— Ничего удивительного. Ты был в беспамятстве, все рвался куда-то. А тут еще Кэтрин рядом не было, вот ты и упал. — Думаешь? Ладно, — задумчиво ответил Горн, но сомнение из его голоса никуда не делось. — Что еще удалось узнать про девчонку? — Ее работа, — задумчиво произнес Каллеман. — Ни один больной из тех, за кем она ухаживала, не умер. Даже самые тяжелые. И все, как один, жалели, что она ушла. — Полагаешь, магия? — Нет. У Кэтрин нет дара, это я первым делом проверил. — Уже и это успел? Неужели она согласилась? — Кто ее спрашивал? — хмыкнул Каллеман. — Мы заключили магический договор. Ты же знаешь, если бы в ней была хоть капля дара, я бы почувствовал. Рес! Вот почему Каллеман так легко согласился на мое предложение! А я-то гадала, с чего он пошел мне навстречу. — Это странно, но рядом с ней мне тоже становится легче, — задумчиво сказал Горн. — И боль уходит. И тьма не так одолевает. — А я тебе говорил. — Да, помню. Прости, что усомнился. Может, проверить ее на сфере? — Дерек, я же тебе сказал, нет у нее дара. — Тогда что с ее аурой? — А что с ней не так? — Неужели не заметил? — Ты же знаешь, я в этом не силен. — Три оттенка синего и два — желтого. Цвета очень сильной магии жизни. — Да? Странно. — Если она не та, за кого себя выдает, то на это должна быть веская причина, — задумчиво произнес Горн. — И, Эр, ты должен эту причину выяснить. — Ты можешь объяснить, зачем? — Если хочешь, назови это предчувствием, — в голосе Горна послышалась насмешка. — Или моей прихотью, — добавил граф и посерьезнел: — Но сведения мне нужны уже завтра. — Слушаюсь, лорд Карающий, — с некоторой иронией ответил Каллеман. — Что, полегчало? Прежние замашки возвращаются? — Уймись, Эрикен, — в голосе Горна послышались властные нотки. Карающий? Выходит, мой пациент принадлежит к самой верхушке военной элиты? Рес! Только этого не хватало! «Ты потрясающе везучая девчонка, Кейт, — пришла непрошеная мысль. — Из всех возможных вариантов неприятностей выбрать самые крупные! Это еще уметь нужно!» — Сеймер уже вернулся? — спросил Горн. — Да, ночью. — И что? — Ничего. Эти твари как в воздухе растворились. Никто их не слышал и не видел. — Рес! — выругался Горн. — А ведь были почти у нас в руках! — Тебе удалось хоть что-нибудь вспомнить? — Нет. Сплошная темнота. А у тебя? — Аналогично. До сих пор не знаю, почему меня выбросило в Бреголе и как я оказался в той вонючей таверне. — Может, и неплохо, что ты там оказался. По крайней мере, обзавелся отличной сиделкой. — Хоть какая-то польза, — хмыкнул Каллеман. Он что-то тихо добавил, а Горн рассмеялся, и я поймала себя на мысли, что впервые слышу его смех. Что ж, дело определенно идет на лад. В графе я не ошиблась. Мое первое впечатление о нем оказалось верным. Такие, как он, не сдаются ни болезни, ни смерти. В душе шевельнулась тихая радость. А потом стало грустно. Еще пара недель — и Горн окончательно поправится. А мне придется искать себе новое место. И все вернется на круги своя. Хотя это и к лучшему. Не хватало еще, чтобы маги раскопали мое прошлое! Как и не хватало влюбиться в своего упрямого пациента. Не нравилось мне то, что я чувствовала. С каждым днем простая забота о больном перерастала во что-то другое, чему я не хотела искать определения, и мне было все сложнее смотреть на него как на обычного пациента. Только ведь это глупо. Влюбиться в мага? Совершенно невозможно. Надо быть совсем уж дурочкой, чтобы поддаться ненужным чувствам. Думать о плохом не хотелось. Категорически. «Довлеет дневи злоба его», — всплыли в памяти смутно знакомые слова, и я, постучав, решительно вошла в покои графа. Глава 4 — Вот так, еще немного. Я поднесла к губам Горна деревянную кружку. Обычная фарфоровая для жвальника не годилась. — Отвратительный вкус, — проглотив отвар, поморщился граф. — Редкая гадость! — Ничего и не гадость. Между прочим, отличное средство. Во мне взыграла профессиональная гордость. Я три часа этот отвар готовила, ни на минуту не присела, старалась. А тут на тебе — гадость! — Вот сама его и пей, — недовольно пробормотал граф. — Все равно никакого толку. — Да неужели? Но вы ведь живы? — Хочешь сказать, благодаря этой дряни? Горн хмыкнул и покорно сделал еще пару глотков. — То-то вчера рожа у Кауница была невеселая. Пришел, ожидая, что я уже концы отдал, и просчитался, — отстранив мою руку, сказал он. — Зря вы так. Тер Кауниц обрадовался, что ваше состояние улучшилось. Я аккуратно стерла с подбородка мужчины незаметную капельку и отложила салфетку. С того дня, как граф стал принимать отвар, прошло уже десять дней. Раны его затянулись, температура больше не поднималась, к больному вернулся аппетит, и теперь мне уже не приходилось уговаривать Горна съесть хоть что-нибудь. — Улучшилось, говоришь? — скривился он. — Интересно, чем? Валяюсь тут, словно бревно. Это ты называешь улучшением? — Зато вы живы, — убежденно заявила я в ответ. — К ресу такую жизнь! — разозлился Горн. — Не говорите ерунды! Я рассердилась. Разве можно так думать? Жизнь — это самое ценное, что есть у человека. Какая бы она ни была! А этот… Понимал бы что! — Ты забываешься! — холодно произнес Горн. Ага. Видно, сиятельству и правда полегчало, раз решил поставить меня на место. А чего меня на него ставить? Я и так там. — Простите, милорд, — как можно спокойнее произнесла я в ответ. М-да. Что-то я расслабилась. Забыла, с кем разговариваю. А ведь Горн — такой же маг, как и Каллеман. И запросто может отправить меня в Рейхварн. В этой низовой тюрьме полно простолюдинов, осмелившихся перечить аристократам. — И вообще, почему ты позволяешь себе так разговаривать? — не унимался Горн. — Простите, милорд, — преодолев возмущение, я постаралась ответить как можно смиреннее. Граф ничего не ответил. Как ни странно, выглядел он довольным. Порой у меня возникало ощущение, что все его вспышки гнева не более чем провокация. Или декорация, за которой Горн скрывает свои истинные намерения и чувства. Чего проще показать людям то, чего они ждут и боятся? Прикрикни погромче, потопай ногами, пообещай всех казнить — и вот уже окружающие трепещут от страха и не приглядываются к тому, что скрыто за грозным фасадом. А если прибавить сюда изначальный страх простолюдинов перед магами, то Горну даже усердствовать особо не нужно. Говорят же, у страха глаза велики! Я внимательно посмотрела на графа. Вид у него был расслабленный и умиротворенный. — Графиня еще не уехала? — почувствовав мой взгляд, спросил Горн. — Нет, милорд.