— Граф не больно-то с нами общается, — пожал плечами Кунц. — Его сиятельство разговоры со слугами не жалует, — вздохнула экономка. — Милорд перед нами не отчитывается. Когда хочет, тогда и приходит, — подвел итог всеобщего «незнания» дворецкий. — Но ведь его как-то можно найти? — Лорд Каллеман живет в Бромсе, — Ларсон посмотрел на меня с едва заметным превосходством, как на несмышленого ребенка. Рес! Теперь понятно. Броме находится на юге Дартштейна. Добраться туда можно только порталом! Придется ждать, пока маг сам появится… До самого утра я не сомкнула глаз, а с первыми лучами серого нерадостного рассвета мой пациент очнулся и попытался подняться. Ремни, которыми я привязала его к кровати, вызвали у Горна ярость. — Как ты посмела? — гремел он, пытаясь вытащить руки. — Я тебя уничтожу! Немедленно развяжи меня! — Успокойтесь, милорд. Я сниму ремни, если вы полежите неподвижно и пообещаете вести себя разумно, — я коснулась его лба и с радостью отметила, что жар пошел на убыль. Значит, не все так плохо. У организма есть необходимый резерв! — Что ты себе позволяешь? — не желал успокаиваться больной. — Ты хоть понимаешь… — Уймитесь! — громко рявкнула я, оборвав его гневную тираду. Горн замолчал, видимо, от удивления. Ага. Не привыкли, чтобы на вас кричали, милорд? Ну да. У меня тоже нервы ни к ресу после сегодняшней ночки. — У вас был сильный жар, вы бредили и метались, могли себе навредить, — уже спокойно объяснила я мужчине. — Поэтому мне пришлось вас привязать. Расстегнув специальные ремни, освободила своего строптивого пациента и быстро осмотрела повязки. Бинты были чистыми и не сбились, что радовало. — С ума сойти, — задумчиво пробормотал Горн. — На меня еще никто так не кричал. — Все когда-нибудь случается впервые, — философски заметила я и спросила: — Хотите бульону? — Что? — Бульон. Куриный. Полезно. Сама не заметила, как стала говорить рублеными фразами. Видно, подсознательно опасалась, что слишком длинных предложений мой пациент попросту не поймет. М-да. Похоже, нынешняя ночь не прошла для меня бесследно… — Ладно, давай, — неохотно ответил больной. Я нажала на кнопку вызова прислуги, настороженно наблюдая за тем, как Горн разминает руки. — Как говоришь, тебя зовут? — спустя минуту, спросил он. — Кэтрин, милорд. — Сколько тебе лет? — Двадцать девять. — Где родилась? — В Ютланде. — Да? И бумаги есть? — Разумеется, милорд. Еще бы! В «Серой утке» каких только умельцев не бывает! За десять ронов не только бумаги — новую личность организуют. — Кто родители? — не унимался граф. — Крестьяне, милорд. — Странно, — пробормотал Горн. — А по речи не скажешь. Он ненадолго замолчал, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но не тут-то было! — Как ты выглядишь? — неожиданно поинтересовался граф. — Простите? Я удивленно уставилась на Горна, не понимая, что за блажь пришла ему в голову. — Опиши себя, — сердито пояснил больной. — Что непонятного? Бред какой-то… Ну какая ему разница, как я выгляжу? Что изменится, если он узнает, что я голубоглазая блондинка? Или что у меня неплохая фигура? — Ты что, так уродлива? — резко спросил Горн. — Милорд? — Раз ты не можешь описать свою внешность, значит, скорее всего, описывать нечего. Да неужели? Потрясающая логика! Впрочем, мне это только на руку. — Увы, милорд, — подпустив в голос побольше грусти, сокрушенно вздохнула я. — Единый не наградил меня красотой. — Где училась? Мне показалось, Горн приободрился. — В Брегольском медицинском колледже. Окончила двухмесячные лекарские курсы. — Кто их читал? — Тер Гердин. Я вспомнила маленького сердитого гнома, торопливо расхаживающего по переполненной аудитории Старого колледжа, и невольно улыбнулась. Несмотря на вспыльчивость тера Гердина, я сумела найти с ним общий язык и узнала многое из того, что никогда не преподавалось на официальных курсах. Можно сказать, именно благодаря старому лекарю я и обладала довольно специфическими для сиделки знаниями. — А, это тот фракийский отступник? — хмыкнул граф. — На редкость упрямый старик. Он замолчал ненадолго, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но тут Горн спросил: — В каком году ты училась? — В шестом. — И что, сразу взяли на работу? — Да, милорд. — А что ты делала до учебы? Где жила? — Разве это имеет какое-либо значение? Я недовольно посмотрела на графа. С чего он решил проявить интерес к моей жизни? — Отвечай, когда тебя спрашивают, — нахмурился Горн. — Перебивалась случайными заработками, милорд. — А твои родители? — Они умерли, милорд. — А замуж почему не вышла? — Не звал никто. Вопросы следовали один за другим, и я начинала злиться. Интересно, кто-нибудь принесет этот проклятый бульон? Пора останавливать нездоровое любопытство именитого пациента. Кто знает, до чего оно его доведет? И тут, словно в ответ на мое негодование, открылась дверь, и в комнату бочком протиснулась Салли, неся небольшой поднос. Она с легким стуком бухнула его на прикроватный столик, дрожащими руками выставила супницу и тарелку, хлеб с сыром для меня и завернутые в салфетку приборы. Закончив, горничная бросила на Горна испуганный взгляд. — Чего уставилась? — рявкнул граф. — Иди отсюда! Живо! — Простите, милорд, — побледнев, пролепетала девушка. Она отвела глаза, схватила поднос и опрометью кинулась к выходу. Оборки зеленого платья взметнулись, открывая полосатые чулки, длинные косы подпрыгнули в такт торопливым шагам, белый накрахмаленный фартук сбился. Я усмехнулась. Трусишка… Дверь еле слышно скрипнула, закрываясь за Салли, и в комнате наступила тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием больного.