— Лишать родительских прав, — закончил Фалк. Старик помотал головой. — Их нужно растерзать на клочки. Фалку не раз хотелось сломать пальцы своему отцу. — Мы нашли скелет, — вдруг сказал он. — Скелет? — Все кости переломаны, — Фалк приехал сюда не для того, чтобы поговорить о скелете, но слова как будто бы сами слетали с губ. Вестерман внимально наблюдал за ним сквозь темные очки. — Может быть, он упал? — сказал он и погасил свет в комнате, а затем добавил, — с большой высоты? — Кроме черепа. Вестерман остановился. Свет в комнату проникал только через полуприкрытую дверь. — Кроме черепа, — повторил он, затем прошел в свою комнату и сел в кресло. — Вы уверены, что не хотите ничего выпить? Фалк вежливо отказался. — Если вы спросите меня, я скажу, что это говорит о чрезвычайной ярости. Убить было недостаточно. Нужно было уничтожить. — Скелет принадлежит мальчику, и все это время мы думали, что его убил отец. Всем известно, что он над ним издевался. Вестерман покачал головой. — Но ведь голова цела. — Отец, в ярости убивший своего сына, остановится, как только поймет, что он наделал. Фалк решил оставить это без комментариев. Значит, это Боа убил своего брата. И Фалка затрясло при мысли, что когда-то он гордился тем, что сидел на багажнике его велосипеда. — Тот, кто это сделал, был вне себя от ненависти, — Вестерман снял очки и вытер пот с носа. Фалк снова взглянул ему в глаза. Зрачки казались огромными. — Выбор между отцом и братом. — Выбор? — Мы практически уверены в том, что мальчик погиб около пятидесяти лет назад. Его отец тоже умер в это время, а брат сильно пострадал при пожаре. Последнее было теорией Рино Карлсена, но Фалк решил представить это как доказанный факт. — И там висела эта маска? Фалк кивнул. Вестерман взял в руки рисунок. — Ее нарисовал не ребенок, — повторил он. — Нам кажется, что мы знаем, кто ее нарисовал. Она не ребенок, как вы говорите, но в то же время и не взрослая. — Ближе к делу, следователь. У меня начинает болеть голова. В это время года она всегда болит во второй половине дня. И единственный способ ее унять — сидеть здесь в полной темноте. — Женщина моя ровесница, но у нее синдром Дауна. Она ходила в Хюсебю в конце шестидесятых. Вестерман положил рисунок на колени и принялся массировать голову. — Вполне может быть, — сказал он, некоторое время разглядывая рисунок. — Я надеялся, что вы сможете что-нибудь рассказать мне о нем. — Вы хотите услышать, что я думаю? Фалк кивнул. — Возможно, она и нарисовала эту маску. Но не от злости или от отчаяния. Здесь нет искренних чувств. Либо она пыталась скопировать что-то, что нарисовала когда-то давно, либо кто-то попросил ее это нарисовать. Фалк почувствовал, как похолодела шея. — Синдром Дауна, так вы сказали? Помню одну девочку с задержкой развития. Возможно, это именно она. — Конец шестидесятых? — Да, примерно так, — Вестерман снова поднес рисунок к глазам. — Мать была здесь с ней, но она так ничего и не поняла. — Что именно? — Что произошло. — Вы имеете в виду, помимо инвалидности? — Девочка, которую я помню, находилась в состоянии шока. Ее рисунки были полны ненависти. Если мы говорим об одном и том же человеке, то я могу сказать, что ее травма была одной из самых тяжелых, — старик снова вытер пот с подбородка. — Она была не в состоянии пережить то, что с ней сделали. Глава 36 Шур Симскар понимал, что что-то пошло совсем не так. Просидев в укрытии остаток ночи и почти весь день, он знал, что ему необходимо взглянуть на нее. Поэтому он решился выбраться из своего укрытия, прекрасно зная, что на него объявлена охота. И вот он сидел на своем привычном месте за кустами и смотрел в окно на первом этаже. Свет в кухне был выключен, шторы в гостиной задернуты. Предчувствуя какую-то беду, он, пригнувшись, стал пробираться к дому. Луч света, возникший с причала, заставил его прижаться всем телом к ржавой бетономешалке, приготовленной к зимовке. Он подполз ближе и спрятался за грудой досок. Слабый свет обрамлял оконный проем. Шур прижался лицом к стеклу, пытаясь рассмотреть хотя бы кусочек комнаты. Там стояла кровать, он видел ступню, не прикрытую одеялом. Он зашел с другой стороны и заметил монстра, лежащего на кровати. Тот лежал на животе, пытаясь освободить ноги. Симскар решил, что навсегда обезвредил Боа, но, выходит, это вовсе не так. В этот момент монстр упал на пол. Он находился в доме женщины, которую Симскар обещал беречь всю жизнь. Глава 37 Он боялся, что в следующий раз покинет кровать только на носилках из труповозки. Сейчас или никогда. Уже несколько часов он не получал питание и не знал, собирается ли Дьявол что-нибудь ему ввести. И хотя он решил не обращать внимания на боль, когда он упал на пол, в глазах у него потемнело. Он должен оставаться в сознании во что бы то ни стало, поэтому он двигался медленно, останавливаясь, хотя и понимал, что в любой момент Дьявол может войти в комнату. Он отодвинул коврик и продел два пальца в кольцо люка. Хватит ли ему сил его открыть? Прощупав края люка и определив, в какой стороне петли, он потянул кольцо на себя. Люк едва сдвинулся с места, но, по крайней мере, был не заперт. Он переполз на другую сторону и попробовал снова. Люк оказался не таким уж тяжелым, но кольцо выскользнуло из бессильных пальцев. Стены содрогнулись от удара, эхо, скорее всего, достигло и верхнего этажа, но никто не пришел комнату, чтобы проверить, что случилось. Он попытался еще раз, теперь ему удалось вставить колено в проем. Люк поцарапал обожженную кожу, но в данный момент боль не имела значения. Главное, чтобы ему хватило сил сбежать. Он смог протиснуть в проем вторую ногу, почувствовал, как ветер холодит заднюю часть голени, кожа там была почти невредима. Запах подвала окутал его, запах, дарящий надежду. Он наклонился вперед так, чтобы люк оказался на бедрах. Ноги нащупали что-то похожее на верхнюю ступеньку лестницы. Он перевернулся на живот и двинулся назад, осторожно переступая по ступенькам. Скоро люк уже оказался на уровне шеи, нужно было найти опору для рук. Пальцы почти ничего не могли удержать, поэтому он просунул одну руку между ступенек. Сначала все неплохо получалось, но как только люк опустился ему на голову, силы иссякли. Он успел подумать, что плохо не то, что он упадет, а то, что не сможет подняться, и в этот момент голова тяжело стукнулась о бетонный пол. Низкий гул заполнил голову, но боли он не почувствовал. Пролежав неподвижно несколько секунд, он перекатился на бок. На голове было что-то липкое, он понял, что разбился до крови. Он осторожно пополз по комнате. Грубый шершавый пол царапал колени и ладони. Он полз до тех пор, пока не уперся головой в стену, затем двинулся вдоль нее в поисках дверного проема. Сквозь шум своего тяжелого дыхания он расслышал какой-то звук. Он замер, стараясь уловить его снова, неслышно молясь о том, чтобы она не стояла здесь, в подвале, наблюдая за его попыткой к бегству. Неожиданно рука под ним подломилась, и он упал на пол. Из последних сил он снова поднялся на четвереньки, поставив перед собой лишь одну цель: выбраться отсюда во что бы то ни стало. Он снова пополз и тут же напоролся на что-то, напоминающее тачку. Эхо от удара металла об бетон еще не угасло, как он обнаружил какой-то проем, ведущий наружу. И в этот момент он ощутил прохладное дуновение. Если ему повезет, дверь в подвал будет распахнута. Он прополз в следующую комнату и почувствовал, что руки утонули в чем-то вязком. Затем пришел запах, смесь масла и угля. Он представил себя со стороны, обожженное существо, стоящее на коленях в густой луже масла, обессиленное, лишенное возможности двигаться. В дверях его уже ждала фигура. Это была она, Дьявол. Злобно улыбаясь, она опустила руку в карман и достала спичку. Спичка загорелась с первой попытки. Она стояла и смотрела на пламя, наслаждаясь его ужасом. Спичка сгорела и, не упуская его из виду, Дьявол попятилась к выходу из комнаты. Повернувшись, чтобы выйти, она зажгла еще одну спичку. Не глядя, бросила ее через плечо. В тот момент, когда этот спектакль достиг своего апогея, руки под ним подкосились, и он больно ударился головой об пол. Густая масса попала ему в рот — к счастью, на вкус угля в ней было больше, чем масла. Он несколько раз попытался подняться, но каждый раз руки либо подгибались, либо поскальзывались на полу. В конце концов ему удалось подкатиться вперед, однако везде вокруг себя он нащупывал узкие стены. Опустившись на пол, он заставил себя мыслить рационально. Воздух. Он действительно чувствовал прохладное дуновение возле пола. Медленно он начал ползти туда, откуда дул легкий ветерок, и наконец отыскал выход. Постоянно останавливаясь, чтобы убедиться, что он не сбился с пути, он двигался вперед, ощущая, что дуновение усиливается. Он уже представлял себе, как полуголый выползет на четвереньках на полянку возле дома, и вдруг его рука наткнулась на что-то. Инстинктивно он уже понял, что это такое, но продолжал ощупывать гладкую кожу, убеждаясь, что перед ним ботинок. Глава 38 Фалк поделился с Рино тем, что рассказал бывший учитель школы для слепых. И хотя и методы его работы, и толкования были крайне нетрадиционными, его рассуждения наводили на неприятные мысли. Действительно ли прошлое девочки с задержкой развития скрывало трагедию? И какая связь была между событиями давно минувших дней и недавним пожаром в гараже? Надвигалась полярная ночь, дневной свет почти угас к тому времени, как Рино свернул к дому, на который указал Фалк. Стену выкрашенного в белый цвет дома было плохо видно, но в доме точно имелся подвал, так как в земле была выкопана лестница. Одна из крышек, закрывавшая спуск вниз, была отодвинута, и, подходя к дому, Рино заметил несколько ступенек. Инспектор завернул за угол и прошел по выложенному шифером подъему. Из тени у стены вырисовались женский велосипед и газонокосилка. Лестница была вырублена из грубого дерева, а ступеньки пошатывались. Вывеской служила большая ракушка, но от дождя и ветра некоторые буквы в написанных краской именах стерлись. Тяжелые капли стукнули по крыше, и тут хлынул ливень. Рино прижался к стене, но это не уберегло его от потоков воды. Он несколько раз резко нажал на кнопку звонка, затем потянул за ручку двери, она оказалась заперта. Втянув в себя шею, чтобы уберечься от дождя, он услышал какие-то приглушенные звуки изнутри дома. Он остановился и прислушался, а потом решил, что, должно быть, это лишь ветер и дождь.