Мирослава хотела сказать, что экспертиза не ошибается, но, увидев испуганное лицо девушки, проговорила: – Я не совсем точно выразилась, кровь второго человека представляет собой крохотное пятнышко, такое впечатление, что это одна-единственная капля. – Капля, – Ксения задумалась, она долго что-то перебирала в уме. А потом, с трудом вспомнив о розе, подаренной ей помощником нотариуса, радостно воскликнула: – Это кровь Андриана! – Какого Андриана? – Андриана Окарова! Это помощник тётиного нотариуса. Мы с ним случайно встретились в городе, пообедали в кафе, потом он подарил мне розы и укололся о шип одной из них. Я перевязала ему палец. – И всё? – улыбнулась Мирослава. – Да, всё, – с недоумением посмотрела на неё девушка. – Ксения, мне сказали, что вы отказываетесь от адвоката? – А зачем мне адвокат, если я ни в чём не виновата? – ответила девушка голосом, в котором Мирослава расслышала вызов и отсутствие веры в справедливость, слившиеся воедино. – На вашем месте я бы всё-таки не отказывалась от его услуг. – Не хочу! – решительно тряхнула волосами Ксения. – В таком случае у меня больше нет к вам вопросов. – Вы не будете спрашивать меня о тёте? – удивилась девушка. – Нет, я просмотрела протоколы… – Помогите мне, пожалуйста! – неожиданно воскликнула девушка. – Я не убивала тётю! Мне страшно! Я в отчаянии! – Она заломила руки, губы её скривились, но она всё-таки сдержала рыдания, рвущиеся из груди. – Держитесь, Ксения. Я знаю, что вы не виноваты. – Откуда?! – вырвалось у девушки. – Неважно. Но я обещаю, что вы скоро будете свободны. Девушка несколько мгновений вглядывалась в глаза детектива, а потом сказала тихо: – Я верю вам. – И что это вы ей наобещали? – недовольно проворчал майор, когда они остались одни. Мирослава не удостоила его ответом. Вместо этого она сказала: – Опанас Самойлович, вызовите, пожалуйста, Окарова и сравните его ДНК с ДНК капли крови с юбки Ксении и с ДНК самой девушки. – Она уже почти дошла до двери, как резко остановилась. – Да, и с ДНК Рудневой тоже. – Вы что же, думаете, что Руднева и Окаров – родственники? – не сумел скрыть изумления майор. – Вы же сами знаете, Опанас Самойлович, что в нашей работе нельзя ничего исключать. – Ну да, ну да, – закивал майор и тут же воскликнул, не сдержавшись: – Хотя я сомневаюсь во всех этих накрученных вами версиях. Мирослава улыбнулась. А майор топнул ногой и заявил: – Имею право! – Вы молодец! – похвалила Мирослава. – Не зря же философы говорили: «Всё подвергай сомнению». – Кто именно это сказал? – требовательно спросил Отбывайко. – Насколько мне известно, – улыбнулась Мирослава, – Рене Декарт. – Ладно, – вздохнул майор, – идите, делайте, что вы там ещё задумали, а я буду выполнять полученные от вас распоряжения. – Ну что вы, Опанас Самойлович, – улыбнулась Мирослава, – у меня и прав таких нет, чтобы вам давать распоряжения. Так, всего лишь дружеские советы и просьбы. – Прав-то у вас, вестимо, нет, Мирослава Игоревна, – хмыкнул майор и добавил уже серьёзно: – Но котелок хорошо варит. – Спасибо, – рассмеялась Мирослава и покинула кабинет майора. Направляясь прямиком в гостиницу, Волгина думала о том, что хочешь не хочешь, а придётся хорошенько потрясти бабушку. Фаина Никаноровна Караваева была единственным человеком, который мог знать всю подноготную родственных связей Моравских и Рудневой. И она её наверняка знала, была уверена детектив. Постучав в номер Мориса, Волгина спросила: – Где у нас сейчас бабушка? – Чья бабушка? – не сразу понял он, вспомнив почему-то сразу обеих своих бабушек. – Морис! – прикрикнула Мирослава. – Встряхнись, где Фаина Никаноровна? – Ах да. Данила повёл её в кафе. Караваевой там очень нравится. И ещё я думаю, что ей нравится Данила Чижов, и она не желает лучшего жениха для своей внучки. – Я тебя сейчас стукну, – пообещала Мирослава. – За что? – удивился Миндаугас. – За всё хорошее! – Странная у вас логика, – пробормотал он, но, решив не испытывать судьбу, закрыл номер, и они спустились в гостиничное кафе. Было оно крохотным, впрочем, как и сама гостиница. Чижов и Караваева сидели возле самого окна. Рядом красовалось самое настоящее кофейное дерево. Только мало кто из посетителей об этом догадывался. Вечнозелёные листья деревца были похожи на листья лавра. Мирослава невольно представила, каким чудесным ароматом наполняется помещение, когда на ветках распускаются белые цветки. Но она тут же вернула свои мысли из мира прекрасного к делу, которым занималась сию минуту. Фаина Никаноровна что-то рассказывала, а Данила внимательно слушал и время от времени кивал. – О чём это они могут разговаривать? – проговорила Мирослава тихо, ни к кому не обращаясь. – О старине, – обронил Морис. – О чём? – удивилась детектив. – О старине. «Дела давно минувших дней». Фаина Никаноровна – замечательная рассказчица. Я бы и сам мог её часами слушать. – Видно, вам с Данилой сказок в детстве мало читали. – Караваева не сказки, она быль рассказывает, – не согласился с ней Морис. – У неё внучку вот-вот в тюрьму отправят, а она молодёжь просвещает. – Вы же сказали, что мы вытащим Ксению? – испуганно воззрился на неё Морис. – Это смотря как тащить будем! Если я одна… – Она замолчала и отмахнулась. Миндаугас понял, почему, она не договорила фразу до конца, не захотела лгать. Чтобы вытащить репку, в смысле Ксению, ей, конечно, нужны были свидетельские показания и правдивая информация, но не более того. Сам план по спасению девушки у неё уже наверняка имелся. Или хотя бы схема плана. Но она обычно без необходимости и своему помощнику не открывала деталей почти до последнего момента. Морису это, естественно, не нравилось, но что он мог поделать. Ведь до того, как он появился в агентстве, Мирослава долгое время работала одна и привыкла рассчитывать в первую очередь на себя. Он надеялся, что со временем стиль её работы изменится. – Здравствуйте, Фаина Никаноровна, – сказала Волгина, присаживаясь за столик. – Здравствуйте, – приветливо кивнула Караваева. Мирослава спросила напрямик: – Когда Ада Константиновна родила мальчика? И где он сейчас? – Какого мальчика? – переполошилась Караваева. – Не было никакого мальчика! – А кто был? – Девочка! – вырвалось у Фаины Никаноровны прежде, чем она успела сообразить. Караваева замерла с приоткрытым ртом, потом пробормотала: – О господи ты боже мой, – и прижала к губам ладонь. – Так, – протянула Мирослава, не спуская пристального взгляда со старушки, – а теперь, Фаина Никаноровна, рассказывайте всё по порядку. – Тут и рассказывать-то нечего, – вздохнула старая женщина. – Я вас внимательно слушаю, – настойчиво проговорила Мирослава. Поняв, что отступать ей некуда, Караваева начала свой рассказ: – Это было очень давно. Ада встречалась с молодым человеком и была без ума от него. Она верила, что у них всё серьёзно. Но когда Адочка забеременела и сказала ему об этом, он ответил, что женитьба не входит в его планы и ей лучше сделать аборт. Я, дура старая, от аборта её отговорила. Сказала, что помогу растить ребёнка. Она плакала, билась в истерике, сомневалась, а потом всё-таки послушалась меня. И тут, как на грех, на её горизонте появился Владлен Егорович Руднев.