Развернула его на спину, подхватила подмышки и, упираясь ногами, изо всех сил попыталась подтянуть повыше. Он же большой и тяжелый, даже на пару ступенек затащить не удалось, а мне еще пролет целый. А он умирает! Из-за меня, между прочим! Такого мужика угробила! Ну уж нет! Не позволю! Напрягла ноги, вцепилась в рукава и всей своей массой рывок на себя. И еще один. И еще. И еще. Еще. Ну же! Еще рывок! И, раз! И еще раз! Адреналин и страх сделали свое дело: обломав ногти до мяса, разрывая жилы, я дотащила его по ступеням до пролета. Уложила на спину, сдернула с себя куртку, подпихивая ему под голову. Рванула его кожанку на груди, обрывая пуговицы. Распахнула. Нашла во внутреннем кармане завет-ную коробочку со шприцем, насадила иглу. Ампула выскальзывала из ослабевших пальцев, при-шлось отгрызть кончик зубами. Выплюнула осколки вместе с парой капель крови с языка. Тугой поршень никак не хотел выдвигаться, не зацепляясь болезненными обломками ногтей — пришлось опять все делать зубами. Вонзила иглу между ребер, ладонью вдавила поршень. Приложила ухо к груди и ничего не услышала. Сердце не билось. Да нет! Не может быть! Пульс, где пульс? Да где же этот чертов пульс?! А дыхание? Должно быть дыхание. Пусть слабое, но должно! Протерла жестянку, поднесла к лицу, ничего. Нет дыхания. Нет сердцебиения. И что? Нет-нет-нет! Только не это! Господи, прошу тебя! Не умирай! Так, массаж сердца. Ладони на грудь — толчок! Толчок! Толчок! Толчок… Вентиляция легких. Вдох! Еще! Еще… Массаж сердца. Вентиляция легких. Ну же, пожалуйста, дыши! Дыши, миленький мой! Ну давай, прошу! ДЫШИ! Я сдавливала его грудь раз за разом, потеряв счет времени, то и дело прикладывая ухо к гру-ди. Смахивала с лица слезы, чтоб не застилали глаза, и все по новой. Толчки. Вдохи. Толчки. Вдохи. Ну почему его волшебное чудо лекарство не помогло?! Потом я вспомнила про свои реанимационные препараты и, выковыряв из костюма встроен-ный блок первой помощи, вколола ему все, что было. И опять вентиляция легких и массаж сердца. И так раз за разом. А потом уже просто била ку-лачками по груди и выла. Горько и протяжно. Зачем он это сделал? Зачем, господи?! Он должен жить. Он нужен здесь, своей земле, а не я. Верни его, пожалуйста! А меня забери! Ты уже забрал меня раз, так верни все обратно! За что его? Меня бери, дуру, я заслужила — не он! Толчок в грудину, еще толчок, еще раз. Вернись ко мне, милый мой. Не оставляй здесь одну. Ты нужен мне. Я без тебя не хочу тут жить. Вернись! Дыши. Слышишь? Давай! Ты заигрался в Бога, мой Повелитель времени. Но не тебе решать кому жить, а кому умирать! Ты изменил мою реальность — я не дам случится твоей. Я не позволю тебе умереть! Схватила его руку, задрала рукав куртки, обнажая запястье. Его командирские «куранты» продолжали мирно отсчитывать минуты его смерти. Нет! Не позволю! Размазала слезы по щекам, проморгалась, всматриваясь в расплывающийся перед глазами циферблат. Так, как он это делал? Просто откручивал стрелки назад. Подцепила заводную головку, выдвинула и прокрутила назад. На сколько там получилось даже не посмотрела, час или два, неважно, главное в тот момент он был еще жив. Вот так! Ну?! Ну давай! ДАВАЙ! Ничего… Ну нет, я не сдамся! Опять массаж сердца. Опять искусственное дыхание. Сколько я так уже? Минуты три-четыре? Еще есть время, это еще не конец! Может, доза маленькая? Мой реанимационный пакет был рассчитан на меня и на мой бара-ний вес, а он-то раза в полтора меня больше. Нащупала в разгрузке свой запасной комплект медика-ментов, вколола весь в шею. И вновь массаж и дыхание. Толчок. Раз, два, три, четыре, пять… Вдох, еще вдох, еще, еще… А потом его тело дернулось, точно током прошило — это нанороботы начали свою работу. Спешно перевернула его на бок, чтобы не задохнулся, если начнутся рвотные позывы и, придержи-вая бьющееся в конвульсии тело, молилась всем подряд на свете, и богу, и черту, и дьяволу и ма-тушке природе, и космическому разуму и нанотехнологиям. Я не знаю, кто из них помог в конце концов, но он задышал. Хрипло, тяжело, с посвистом, выплевывая при каждом выдохе сгустки крови и содержимое желудка. — Вот так. Давай, миленький мой. Дыши. Спокойно, спокойно… — шептала я, вытирая его лицо перевязочными бинтами, придерживая голову. А он все содрогался и выгибался, вырываясь из моих рук, а потом вдруг затих, задышал размеренно, ровно. Вытекающая изо рта струйка крови ис-тончилась, иссякла. Я осторожно перевернула его обратно на спину, смочила салфетку водой, об-терла лицо, губы. Приоткрыла рот, капнула на сухой язык пару капель. Он рефлекторно сглотнул, веки его задрожали. Сознание медленно возвращалось. Уф… Живой… И, как обычно в минуту облегчения, из моих глаз хлынул поток, смывая и боль, и страх, и напряжение. — Зачем ты это сделал?! Я тебя просила? Думаешь, мне это надо? — причитала я, не в силах сдержать рыдания. — Я не хотела так! А ты?! А он молчал, все еще приходя в себя и, скорее всего, даже меня не слышал. — Чем ты вообще думал? Кто тебе разрешил, а? Тоже мне, Бог доморощенный! Не тебе ре-шать, кому жить! Ты думаешь, я так хотела?! Да ты вообще ни о чем не думаешь! — разозлилась я и, подхватив его подмышки, оттащила в более сухой уголок. — Не надо мне таких жертв… Жизнь он мне подарил, видите ли, а сам? А нужна мне такая жизнь, ты спросил? Без тебя?.. Приподняла ему голову, подпихнула под нее свою куртку, разровняла ее, укладывая его по-удобнее. Смахнула со лба упавшие антрацитовые пряди, прошлась пальчиками по лицу, с ужасом осознавая, что я его едва не потеряла. Навсегда. — Не смей так больше делать! Никогда! — обхватила ладонями его бледное лицо, прижалась к нему губами, покрывая его поцелуями, и ругалась шепотом: — Слышишь? Никогда так больше не делай! Понял?! — тряхнула его за грудки, не сильно, ибо сил уже не осталось, но с чувством. — Ты понял меня?.. — Да… — Что? — я вздрогнула, недоверчиво вгляделась в его лицо. Может, послышалось? — Понял, — тихо прошептали белые губы. Веки затрепетали и приоткрылись. Он нашел меня взглядом, слабо улыбнулся и обессиленно закрыл глаза вновь. — Да что ты понял?! — по второму разу разразилась я слезливыми потоками и бранью. — Да ни черта ты ничего не понял! Бестолочь ты! И за что я только тебя люблю?! Обливаясь горючими слезами, я уткнулась лбом ему в грудь, слушая, как бьется его сердце и размеренно поднимается грудь на каждом вдохе. Вот так бы и слушала этот звук вечно. Пусть бы весь мир вокруг провалился к чертовой бабушке, только стук его сердца и дыхание — все что мне нужно в этой жизни: — Не надо мне такой жизни. Я не согласна… Только с тобой. Вместе. Только так. Понял? — Да, — прошептал он, зарываясь пальцами в мои волосы. Его тяжелая ладонь еще сильнее прижала мою голову к груди и замерла, не имея сил пошевелиться. Но я не против. Пусть так. Глав-ное, он живой. Дышит. И все у нас будет хорошо. — Никогда так больше не делай! Иначе я сама тебя убью! Сначала воскрешу, а потом убью! — шепотом ругалась я, ибо говорить в полный голос уже просто не могла. Да и не хотела. Он лежал спокойно, расслабленно, дыхание было тихим и ровным. Обессиленный борьбой за жизнь, его организм устал и уснул. Я осторожно высвободилась, поднялась и огляделась. Мой рюк-зак, скорее всего, остался где-то там на разрушенном лестничном пролете. Надо бы его найти. До-стать спальник и еду. В его состоянии мы еще не скоро покинем эти развалины. * * * — Нина! — хриплый со сна голос Энжью выдернул меня из дремоты. Долго же он спал, я и рюкзак найти успела, и разведку местности произвела, и перекусила чуток, и вот даже вздремнула. — Тише, тише. Не вставай. Я здесь, — успокоила я герцога, подползая к нему ближе, и настойчиво уперлась ему в грудь ладонями, ибо он так и норовил подняться со своей импровизиро-ванной постели. Он в конце концов поддался моим уговорам и успокоился, но обхватил меня за плечи и при-тянул к себе на грудь. Этот многочасовой сон пошел ему на пользу. Лицо уже не землистого серого оттенка, губы порозовели, прошла синюшность под глазами, да и силы прибавилось заметно. — Тебе еще рано вставать, — шептала я, поглаживая его колючие небритые щеки. Кожа все еще холодная, но это и понятно, столько крови потерял. Надо будет напоить его чем погорячее. Только вот насмотрюсь на него и сразу приготовлю чай. — Отлежимся здесь еще чуток и пойдем в деревню, может там транспорт какой есть. Нельзя здесь долго оставаться, повстанцы могут нагря-нуть в любой момент, проверить свою установку. Ты-то здесь как оказался? Да еще и один? — Я не один… был. Со мной отряд Крывника… был. — А куда они все делись? Он дернул плечом и сказал: — Наверно в штабе. Где и были на момент взрыва. — Понятно. Да ни черта мне не понятно! Все эти выверты с обратным отсчетом, переносом людей и из-менением реальности слишком мудрены и запутаны. Я уже перестала в них вникать и разбираться. Буду принимать их как данность, только и всего. — Только знаешь, что?! — решительно вырвалась я из его объятий и наставила на него паль-чик. — Больше никогда не смей так делать! Еще раз вытащить тебя из этого дерьма я не смогу. — Хорошо, тогда обещай и ты, что больше никогда не влезешь в это дерьмо, — его глаза смотрели на меня грустно, пальцы нежно сжимали мою ладонь, подтягивая мою руку все выше и выше к своим губам. — Я… Я… — я не могла найти слов, чтобы высказать ему все свои чувства. Я хотела пообе-щать ему все что угодно, но боялась не сдержать своего обещания. Я понимала, что он все равно сделает все по-своему, и не могла запретить. Но и позволить так делать тоже не могла. — Ты дол-жен знать, что если с тобой случится беда, я ведь не смогу без тебя. Понимаешь? Я ведь пойду за то-бой. Даже на тот свет пойду. Я найду тебя там и верну! И никуда ты от меня не денешься! Понял? Я тебя не отпущу! — Это хорошо, — улыбнулся он и опять потянул меня к себе на грудь. — Хорошо, что нику-да не уйдешь. Я не позволю. — Колин! — я рванулась вперед, потянулась к нему, покрывая его лицо быстрыми легкими поцелуями. — Милый мой, родной мой, любимый… Пожалуйста не надо. Не делай так больше… — Не буду, — легко согласился он, и тут же добавил: — пока ты жива. Я уткнулась своим лбом в его лоб, потерлась носом, коснулась губами его пересохших губ, зажмурилась, не замечая, как мои слезы капают на его щеки и стекают вниз. Он не реагировал на них, просто прижимал меня к себе, зарывшись пальцами в растрепанные волосы на затылке. — Сердечко мое… девочка моя… не оставляй меня больше. Я ведь верну тебя… Сдохну, но верну… — Черта с два я теперь куда уйду, — усмехнулась я, целуя его закрытые веки. — Ты от меня теперь не избавишься! — Это хорошо, — прошептал он, улыбаясь рассохшимися губами. — Хорошо… Глава 18 Колин Энжью, штаб главнокомандующего, восточный фронт, пять дней спустя. — Ваша Светлость! — Олмен ворвался в кабинет без стука. — Ваша Светлость! Здесь… до-несение. — Давай сюда, — протянул я руку. — Ваша Светлость… — Олмен не спешил отдавать бумагу, а наоборот, нервно мял ее в ру-ках.