– Серый? Ну, как там у них? Серый вздрогнул, стопанул мелодию на мобиле, прикрыл глаза. Сплёл пальцы в замок, заговорил ровно, плавно: – Я тебе говорю, Веник за тебя впишется… Ну, не знаю, мы-то ему верим… Со стороны казалось – Серый сейчас говорит по телефону, через гарнитуру. Он же так и не снял наушники. Остальные замерли, Ирка перестала напевать. – Нет, мы ему верим… Это ж Веник Банный… Юра оглянулся на Лотмана. Тот пожал плечами: – А то я не знаю, что вы меня так зовёте? – и замолк, не мешал транслировать. – Нет, ну хочешь – оставайся, других вариантов у нас нет. Сам ты дя… дя… дятел… – Сам ты дятел! – раздалось совсем рядом. Макс вылетел из чулана спиной вперёд. Они поймали Макса вчетвером. Как в детской игре «Бояре, а мы к вам пришли». Там тоже надо было вцепиться в кого-то и не выпускать. Они не выпустили. Макс сидел на полу, оглядывался по сторонам. Он был тощий, живой и ещё взрослее, чем раньше. – Ну, и как там? – По-разному. – Что-нибудь успел? – Да. – Что? – Я там жил. Макс был помятый, от него пахло нестираной одеждой. Сашка выкатился за ним следом – ловко, натренированно. И по сравнению с Сашкой стало видно, какой Макс сейчас обтрёпанный. Ирка включила чайник. Потянулась за банкой кофе, но Веник помотал головой: – Сами сделаем. Вам уходить надо, пока выход работает… Всё, собирайтесь. Готовность – три минуты. Ирка метнулась в комнату. Близнецы стояли в коридоре, смотрели друг другу в глаза. Юрка подумал, что Сашке сейчас трудно будет второй раз прыгать, нагрузочка-то ого-го. Но Серый его похлопал по плечу. Веник напомнил: – Была команда – собираться. Юра, что стоим, кого ждём? Юра спросил: – Вы не передумаете? Вениамин Аркадьевич посмотрел на Юру этим своим дико-учительским взглядом, типа «да пока я вам объяснял, я сам уже всё понял». – Нет, не передумаю. У меня выхода нет. И стало ясно, что Лотман всегда будет собой. В любом месте и времени. Педагогом, ёлки. В ответе за тех, кого научил. Веник сказал, что два раза ту же дверь использовать не стоит. Сиблинги носились по квартире, проверяли остальные – в шкафу, в комнатах, даже на балконе. Везде, за любым порогом появлялась родная чернота. Макс сидел за столом, обхватив налитую до краёв кружку. Припадал к краю губами – видимо, не было сил нормально поднять. И глотать тоже сил не было. Вениамин Аркадьевич поглядывал на сиблингов нетерпеливо, как на незваных гостей, которые припёрлись навестить больного одноклассника и теперь никак не хотят уходить. Юра словил настрой, сказал, что всё, они готовы, вещи собраны, жилеты исправны, можно хоть сейчас обратно. Веник кивнул: – Угу, давайте, – и глянул на экран своего монитора. Совсем откровенно намекал, что им пора выметаться. Ира изумилась: – А что, прощаться не будем? Веник пожал плечами: – Прощаться – это навсегда. А мы ещё увидимся. Мы с Павлом договорились, он вас иногда сюда закидывать будет, на экскурсии. 15 Значит, с Женькой увидимся, подумал Макс. И сам поразился, какой счастливой была эта мысль. Голова кружилась от внеплановой переброски, от нервяка. И от разговора с Сашкой и Серым – почему-то казалось, что они Максу вдвоём мозг компостировали. Потом вспомнилось, что был только один Сашка… Но у Макса реально двоилось в глазах. Хотелось лечь. И было страшно заснуть: вдруг окажется, что он снова там… Мысль в голове тянулась медленно… Макс вообще всё делал сейчас очень медленно. Слова подбирал, говорил, глотал. Юрка, близнецы и Ира с ним попрощались – из коридора, не глядя. Он не успел ответить – они уже исчезли, вылетели… На планетку, туда, где Максу теперь появляться запрещено. В институт ему нельзя, жить самостоятельно он не может… И стало понятно, что его теперь Веник Банный будет контролировать. Не система, не институт, а конкретный Лотман. И чёрт его знает, какие у Вениамина Аркадьевича виды на Макса. Обучать его станет или просто пасти, чтобы Макс дел не натворил… С такими знаниями, как у Веника, в любой реальности можно хоть в политики идти, хоть в ясновидящие. Тем более, если у него Макс теперь – хоть и дохлый, но неубиваемый. На пару с ним Веник мог бы, наверное, делать вообще всё. Понять бы ещё, чего он хочет. Макс попробует подстроиться, главное, чтобы была работа. Чтоб был смысл. – А мне теперь чего делать? – Выспишься и всё расскажешь. Как у тебя было и что. И зачем ты несовершеннолетнему исполнителю табельное дал на вылет. – Объяснительную, что ли? – Пока в устной форме. – А потом? – Поживём – увидим… Может, в универ поступишь, мозгами думать научишься… Макс помолчал, привыкая к глаголу «поживём». Глотнул из кружки горячее. Не очень даже понятно, кофе или чай. Сладко, тепло. И спросил: – Вениамин Аркадьевич… А как там… Женька? 16 Они вытряхнулись в аварийный шлюз на первом этаже. Сразу заорала аварийная сирена. Началась всеобщая суета, как в школьном дворе первого сентября. Людочка ревела от радости, её все успокаивали. Кот извертелся весь под ногами! И стало понятно, как же их тут ждали. Сашка и Серый говорили хором. Нормально говорили. Некрасов у них спросил: – А у вас кто теперь кто? Все не поняли. Гошка сказал: – Ты не заикаешься! – и посмотрел на Сашку, а потом на Серёгу. Серый перестал рвать слова на клочья. Видимо, когда держал связь с Сашкой. Был с ним одним целым. – Ну, может, потом снова стану…