— У него было два сына. Один на инвалидной коляске. Старик медленно кивнул, но Рино был не совсем уверен, значило ли это, что тот его понял. — Он упал со скалы и разбился. Снова кивок. — Вы помните этого мужчину? Несколько секунд старик молчал, потом облизал кончиком языка пересохшие губы. — Стрём? Голос был хриплым. Очевидно, после осенней простуды в легком и горле еще скапливалась мокрота. — Да, Стрём. — Да. Это прозвучало вполне убедительно, Рино ждал продолжения. — Вы его родственник? — Нет, — Рино улыбнулся. Крог явно не собирался противодействовать представителю закона. — Его у нас все знали. — Да, я уже понял. — Алкоголь, — Крог наморщил нос, как будто вспомнив запах плохого самогона. — И драки. Где бы ни была вечеринка, он обязательно там всплывал и устраивал побоище. — У него было два сына, — Рино попытался направить разговор в нужное ему русло. Старик отрешенно смотрел в потолок. Возможно, перед его глазами все еще стояли картинки деревенских праздников прошлого. — Вы их помните? Один был болен, сидел в инвалидном кресле. — Кресло, да. Помню. — Его звали Руаль. — Руалы… — А его брата — Оддвар. Около года разницы. — Боа? — Оддвар, — Рино попробовал снова. — Если мы говорим о сыне Элдара Стрёма, все звали его Боа. — Как мне рассказывали, тот еще сорванец? Крог перевел на инспектора заинтересованный взгляд. — Боа был подонком. — Вы его помните? Старик кивнул. — Шастал везде. И в Киркефьорде тоже. У меня была маленькая ферма, — Крог снова наморщил нос. — Однажды утром все двери оказались нараспашку, все загоны открыты. Коровы умные, они стояли на месте, а вот за овцами мне пришлось побегать. — Это сделал он? — Так говорили. — Но он не признался? — Признался, он этим и промышлял. Где бы он ни появлялся, тут же всплывала какая-нибудь дьявольщина. — Вы с отцом пытались поговорить? — Другие, еще до меня, пытались. Ему было плевать. — Этот Боа пропал за несколько недель до той штормовой ночи, когда погиб отец. — Пропал? — Крог был искренне удивлен. — Так говорят. — Он шастал повсюду. Наверняка промышлял каким-нибудь очередным воровством. — Вы что-нибудь помните о той ночи? — По ночам часто штормит, — Крог одернул рубашку. — Живешь в Киркефьорде, привыкай к непогоде. — Мальчик в инвалидном кресле тоже погиб в эту ночь. Старик снова оживился. — Я помню, — сказал он. — Он скатился в море и утонул. У Рино были другие сведения, но он решил оставить Крогу ту версию истории, с которой он прожил больше пятидесяти лет. — Да. Но его брат — этот Боа — он так и не появился. — Правда? Рино снова удивился тому, что исчезновение мальчика не вызвало никаких разговоров или слухов: — Да, Руаля так и не нашли, Оддвар навсегда исчез. — Думаю, никто о нем особо не скучал. О Боа. Может быть. Люди, очевидно, подустали от этого хулигана. — Вы знаете что-нибудь о том, что отец жестоко обращался с сыновьями? Крог снова облизал губы. — Пожалуй, так. — Мне говорили, что особенно тяжело приходилось Руалю. Кто-то даже утверждает, что именно из-за этого мальчик оказался в инвалидной коляске, из-за многолетних избиений со стороны отца. — Когда речь идет об этом отребье, я ничему не удивляюсь. — Но точно вы не знаете? Крог протянул руку и поднял ко рту пустой стакан. — Попросите Йориль принести мне воды, пожалуйста. — Медсестру? — Золотые волосы. Йориль хорошая, — голос задрожал. — Сейчас. Рино нашел первую попавшуюся медсестру, судя по цвету волос, это была именно Йориль. Старик осторожно сделал два глотка, а затем продолжил. — Люди говорили, да. Что он бил мальчиков. Боа точно этого заслуживал, но избивать калеку… Крог взглянул на свое инвалидное кресло, стоявшее между кроватью и шкафом. — Да, я помню. Люди в Винстаде говорили, что отец жестоко обращался с мальчиком. Вы говорите, его тело так и не нашли? На глазах старика появилась пелена. — Унесло течением, — соврал Рино, подумав, что от правды сейчас толку не будет. Рано или поздно она все равно всплывет.