– Так лучше? Вэл с опасением повернулась, наблюдая Раза в простых свободных штанах на завязках. – Значительно, – ответила она, слабо улыбаясь. – Что с тобой? – Раза подошел и опустился рядом, внимательно заглядывая в смущенное лицо. – О чем ты? – Послушай, – он закрыл глаза и устало потер веки, – я… очень устал за сегодня и не могу сейчас тратить время на эти игры. Просто ответь мне, пожалуйста. Ответить? Вэл едва ли не рассмеялась, стискивая вспотевшие вдруг пальцы. В груди поселилось неприятное чувство, будто большой кусок льда прижался к обнаженной коже. И что Раза хотел услышать? Правду? Вэл и сама не знала всей правды. Сказать, что ее смущает собственное присутствие в этом доме? Что она не может даже представить себе, как ляжет на чужую кровать, потому что это невыносимо – знать, что совсем недавно Раза спал здесь с другой. Что она устала предполагать, пытаясь угадать свое место в жизни мужчины. Неужели Раза хочет услышать такую правду? А может быть, набравшись смелости, озвучить, что никак не получалось поверить в услышанное на заснеженном холме и это неверие выедало изнутри? – Почему ты не рассказал мне? – вырвалось само, и Вэл чуть не прикусила язык, жалея о так вольно сказанных словах. Не лучшее время выяснять отношения. Да было бы что выяснять… – О чем? – Раза оперся локтем о согнутое колено и задумчиво посмотрел на Вэл. «Какие же у него черные ресницы», – подумалось ей. – О Дэни. Раза вздохнул так, будто Вэл спросила самую обыкновенную глупость. Она подтянула ноги к груди, обнимая колени. Мучительно захотелось свернуться клубком и спрятать голову под одеяло, как маленький ребенок. Только одеяла под рукой не было. – Потому что я не знал, какой ты будешь, когда я вернусь, – просто ответил Раза. Вэл обомлела от его слов. Неужели он имеет в виду ее чувства? Значит ли это, что в лесу, по ту сторону гор Раза думал о ней все три месяца и волновался о том, что… Вэл не выдержала. Слишком много слов, догадок, эмоций. Она закусила губу и спешно поднялась на ноги, едва не задевая Раза плечом. – Так нельзя, Ра, просто нельзя. – Вэл прижала ладонь ко лбу, ощущая, как, несмотря на жар, идущий от камина, ее начинает трясти в ознобе. – Вэл, я не понимаю, – тихо произнес Раза, и этот голос, изнуренный и вялый, вывернул наизнанку. Все слова, что готовы были сорваться с языка, перестали иметь смысл и утратили свою важность. Не нужно было никаких слов и объяснений, Вэл и так все видела. Правда лежала на поверхности, какой бы невероятной она ни казалась. Раза медленно поднялся, вставая рядом. Протянул руки и обнял ладонями лицо притихшей девушки. Вэл молчала, чувствуя, как пересохло в горле. – Я не всегда понимаю, что ты хочешь, – понизив голос, произнес Раза, смотря прямо в голубые глаза. – Ты человек и всю свою жизнь прожила по другим правилам. Я знаю людей, знаю ваши обычаи, но знать и жить там, у вас, – это разные вещи. Но я постараюсь, Вэл. – Ра, – обалдело пролепетала Вэл, слушая сердце, стучащее в ушах подобно раскатам грома. Мысли спутались, переплетаясь в крепкие узлы. Сомнения, Вэл? Серьезно? Какие могут остаться сомнения? Этот мужчина, который нежно держал ее лицо, будто драгоценность, он все сказал на холме, и нужно прекратить придумывать обратное. Прекратить выстраивать преграды, измышляя несуществующие проблемы. Дэни? Ее больше нет в этом доме. Разве это не доказательство всех надежд? Большой палец мягко погладил щеку. Раза приблизил лицо к лицу Вэл, почти касаясь ее губ своими. – Знаешь, я вообще не понимаю, как ты это со мной делаешь, – чуть слышно произнес он. Вэл закрыла глаза, чувствуя, как еще немного – самую малость – и отпустит все, что так долго неподъемным грузом таскала за собой. Она чуть подняла подбородок, дотрагиваясь губами до рта Раза, и выдохнула: – О чем ты? – Ни о чем. – Его язык был настойчив, проникая в рот Вэл. Руки скользнули вниз по телу, бесцеремонно трогая и поглаживая, обнимая крепко, проходя по тонкой границе, отделяющей наслаждение от боли. Не отрываясь от губ девушки, Раза дернул край ее куртки, стаскивая вниз, а затем его ладонь, показавшаяся нестерпимо горячей, нетерпеливо нырнула под тунику, касаясь голой кожи. Пальцы накрыли грудь, подцепили край нижнего белья, настойчиво проникая под тонкую ткань. Мурашки скатились по плечам, когда, точно играясь, Раза сжал напрягшийся сосок. Желание смело, закрутило, ворохом белого колючего снега обжигая изнутри. Кожа горела как в огне, и в то же время Вэл чувствовала дрожь, едва ли не холод, заставляющий с силой стиснуть пальцы на его предплечьях. Руки Раза уверенно стянули тунику, и серая ткань без сожаления полетела на пол. Широкая ладонь легла на ягодицы, мучительно больно отдаваясь каждым прикосновением внизу живота. Вэл почувствовала себя пустой и легкой, будто бычий пузырь, наполненный воздухом, полностью отдавшись уверенным, сильным и властным рукам. «Так вот, значит, как это – любить», – промелькнуло в голове, оставляя непонятный, кисло-сладкий привкус на языке. Вэл не задавалась вопросами, хорошо это или плохо, ее не интересовали пустые размышления; она давно смирилась с тем, что по непонятным причинам отдала тело и душу этому мужчине. Хотелось только одного – чтобы чувства, эмоции и ощущения не были скоротечны, как тающая в руках красивая белая снежинка. Ведь в таком случае вся новая жизнь не имела никакого смысла. Эта мысль прошила Вэл насквозь, на мгновение пугая своим неприкрытым очаровательным помешательством. Но Раза не позволил погрузиться в ненужные размышления. Он легонько подтолкнул ее – Вэл попятилась назад, едва соображая, что делает. Лодыжки уперлись во что-то твердое, но она не успела задаться вопросами, как Раза мягко опустил ее на кровать. – Мой глупый Кролик. – Губы скользнули вниз по шее, язык провел по ключицам, а затем вновь вернулся к влажному рту. Полное безумие, но Вэл запоздало поняла, что ничто больше не имеет значения. И даже чужая кровать, мягкую поверхность которой она ощущала голой спиной. Потому что это был просто предмет, который ничего не значил сам по себе. Вэл приподняла голову, отвечая на поцелуй, и чуть прикусила нижнюю губу Раза. Он замер и приподнял веки, встречаясь пронзительным взглядом глубоких черных глаз с полуприкрытыми, полными желания голубыми радужками. – Надоел, – шепнула Вэл, приподнимаясь на локтях. Брови Раза непонимающе сошлись на переносице, а пальцы Вэл уже сжались на его запястьях, убирая крепкие руки со своего тела. – Ты надоел мне, – повторила Вэл, быстрым движением выныривая из-под тяжелого сильного тела. Кривая улыбка скользнула по губам мужчины. – Серьезно? Когда же я успел? – Ты такой невыносимый, – произнесла Вэл, ладонь ее легла на грудь Раза. Красивые плечи. Красивая грудь с развитыми мышцами. Плоский напряженный живот. И четко проступающие контуры возбужденного члена через мягкую ткань домашних штанов. Вэл сглотнула, чувствуя, как дыхание перехватывает от красоты – дикой, первобытной красоты мужчины. – Ты зверь, – сказала Вэл, и Раза чуть наклонил голову набок, прищуривая черные глаза. – И что? Вэл толкнула его в грудь, и он послушно лег на спину, насмешливо наблюдая за ней из-под черных ресниц. – Я помню, кто-то, кажется, Кара, – задумчиво проговорила Вэл, перекидывая ногу через узкие бедра и садясь верхом, – говорил, что тебе нужно опасаться меня, ведь я могу надеть на тебя ошейник. Она низко наклонилась к Раза, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение его лица. Желание и уверенность в себе медленно покидали мужчину, сменяясь растерянностью. Ладонь плавно скользнула по обнаженной груди вверх, а затем пальцы сомкнулись на горле Раза. – Играешься, Вэл? – выдохнул он, запрокидывая подбородок. – Не знал, что тебя возбуждают опасные игры. – Угрожаешь, Раза? – шепнула Вэл, открыто передразнивая его интонацию. Пальцы сильнее сжали горло. Раза мгновенно отреагировал, вскидывая руку и крепко хватаясь за запястье. В черных глазах полыхнуло пламя. – А если, – Вэл не испугалась возникшей боли в руке, удерживая свою ладонь на шее Раза, – если я скажу тебе, что люблю тебя – что тогда? Она почувствовала, как дернулся кадык под рукой, а затем пальцы мужчины разжались, отпуская ноющую руку. В черных глазах вместе с удивлением и быстро сверкнувшей радостью плескалось что-то большее, что-то более глубокое, чем можно было представить. И Вэл вдруг очень ясно поняла, что это такое.