— В кабинете. Входите! Он нашел Фалка в комнате, доверху набитой аккуратно расставленными и пронумерованными папками. — Вы человек порядка! Фалк обернулся. — В какой-то мере. В юности был спортивным фанатом. Как вы видите, меня долго не отпускало. Рино достал одну из папок. Конькобежный спорт, 1969–1970. — Газетные вырезки? — Да, и это тоже, но прежде всего результаты и показатели. Все это есть в папках. — А по вам и не скажешь! — Храню на память. — Я приехал, чтобы узнать про слепых и слабовидящих. Вы что-нибудь выяснили? Фалк повернулся на стуле вполоборота и достал c полки какую-то бумажку. — Сначала я позвонил в психолого-педагогический центр, там мне сразу же назвали одно имя и обещали проверить еще, но тут меня посетила одна мысль, — на лице довольно угрюмого коллеги промелькнула улыбка. — Самый простой вариант зачастую самый лучший. Я связался с Норвежским обществом слепых. Ведь они занимаются и слабовидящими, подумал я. Так и вышло. Мне назвали четыре имени, в том числе в муниципалитете Флакстад. Муниципалитет Флакстад находился по соседству и по количеству населения совпадал с Москенесом. — Тем не менее, я запросил все имена с 1950 года, — Фалк развернул листок бумаги. — Всего одиннадцать человек, насколько мне известно, по меньшей мере четверо уже умерли. Трое переехали, таким образом, у нас четверо, включая одного ребенка. Фалк протянул Рино листок, на котором он отметил четыре имени. — Двое живут во Флагстаде, двое здесь, в Москенесе. Таким образом, если нам нужны только те, кто живет здесь, то у нас два человека. — Вы их знаете? — Не очень хорошо. Но я по крайней мере знаю, кто это. — И эти двое ходили в специальную школу для слепых? — На курсы — не в школу. Но да, оба ходили на эти курсы. Но только одна из них — в Хюсебю. Фалк достал ручку и обвел красными чернилами имя Астрид Клевен. — Что вы можете рассказать о ней? Фалк пожал плечами. — Живет тут неподалеку. — Молодая? Старая? — Примерно моего возраста. — Когда она училась в Хюсебю? — В конце шестидесятых. — Интересно, знакома ли она с теорией о масках злости. — Думаю, все несколько сложнее. У нее синдром Дауна. — Значит ли это, что она не может общаться? — Честно говоря, я не знаю. Она мало говорит, к тому же то, что она говорит, могут понять только самые близкие. — Вот как. Тогда, наверное, будет эффективнее сначала поговорить со школой, в первую очередь с тем учителем, который продвигал теорию масок. — Маски злости. — Фалк как будто бы не до конца верил в символическое значение маски. — Я думаю, если Астрид Клевен действительно училась у этого учителя, это доказывало бы, что именно она нарисовала рисунок, который вы нашли в гараже. И если учитель все еще жив, он мог бы рассказать нам, почему она его нарисовала. Суть же маски в том, чтобы проработать психологическую травму, так? Фалк резко задвинул папку на место на полке. — Травмы бывают разными. Сам синдром уже может быть травмой. — Она слепая или слабовидящая? — Она носит на лице очки размером с бутылочные донышки, так что, видимо, немного видит. — То есть слабовидящая. Нападения на людей с ограниченными возможностями случаются чаще, чем мы думаем. Астрид Клевен не только слабовидящая, у нее еще и задержка в развитии. И если она ходила в школу Хюсебю в конце шестидесятых, значит, травма, с которой она пыталась разобраться с помощью рисования, была нанесена до этого времени. Фалк потер виски. Заметив, что коллега погрустнел, а глаза его остекленели, Рино решил сменить тему разговора. — Хватит об этом, вы помните учительницу, о которой говорил Тофтен, пролистывая старые документы? Сёльви Унстад? — Я помню, он упоминал ее. — Я подумал, что надо бы ее разыскать. — А она-то тут при чем? — Надеюсь, ни при чем, но так как она была в то время молодой учительницей, возможно, она единственная из учителей школы в Винстаде, кто все еще жив. И я надеюсь, она сможет рассказать нам что-нибудь о братьях Стрём. Казалось, Фалк снова углубился в свои мысли. — Она переехала в Трумсё, — резко сказал он. — В Трумсё? — Как-то раз я ее встретил. Лет двадцать пять назад, не меньше. Она сама меня узнала. — Ничего себе. Вы же были еще ребенком, когда она уехала. — Да. — Где вы ее встретили? — В Сволвере. Она ждала паром. — Трумсё. я позвоню в реестр населения, чтобы узнать, где она живет. — Она оттуда уехала — так она сказала. Поселилась на острове Вествогёй. Рино почувствовал, как по спине от нетерпения побежали мурашки. — Она сказала, где именно на острове она поселилась? — Скорее всего сказала, только я забыл. — Можете кое-что сделать для меня? Фалк вопросительно взглянул на Рино. — Войдите в компьютер и найдите номер телефона администрации на острове Вествогёй. Через полминуты инспектор уже звонил в реестр населения и с надеждой спрашивал, проживает ли в коммуне Сёльви Унстад, прекрасно понимая, что она могла сменить имя. Ответ обрадовал и в то же время удивил его. Сёльви Унстад все еще жила на Вествогёй, так что совершенно непонятно, почему здесь о ней никто ничего не слышал с момента ее отъезда. Ведь она жила всего в часе езды. Рино уехал от Фалка, абсолютно убежденный в том, что случившееся пятьдесят лет назад оставило неизгладимый след в душах очень многих людей. Уже начало смеркаться, когда он въехал в туннель, ведущий на Вествогёй. Выехав в другую коммуну, он подправил зеркало заднего вида и снова увидел свой новый облик. Он был похож на прилизанного биржевого спекулянта. Он проехал мимо административного центра в Лекнесе и поехал дальше по направлению на Сволвер. Около двадцати пяти километров от Лекнеса, сказала женщина в реестре населения, и добавила, что дом престарелых находится примерно в километре от того места, где дорога делает резкий поворот. Выкрашенный в белый цвет дом, который на вид был старше Рино, стоял в окружении елей и рябин. Рино подумал, что в таком месте было бы неплохо провести свои последние годы, медленно жить, чувствуя, как постепенно угасают силы. Он вышел из машины и размял ноги. Муниципалитет нельзя было упрекнуть в том, что пожилых тут отправляют в глухую резервацию, ведь просто выглянув из окна, постояльцы могли любоваться всеми красотами лофотенской природы: гигантская гора, окруженная закругленными и протяженными холмами. Озеро, живописно разделяющее горный массив. И только пара длинных горных хребтов загораживала вид на море. Войдя внутрь, Рино заметил, что, хотя муниципалитет когда-то сделал выбор в пользу благополучия и благоденствия стариков, годы дефицита бюджета не прошли незаметно. Одна из медсестер с улыбкой направилась навстречу ему. — Кого-то ищете? — блеск ее глаз не оставлял сомнений. Хотя большую часть шевелюры Рино потерял, его шарм все еще был при нем.