустят. Мы получим назад корабль и оружие. Вот увидите. Мы продадим все наши товары и вернемся в Голландию богатыми и невредимыми. Мы станем первыми голландцами, которые обошли вокруг земного шара. Католики попадут в ад, такой их ждет конец. – Если бы… – вздохнул Винк. – От папистов у меня идут мурашки по коже. Мочи нет. И еще эти конкистадоры. Думаете, их здесь много появится, капитан? – Не знаю. Думаю, да. Хотел бы я иметь здесь всю нашу эскадру. – Бедняги, – опечалился Винк, – мы-то, по крайней мере, живы. Матсюккер предположил: – Может быть, они вернулись домой? Может, повернули обратно в Магеллановом проливе, когда мы потерялись во время шторма? – Надеюсь, ты прав, – откликнулся Блэкторн. – Но думаю, корабли и экипажи погибли. Гинсель вздрогнул: – По крайней мере, мы живы. – Здесь, среди папистов и этих варваров с их ужасными нравами, я не дам за наши жизни и дырку старой проститутки. – Будь проклят тот день, когда я покинул Голландию! – пробормотал Питерзон. – Черт бы побрал этот грог! Если бы во время вербовки я не был пьянее уличной шлюхи, лежал бы сейчас со своей старушкой в Амстердаме. – Будь проклят ты сам, Питерзон! Но не проклинай выпивку. Это эликсир жизни! – Мы по уши в дерьме, и оно поднимается все выше. – Винк закатил глаза. – Да, очень быстро. – Я никогда не думал, что мы доберемся до богатых земель, – сообщил Матсюккер. Он был похож на хорька, несмотря на отсутствие зубов. – Никогда. Меньше всего до Японии. Вшивые паписты! Мы никогда не выберемся отсюда живыми. Эх, если б у нас было оружие… Что за гнилая земля! Я ничего не имею в виду, капитан, – отыграл он быстро под взглядом Блэкторна. – Просто не везет, и все. Слуги принесли еду. Все те же овощи, вареные и сырые, с небольшим количеством уксуса, рыбный суп и пшеничную или ячневую кашу. Моряки отказались от маленьких кусочков сырой рыбы и попросили мяса и спиртного. Но их не поняли. Позже, перед заходом солнца, Блэкторн ушел. Он устал от страхов, ненависти и ругани. Сказал, что вернется с рассветом. Лавки на тесных улицах были полны. Он нашел свой проулок, ворота знакомого дома. Пятна крови на земле затерли, останки исчезли. «Как будто мне все это приснилось», – подумал он. Садовая калитка открылась, прежде чем он успел прикоснуться к ней. Старый садовник, все еще в набедренной повязке, хотя дул ветер и было холодно, поклонился с улыбкой: – Конбанва[18]. – Хэлло, – сказал Блэкторн бездумно. Он поднялся по ступеням, но остановился, вспомнив о башмаках. Снял их, прошел босиком на веранду, шагнул в коридор, но не смог найти свою комнату. – Онна! – позвал он. Появилась старуха: – Хай? – Где Онна? Старая женщина нахмурилась и показала на себя: – Онна! – О, ради Бога! – вспылил Блэкторн. – Где моя комната? Где Онна? – Он отодвинул другую решетчатую дверь. На полу вокруг низкого столика сидели за ужином четыре японца. Он узнал одного из них, седоволосого деревенского старосту, который был со священником. Все четверо поклонились. – О, извините, – буркнул Блэкторн, закрыл дверь и снова позвал: – Онна! Старуха подумала с минуту, потом поманила его к себе. Он прошел за ней в другой коридор. Она открыла дверь, и он по распятию узнал свою комнату… Стеганые одеяла уже были аккуратно разложены. – Спасибо, – поблагодарил он, успокоившись. – Теперь сходи за Онной. Старая женщина ушла. Он сел на одеяло. Голова и тело болели. Очень хотелось сесть на обычный стул. Блэкторн раздумывал, где их держат. Как попасть на борт судна? Как достать оружие? Должен быть какой-то выход. Снова послышались шаги, и теперь появились три японки: старуха, молодая круглолицая девушка и женщина средних лет. Старая женщина указала на молодую, которая казалась несколько испуганной: – Онна. – Нет! – Раздраженный Блэкторн встал и показал пальцем на женщину средних лет: – Вот Онна, Боже мой! Ты не знаешь своего имени? Онна! Я проголодался. Могу ли я поесть? Он потер живот, дав понять, что голоден. Японки поглядели друг на друга. Потом женщина средних лет пожала плечами, сказала что-то рассмешившее всех, подошла к постели и начала раздеваться. Две другие сидели на корточках, широко открыв глаза и чего-то ожидая. Блэкторн пришел в смятение: – Что ты собираешься делать? – Икимасё![19] – сказала она, снимая пояс и распахивая кимоно. Ее груди были плоскими и сухими, а живот огромным. Стало совершенно ясно, что она собиралась лечь с ним в постель. Он покачал головой и велел ей одеться. Все три японки начали тараторить и жестикулировать, а отвергнутая очень рассердилась. Она скинула длинную нижнюю юбку и, голая, попыталась залезть в постель. Тут в коридоре появился хозяин, и болтовня тотчас прекратилась, женщины стали кланяться. – Нан дзя? Нан дзя?[20] – спросил хозяин. Старая женщина объяснила, в чем дело. – Вы хотите эту женщину? – спросил он недоверчиво по-португальски с таким сильным акцентом, что слова едва можно было понять. – Нет-нет, конечно нет! Я только хотел, чтобы Онна дала мне чего-нибудь поесть. – Блэкторн нетерпеливо указал на нее: – Онна! – Онна означает «женщина». – Японец указал на всех трех: – Онна – онна – онна. Вы хотите онну? Блэкторн устало покачал головой: – Нет-нет, спасибо. Я ошибся. Извините. А как ее зовут? – Да? – Как ее имя?