— Смотри. И я посмотрела. Темная полоса леса уходила за горизонт, смещаясь чуть левее. А по правую сторону вырастал горный пик. Арзанар. Далекий-далекий, и потому казавшийся очень острым. Но даже отсюда был виден снег, укрывающий его вершину. И солнце, ослепительно яркое, обжигающее сетчатку даже сквозь линзы. Я потерла глаза, настраивая фокус и вывела на линзу карту. Стрелочка компаса тут же дернулась к северу, определяя мое местоположение. Да уж, далековато меня занесло. Энжью меня не найдет. Мой доблестный рыцарь меня не спасет. Опять все придется делать самой. Эх, ну что ж, нам, принцессам, не привыкать… Я еще долго стояла у окна, вглядываясь в даль, обдумывая ситуацию и строя планы. А Его Светлость стоял у меня за плечом и смотрел на меня. Потом его пальцы пробежались вдоль моего позвоночника, вызвав толпу мурашек, и сжали горло. Не сильно, лишь удерживая на месте. И это были голые пальцы, без перчаток. И они спокойно проходили сквозь мой ошейник, как сквозь голограмму, не тревожа его структуры. А потом он прижался к моей спине, потерся бедрами и скользнул внутрь. Я не противилась, понимая что мне этого не избежать, потому прогнулась и запустила пальцы в его темные, густые пряди. Из всего нужно извлекать выгоду. Даже если в душе возникает протест. Даже если воротит. Но у меня есть цель. А средства — всего лишь средства. Лишь инструмент для достижения цели. * * * — Тебе понравилось? — спросил он, застегивая крохотные костяные пуговки на ширинке своих чудных кожаных брюк. — Если мы будем делать это так, ты родишь мне ребенка? — Пфф! Ваша Светлость! — закатила я глазки. — Разве может не нравиться хороший секс?! Но любовь к сексу еще не значит, что я стану рожать вам детей. — Вот, значит, как… — пробормотал он, и бросил на меня острый недовольный взгляд. Мы вернулись в мою камеру. Я с опаской ждала, что меня сейчас снова распнут по привычке, но Его Светлость лишь пристегнул мой ошейник к опоре и ушел. А я вдруг задумалась о местных заморочках с этими их родовыми именами и наследованием по крови. Вот если рассматривать все чисто гипотетически, допустим забеременела я от этого Слейко, что мешает Энжью не признавать чужого ребенка? Ну вот же ж, доказано, ребенок не мой, потому и фамилию я ему свою не дам. А чем доказано? Анализом ДНК? Ха-ха! У них вся медицина на уровне примочек и кровопускания! Ладно, проехали. Что еще? Почему так важен этот ритуал? Он освящен Богом и расторгнуть его не в силах даже сам император. Это мне еще Колин сказал. Недовольство выкажет, вынудит отречься от семьи, прекратить отношения с супругом или вдовцом сделать — это да, но аннулировать брачный ритуал не может. И посему выходит, все дети, рожденные в браке, ав-томатически принимают родовое имя невзирая на отцовство? Видимо, так. Энжью не вправе лишить ребенка своей фамилии, даже будучи на сто процентов уверенным, что этот ребенок не его, по-скольку здесь затронута его честь. Ни один мужик на этой патриархальной планете ни в жизнь не признается, что это не его ребенок, даже если он родиться чернокожим, узкоглазым и с рогами на голове. То-то так Бриан старается передать свою кровь! Он всю свою жизнь носит клеймо незакон-норожденного. Естественно, что для своих детей он хочет лучшей доли. У них тут вообще, как я успела заметить, особый пунктик по поводу детей. Каждый мужчина, не обремененный воинскими обязанностями, законодательно обязан обзавестись потомством. Условия наследования имущества? Низкая рождаемость? Высокая детская смертность? Или местный женский менталитет у них такой? Один-два ребенка и баста? У нас в истории Земли тоже бывали такие периоды. Веяния моды. Жен-щины с головой окунулись в карьеру, пытаясь всем и каждому доказать свою состоятельность. Слава богу, научились выращивать детей в пробирках, теперь вымирание человеческой нации не грозит. Но это у нас в Конфедерации, а на Зоране-то пока размножаются естественным путем. Не скажу, что этот способ мне не приятен. Еще как приятен. Но детей я хочу от Колина и только от него. Не от Слейко. Мда, не повезло мужику. Не видать ему от меня детишек, тут уж как ни старайся… * * * Одежду мне, кстати, так и не выдали. Так и щеголяю уже третий день с голым задом. Ну мне-то, в принципе плевать, все равно тут выходить особо некуда, так, от одного угла кровати до другого если только, а вот служивый, что ко мне приставлен был в качестве служанки, очень уж заинтересо-ванно всегда на меня поглядывал, особенно в моменты обмывания. А мне и прикрыться-то нечем, ни простыни, ни подушечки маломальской. Матрас и тот к раме приколотили намертво. К счастью, солдатик смотреть-то смотрел, но руками не трогал. Еду приносил исправно, воду в тазике менял, да «утку» выносил пару раз за день. Однако сегодня что-то припозднился. Или Его доморощенная Светлость без ужина меня решили оставить? Нехорошо, ай-яй-яй! И вот только я об этом подумала, как распахнулась входная дверь и в комнату вплыл столик, небольшой, круглый, на гнутых кованых ножках. За ним последовало обитое коричневой кожей кресло и наконец-то поднос с моим ужином. Я уселась в позу лотоса и заинтересованно стала наблюдать за дальнейшим действом. Первый служивый, тот, что со столиком, установил его в центре моей скромной комнатенки, недалеко от кровати, но так, чтобы я не могла до него дотянуться, и отошел к стеночке, вытянув-шись в струночку. Второй солдатик поставил рядом свое кресло, боком ко мне, посмотрел на меня, прикинул расстояние, чуть сдвинул кресло к столику, выровнял и тоже отошел к стеночке. Третий, тот, что судно за мной выносит, водрузил на стол свой тяжелый поднос с кушаньями и тоже встал в ряд у стеночки. И вот стоят они все втроем, бравые солдатики, и смотрят на меня внимательно. Ну я к краю кровати подползла, ногу на ногу положила. Руки на груди кренделем свернула, тоже смотрю на них. Жду, когда же меня кормить начнут. Мне же, как будущей матери наследника Его Светлости хоро-шо питаться нужно! Мне всякие диеты противопоказаны! Ну? Так что? Отвяжут меня наконец от этой кровати или как? Ага, щаз! Размечталась. Дверь отворилась еще раз и в комнатку вошла, нет, вбежала на четве-реньках лисичка. Точнее, девушка-лисичка. Голая совершенно, как я. Хотя нет, одежды на ней было поболе — ободочек на рыжеволосой голове с ушками острыми, да хвост пушистый из попы торчит. Девушка попку свою тощенькую высоко задрала, хвостом пол подмела и к столу метнулась, а за ней и Его Светлость ввалился, как всегда, в своей черной скрипучей коже. Вот только на руку у него поводок был намотан от ошейника девушки-лисички. Слейко на меня посмотрел пристально, к креслу единственному подошел и развалился в нем вальяжно, широко расставив в стороны свои длинные тощие ноги. Поводок натянул, и давай его на руку наматывать, подтаскивая девушку к себе ближе. А та и не сопротивлялась, в глаза своему хозя-ину заглядывала преданно, пытаясь предугадать все его желания. А желание у него было одно… Хо-тя нет, два, но он их успешно совместил. Пока лисичка стаскивала ему сапоги и ноги вылизывала, Его Светлость крышечку с подноса снял и за ужин мой принялся. Неторопливо так, смакуя, по кусочку мяско отщипывал да в рот ки-дал, пережевывая тщательно, не спеша. Кушал, да на меня поглядывал, и из кубка своего странного, из рога животного сделанного, винцо попивал тягуче. А девушка у него под ногами крутиться, то так, то сяк сядет-ляжет, а сама глаз с Его Светло-сти не сводит. В рот заглядывает. Не выдержала, вперед подалась, ладошками ему в грудь уперлась и вдруг как тявкнет! Громко, требовательно. Я даже подскочила от неожиданности, растеряв весь свой благородный вид. А Его Светлость вилкой своей странной, в оплетке кожаной, орудовать перестал, в сторону ее отбросил, в ошейник девчонки вцепился, удерживая ее голову, и, подцепив кусок мяса с тарелки, бросил ей в рот. А потом оттолкнул от себя с силой, жестко и грубо, так что она на пол опрокину-лась, локтем ножку стола зацепила и заскулила от боли. Слейко же брезгливо сморщился, встал, поводок в кулаке натянул и стал обратно девчонку к себе подтаскивать. Та в ошейник руками вцепилась, чтобы не задохнуться, и поползла к нему, усердно вихляя задом. Если бы могла еще и хвостом бы махала радостно. А Его Светлость стоит, поводок на кулак наматывает, а сам на меня поглядывает из-под век прикрытых, изучает мою реакцию. А я сижу, наблюдаю и совершенно не понимаю, для чего он тут мне это показательное выступление устроил. Чего добиться хочет? Показывает, как он людей ло-мать умеет? Или что меня ждет за строптивость мою? Как это представление может уговорить меня захотеть от него ребенка — вот искренне не понимаю, и все! А Его Светлость все смотрел на меня пристально, а потом в карман залез и вынул из него ма-ленький бумажный кулечек. Повертел его демонстративно в пальцах и на пол перед лисичкой бро-сил. Девчонку же в один миг словно подменили, она затряслась вся от вожделения, взгляда жадно-го с пакетика не сводит, глаза блестят лихорадочно. Руками дрожащими в кулечек вцепилась, бу-мажку зубами порвала, разворачивая. Наверное, не совладай она со своим тремором, сожрала бы па-кетик прямо так, вместе с оберткой. Но все же с задачей справилась, высыпала в рот белесый поро-шок и бумажку всю вылизала досконально. Заулыбалась блаженно, обмякла, губки облизала и слюнку пустила из уголка тонкой ниточкой. Да так и осталась лежать на полу с широко раззявлен-ным ртом. А дальше я за ней уже не следила, меня отвлек Его Светлость. Вытащил из кармана своего стильного пальто еще один такой же пакетик и перед носом у меня потряс: — Я нашел способ, как заставить тебя родить мне ребенка. Видишь это? — и он вновь покру-тил у меня перед глазами бумажным кулечком. — За этот чудесный порошок я этим вашим зеле-неньким человечкам (и он потыкал указательным пальцем в небо, явно намекая на пришельцев из космоса) целую жилу серебряную в северных горах отвалил! Замечательный препарат. У меня его много. Хватит чтобы ты захотела мне не одного, а целых пять сыновей родить! Ах, ты ж, дрянь какая! К такому повороту я была не готова. Вряд ли у меня иммунитет имеет-ся от этой неизвестной мне крианской наркоты. От этой заразы нас не прививали. На всю галакти-ческую дрянь панацеи не наберешься. Тут и одной дозы хватит, чтобы мне мозги расплавило начи-сто. — Мяу! — выдала я покладисто и грациозно сползла на пол к ногам Его Светлости. Приняла позу покорности и преданно заглянула в глаза мужчине. — Ну зачем же так кардинально? Мур… — мурлыкнула я, и щекой потерлась о мужские бедра. — Вы же хотите здоровых детей, не так ли, гос-подин герцог? Разве вам нужно слабоумное потомство? — томно проворковала я и глазами указала на девушку-лисичку, намекая на ее состояние. Его Светлость тоже перевел на нее взгляд, затем кивнул головой своим воякам, и те букваль-но сорвались со своих мест, забегали, засуетились. Один столик прихватил, второй за кресло уце-пился, а третий девочку-лисичку за ошейник ухватил и к выходу ее поволок, не обращая внимание на ее придушенные хрипы. По полу ее волочит, а сам на нас с Его Светлостью смотрит, видимо лю-бопытство снедает, чем мы тут с герцогом заниматься будем. Это был тот самый служака, что Слей-ко приставил ко мне судно за мной выносить. — Я готова родить вам ребенка, — отвлекла я на себя внимание Его Светлости, — при одном условии… Я скользнула руками вверх по ногам мужчины, и легонько царапнула кожу на животе. — И? — заинтересовался Слейко, едва заметно двигая мне навстречу бедрами. — Если вы обменяете мои цепи на ее поводок, — сказала я и лизнула впадинку его пупка. — Согласен, — кивнул он, и, засунув в карман наркотик, одним движением скинул с плеч свое пальто. Стянул с рук перчатки и потянулся ко мне, зарываясь пальцами в волосы, отчего моя прическа рассыпалась, а костяные спицы, удерживающие пучок на затылке, упали на кровать. При этом широкие ладони Его Светлости преспокойно прошли сквозь мои цепи, не шелохнув их ни чу-точки. Это было сделано специально для меня. Показательно. Эти оковы могли удержать только ме-ня, для него они всего лишь пустое место. Эх, и даже придушить его этими цепями не получится, можно и не мечтать. Я усмирила свою кровожадность и подцепила ногтем костяную пуговичку, стягивающую его брюки. Сбежать я успею всегда, но для начала было бы неплохо разведать свою дислокацию. Глупо метаться по незнакомой местности, не зная путей отхода и не имея соответствующего снаряжения. Потому барахлишко свое, незаконно уворованное, надобно было вернуть. Нефига оставлять в стане врага такие опасные игрушки. Ведь они могут ими еще и воспользоваться. А как это сделать, если меня даже из комнаты не выпускают? * * * Гулять меня вывели уже на поводке. Отворив дверь лестничной площадки, мы вышли на не-широкий открытый балкончик на уровне второго этажа, что опоясывал по периметру здание моей тюрьмы. А судя по строению внутренних коридоров и окружающей территории, это была именно что тюрьма, либо больница строго режима для осужденных заключенных. Об этом говорили и тес-ные комнатушки с малыми высокими окнами, и усиленные железные двери со смотровым окном. Да и территория вокруг охранялась на должном уровне. Высокий забор, колючая проволока, устроен-ные по периметру вышки с гнездами постовых, и прожектора на крышах зданий. Да и сами строения были хорошо укреплены и просматривались со всех сторон. Просто так не проскочишь. Бриан устроил свое логово на базе бывшей тюрьмы, что было весьма неглупо. Штурмовать это место не так-то просто, и с коммуникацией не возникнет проблем, наверняка у него тут налаже-ны и поставки продовольствия, и склады есть на случай осады, и скважина с водой. Все автономно. Изучить все это было жизненно необходимо, но, блин, холодно! Зарешеченный частой мелкой сетью балкон не укрывал ни от ветра, ни от зимней прохлады и я в своем костюме Евы, съежилась, обхватив руками плечи, пытаясь унять невольный озноб. К счастью, до этого тугодума Светлопровозглашенного дошло, что я одета совсем не по пого-де, и он сжалился надо мной, скинул с широких жестких плеч свое стильное пальтишко и на меня нацепил. Я кокетничать не стала, запахнулась в него, обернув вокруг себя в два оборота, и носом в воротник пушистый зарылась. Мне бы обувь еще где раздобыть, так и вообще за счастье будет. Пря-мо хоть сейчас в побег срывайся, наплевав на все и вся. Но обуви мне не дали. Придется потерпеть. Поэтому гуляем, дышим и наблюдаем. Когда еще мне выпадет подобный шанс вырваться из своей камеры? Я погладила пушистую шерстку чернобурки и провела рукой по мягкой коже пальто, удивля-ясь ее тонкой структуре и хорошей выделки. — Что это за кожа такая? — спросила я из чисто познавательного интереса. — На свиную вроде бы не похожа. Телячья? — Человеческая, — коварно ухмыльнулся Его Светлость и глаз прищурил, наблюдая за моей реакцией. А реакция у меня была бурная. Но не потому, что я истеричка, а потому что я ему повери-ла. Этот тип способен на все! И судя по моим наблюдениям, подобное имело место быть, причем с очень большой вероятностью. Я с трудом сдержалась от того, чтобы с воплем не содрать с себя эту отвратительную одежку, только передернулась невольно от отвращения. И это не укрылось от Его Светлости — растянул гу-бы в глумливой усмешке и подался ко мне. За подбородок ухватил стальными пальцами, к лицу склонился, буравя меня глазками-угольками. — Не нравится? — выдохнул он мне в лицо. — Мне тоже не нравилось поначалу. Но я при-вык. И ты привыкнешь. Все равно выбора у тебя нет… «Выбор есть всегда», — хотела возразить я, но не стала. В полемику с ним вступать не соби-ралась. Очень уж мне не понравился его пристальный взгляд, с которым он всматривался в мое ли-цо, изучая на нем каждою черточку.